Две тысячи журавлей
Шрифт:
– Кровью пахнет. Должно быть, ты ранен, – он аккуратно опустил меня на землю.
Зажёг костёр.
В его неровном свете я обнаружил, что мой правый локоть превратился во что-то жуткое.
– Ну, ничего, мы это исправим, – ободряюще сказал Акутоо.
– А как я потом объясню, что кто-то мне умело руку обработал?
– Не сможешь соврать? – недоумённо уточнил перевоплотившийся барсук.
Честно ответил:
– Не знаю.
Миг – и молодой самурай, одетый бедно, но опрятно, превратился в низкого полного пожилого монаха с бритой головой,
– Скажешь: «Когда я оказался в лесу, мне помог мужчина, выглядевший как странствующий буддийский монах». Как ты тут появился – не уточняй. Если скажешь всё, как я тебя научил, слово в слово, то в твоём объяснении не будет ни капли лжи.
Невольно засмеялся. Ну и хитрец же он! Вот так, сходу, придумал, как объяснить, чтобы каждое слово было истинно! Так ловко одел полуправду в словесные одежды, что она как будто полностью стала правдой. И, если я совру отчасти, то, возможно, мне будет легче говорить ложь, глядя отцу в глаза, ведь в чём-то я действительно буду прав: в лесу мне помог мужчина, выглядевший как странствующий монах! Ну, а что сей мужчина – барсучьего роду-племени… но ведь мужчина же!
Руки оборотня ловко обработали мою сломанную руку, а сам он выпалил с ходу историю о паре своих «подвигов», так пылко, с такими острыми ситуациями, то и дело заглядывая мне в глаза и уточняя моё мнение, что когда он бодро произнёс:
– Ну, вот и всё!
И я увидел мою руку, перевязанную чистой тканью и закреплённую между двух крепких тонких досок, то очень удивился.
Потом будто бы из ниоткуда появился низкий столик и пара подушек, а так же котелок с рисом и рыбой. Должно быть, он не раз облапошивал сверхъестественных существ, собирая коллекцию всевозможных волшебных штуковин.
– А кто это тебя так? – возмущённо спросил Акутоо. – За что?
Подробно рассказал ему о моей ссоре с отцом.
– В Эдо, значит, надумал отправиться… – лжемонах опёрся локтём о столик, задумчиво подложил ладонь под щёку. – Это интересно, с чего бы крестьянину так внезапно понадобилось туда? Ну, а если он всё-таки самурай, то, может быть, хочет познакомить тебя со своим вассалом или отцом. Именно тебя, своего первенца, старшего из сыновей. Если повезёт – станешь наследником самурайской семьи. Или… – оборотень так внезапно подался вперёд, ко мне, что я от испуга выронил палочки для еды и подавился. – А если ты – не его сын? Допустим, господин при осаде его замка вручил Тадаси-сан своего единственного сына и попросил во что бы то ни стало спасти его?
Возмущаюсь:
– Я родился у моей матери, уже в нашей деревне!
– Ну, может, твоя мать не жена…
– Акутоо!
– Ну, допустим, влюбилась в своего спасителя, слугу мужа, стала как бы женой слуги, детей ему родила. Женщины – существа изменчивые… – заметив, как мрачно я сжал чашку с рисом – у меня возникло труднопреодолимое желание надеть её ему на голову – оборотень поспешно добавил: – Хотя среди них есть настоящие скалы, совершенно неприступные! С какой стороны не подступись, не укуси – все зубы обломаешь!
– Насчёт спасения чужого сына не согласен!
– Ну, значит, остаются две красивые версии об сыне настоящего самурая, – бодро заметил Акутоо, – а так же ещё одна версия, что всё было совсем иначе, чем мы предполагаем, но вот как? Признаться, мне и самому любопытно, в чём тут дело. Ну да я выясню.
– Как?
– Пойду вслед за вами. К примеру, притворюсь попутчиком – и рано или поздно выясню, что меня интересует. Ну, заодно и вам помогу чем-нибудь, – дружелюбная и тёплая улыбка. – Мне ведь можно пойти за тобой, Юуки-кун?
Я молчал долго-долго, заставив его издёргаться. Нет, не от тревоги оставить меня без своей охраны и заботы. Отнюдь! Уверен: мой хитрый приятель елозил по земле от большого любопытства.
– Акутоо, а ты многое умеешь?
– Разумеется! – заявил он тоном, переполненным уверенностью.
– И ты бы смог защитить людей, превратившись в воина?
Чуть помолчав, он смущённо потупился и неохотно признался:
– Всё зависит от того, сколько будет противников. Я учился у тэнгу использовать оба меча, но вот против целого вражьего войска у меня есть только два приёма.
У тэнгу?!
– А какие приёмы?
– Первый – обернуться камнем и понадеяться, что меня не затопчут. Можно было, конечно, обернуться деревом, но вот оно, ежели неожиданно появится там, где его прежде не было, несомненно вызовет ненужные подозрения.
– А второй?
Оборотень растерянно выпучил глаза:
– Как же? Тебе не известен самый древний и один из лучших способов борьбы?
Растерянно покачал головой.
– Н-е-е-т.
– Спасаться бегством! – произнёс мой друг таким тоном, словно объяснял самую простую и мудрую вещь.
– А-а… – разочарованно протянул я.
– Это вполне практичное средство! И очень эффектное! В ряде случаев, – Акутоо возмутился так, словно его задели за живое.
– Бегство – не достойное деяние для воина.
– Ну, я-то не воин, – усмехнулся старик, придвинул ко мне поближе мою чашу. – Ты ешь, ешь, а то я сам доем.
Кто бы сомневался!
Чуть погодя, едва дождавшись, пока я поем ещё немного, приятель осведомился о том, что его живо интересовало:
– Так ты возьмёшь меня с собой, Юуки?
– Если ты можешь защищать, пусть даже и не ото всех противников и бед, я очень прошу тебя остаться около моей семьи, пока мы с отцом будем путешествовать. Моё отсутствие только облегчит им жизнь. Если отец всё-таки возьмёт меня с собой. А вот если у них не останется защитника…
Тяжело вздохнув, монах превратился в барсука. Зверь покорно склонил голову и тихо сказал:
– Если на то воля твоя, спаситель моей матери, тогда я останусь около деревни и приложу все силы, которые у меня есть, дабы твоей матери, сёстрам и брату, вечно издевающемуся над тобой, жилось спокойно. Если с ними что-то произойдёт, то только потому, что я погиб, защищая их – и потому уже больше ничего не мог для них сделать.