Две тысячи журавлей
Шрифт:
Хотя каннуси усердно молился о дожде, небо не спешило дарить нам драгоценную влагу. Потому, посовещавшись, староста и каннуси решили прибегнуть к помощи бога воды.
В ближайшем болоте нашли большую улитку, почтительно и осторожно перенесли её в сельский пруд, откуда брали воду для рисовых полей. С надеждой взмолились к Мидзу-но ками. Всё-таки, он в некотором роде сродни улиткам, ну, выглядит как они, значит, непременно обратит внимание на наше почтительное обращение с одной из улиток и пошлёт нам долгожданную небесную влагу.
На второй день после торжественного перемещения улитки в сельский пруд, наконец-то пошёл дождь, очень обильный. Он всё лил и лил.
К вечеру этого счастливого дня мы всей деревней вышли на улицу, под густые струи, в лёгкой одежде, чтобы выловить улитку и благоговейно вернуть её на болото, а то как бы наводнение не началось. Уж больно Мидзу-но ками в этот раз расщедрился! Но коварное создание, обязанное достойно и своевременно доносить наши мольбы богу воды, спряталось и до темноты мы его так и не обнаружили. Мы понурыми разошлись по домам. Ещё до рассвета всей деревней собрались у пруда.
– Мидзу-но ками! О, Мидзу-но ками, не гневайся, не затапливай наши дома! – твердил я про себя, бредя по скользкому, грязному берегу. – О, божество воды, благодарю тебя за благословенный дождь! Только молю: не затапливай нас, пощади!
А улитка всё не показывалась нам. И дождь никак не прекращался.
– О, пощади нас, Мидзу-но ками! – вскричал я в ужасе, поскользнулся, рухнул в грязь. Сил подняться у меня не хватило. – Если тебе так уж хочется погубить кого-то из нашей деревни – возьми мою жизнь, только не губи остальных!
И, о чудо! Когда я наконец-то поднялся и, сделав шаг, поскользнулся вновь, то до того, как опять шлёпнулся лицом в грязь, увидел большую улитку, скрывшуюся неподалёку под большим листом.
На мой радостный вопль сбежались все селяне. Все почтительно поклонились улитке, приветствуя её. Затем староста подошёл ко мне – я напряжённо сжался – и вдруг, широко улыбнувшись мне, благодарно хлопнул меня по спине. Я не устоял и рухнул в грязь лицом. Тогда, смущённо извинившись передо мной, причём, на глазах у всей деревни, староста осторожно поднял меня за ворот и вытер мне лицо рукавом. Кто-то из взрослых благодарно или приветливо улыбнулся мне. Дети некоторое время помялись в задумчивости, после чего мне улыбнулся и кто-то из них. После выражения мне благодарности за находку строптивой посланницы между богом воды и людьми, староста торжественно и осторожно взял улитку на руки. И люди торжественно понесли беглянку обратно на болото.
Я шёл позади всех и счастливо улыбался, радуясь нежданно полученной благодарности от самого старосты, ровно, как и его смущению, когда я упал в грязь, и его заботе. Но больше всех меня потрясло, что он извинился, когда я от его хлопка упал! К тому же, это был первый случай, когда я смог принести какую-то пользу людям нашей деревни. И я был несказанно счастлив, что от такого никчёмного и хилого мальчишки как я смогла быть кому-то польза. И, что любопытно, моя первая польза случилось именно в связи выполнением обрядов общения с богами: вот уж точно не ожидал, что там…
Словом, я шёл и смаковал в мыслях случившееся событие, наслаждаясь всеми мыслями, вновь и вновь вспоминая детали. Я бы так до ночи продумывал и промечтал, глядишь бы, и вовсе забыл бы от радости о дальнейших проводах посланницы между Мидзу-но ками и людьми, но тут ко мне подобралась Асахикари. Младшая сестра легонько ткнула меня указательным пальчиком в плечо, выводя из задумчивости.
– Пойдём, Юуки, мы почти уже до болота дошли.
И я, спохватившись, помчался пробиваться поближе, чтобы хоть чуточку разглядеть мгновения торжественного возвращения улитки обратно в родное болото. Боялся, что сам я не протолкаюсь, если люди в первых рядах встанут плотно, но в этот день меня с уважением пропустили вперёд, поближе. Я отчаянно посмотрел на младшую сестру – и пропустили и её. А уж Амая и Такэру протолкались сами. И встали возле меня с Аса-тян. Чуть погодя к нам выпустили и отца с матерью. И мы стояли все вместе, с интересом смотрели, как каннуси и староста говорят свои прощальные и благодарственные слова достопочтенной улитке, вымолившей у бога воды нам хороший и обильный дождь. А потом, присоединившись ко всем, слили наши благодарственные слова и поклоны почтенной посланнице между богом воды и людьми.
Когда улитка медленно поползла уже по своим каким-то делам, люди разошлись – делать и доделывать свои. Все были мокрые от щедрого дождя, подаренного Мидзу-но ками, но довольные и счастливые.
Во второй половине дня ливень прекратился, в многочисленных лужах засияли сотни небесных светил, как будто на время упавших с неба на землю. Стало быть, и тут добросердечная улитка замолвила за нас словечко перед богом воды. Стало быть, нам удалось тронуть её мольбами, вежливостью и почтительностью. И славно!
Самые красивые девушки деревни оделись в белые кимоно, поверх них надели красные юбки. Селяне шумной и весёлой гурьбой вышли к затопленному полю, повалили девушек в грязь, обильно вымазали мокрой землёй их одежду. Не сказать, что нашим молодым красавицам нравилось валяться в грязи, но что только не сделаешь, чтобы бог полей обрадовался и одарил нас здоровыми растениями, которые к осени принесут нам хороший урожай!
Затем девушки переоделись в чистые одежды, танцевали на отгороженном участке, пели, символично изображали обработку поля, подготовку семян, высадку рисовой рассады, изгнание птиц, прополку и уборку урожая. Лучшие танцоры и музыканты деревни сопровождали их ритуальные действия безукоризненно отработанными движениями и удивительно красивой музыкой.
Надеюсь, празднество, устроенное для божества деревни и полей, пришлось тому по душе. Уж очень хочется хорошего урожая!
Настала пора высаживать рис. Женщины на некоторое время отложили стирку. Ну да если её и не запрещали в дни тауэ, всё равно бы у них не хватило времени на неё: рис необходимо высадить быстро, чтобы колосья созрели одновременно. Люди объединялись по пять дворов, трудились вместе. Вставали до рассвета, начинали работу до завтрака, спать ложились только с наступлением темноты. Хуже всего приходилось невесткам: они должны были встать до зари, приготовить завтрак на всех, вечером – ванну для всей семьи, после чего им требовалось прибраться в доме и только затем они могли наконец-то лечь спать.
Рассаду сажали женщины, в затопленное поле, на определённом расстоянии друг от друга, стоя по колено в холодной жиже. Из нашей семьи участвовала в этом только моя мать: сёстры ещё были слишком малы. Отец и Такэру помогали доставлять рассаду к нашему участку на поле, выполняли прочую работу, приличествующую мужчинам. Сёстры хлопотали по дому, а я… как ни старался я помочь, пользы от меня было мало. Едва не надорвался, пытаясь принести воды, к тому же, не раз воду по пути разливал, приходилось опять возвращаться. Обидно было до слёз, что я такой хилый и неумеха.