Две жены для Святослава
Шрифт:
– Так, – еще раз сказала Ярослава.
– Я тогда его предупредила, – Эльга взглянула на Уту, имея в виду время после Древлянской войны, когда отдала эту землю в управление своему изгнанному из Моравы племяннику. – Киевская княгиня не может быть христианкой. И Олег хорошо это понимает. Он ведь знает, что именно это погубило его отца и едва не погубило его самого. Киевская княгиня – старшая жрица Русской земли. Она возглавляет обряды, приносит жертвы, соединяет всех жен русских и полянских с богами. Она не может быть чужой веры. Иначе у нас и нивы не родят, и коровы телят не принесут, и бабы пустыми останутся. Ну, они так подумают…
Ярослава отодвинула от себя блюдо с пирожками и сердито сказала что-то такое, чего не
– Пытай мни, – с трудом выговорила гостья, видя недоумевающие взгляды, – я лучше увидеть моя дочь душу спасти, не сидеть на престоле.
– Тогда престолов не видать бы никому из вас, – мягко, но решительно ответила Эльга. – Я позволила Олегу сесть в Деревляни только с тем, чтобы ваша дочь стала моей невесткой. Если бы вы сделали что-то… или сделаете, из-за чего это станет невозможным… вам придется возвращаться к твоему отцу. Или дальше воевать с уграми за Мораву.
Ярослава опустила глаза, но вид у нее был гневный. Она вышла замуж за наследника князей Моймировичей и даже несколько лет звалась княгиней Моравы. Но Олег не удержался во владениях предков, теперь там хозяйничали угры. Дружба с Эльгой дала ему единственную возможность поддержать честь рода.
Эльга знала, что Олег и его жена – тайные христиане, но делала вид, будто ничего не замечает. Древляне, среди которых жил ее племянник, находили себе жрецов своего рода и даже радовались, что «русин» не вмешивается в эти дела. А Эльгу очень даже устраивало, что у Олега нет и не может быть истинной, прочной связи с той землей, где он волею судьбы оказался князем. По их уговору, его зятем и единственным наследником будет Святослав. Сменится еще лишь одно поколение – и Деревлянь навсегда сольется с Русью. Но для этого дочь Олега должна стать княгиней в Киеве. Ее, Эльги, преемницей.
– Значит, договорились, – с легким вздохом, но удовлетворенно произнесла Эльга. – Если она требы приносить не обучена, не беда: на ближайшую жатву ей еще не ходить, а до Коляды я ее всему нужному обучу.
Глава 2
Смолянская земля. 8-й год княжения Станибора
…Еще девочкой мне привелось побывать на том свете. Когда мне исполнилось восемь лет, умерла моя бабка Рагнора. Гибель ее была жуткой: темной весенней ночью ее утащил к себе в могилу недавно похороненный мертвец и проломил ей голову. Так их и нашли: он сидел на своем сиденье в могильной яме, а она, тоже мертвая, лежала у него на коленях. Бабку похоронили, но той же осенью она начала ходить к нам в избу по ночам. Она искала мою старшую сестру Ведому, свою любимую выученицу – смерть помешала Рагноре передать той все, что знала. А без этого старая колдунья не хотела уходить. Однако сестра тогда не жила с нами: на Купалиях она убежала из дому с Равданом и стала его женой, но никто из нас не знал, где она. Ночь за ночью покойная Рагнора простаивала у лежанки то нашей матери, то моей. Однажды я от этого заболела. Через три дня я умерла. Меня положили в бане, одели, оплакали, а потом опустили в бабкину могилу, раскопав начатую насыпь и приподняв деревянный настил – дощатую кровлю посмертного жилища.
И тогда Ведома вернулась. Она звала нас у могилы, как вдруг раскрылась черная земля, и оттуда вышла покойная Рагнора. Пронзительными очами она взглянула на мою сестру, протянула руку и сказала: «Теперь ты пойдешь со мной!» И Ведоме ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Рагнора привела ее в подземные владения властелина мертвых, и там сестра увидела самого Кощея, высокого ростом и статного. Один глаз у него был черен как ночь, а другой багрян, как пылающий уголь. Я сидела на ступеньке у его ног. И Кощей пообещал, что позволит мне вернуться в белый свет, если Ведома станет его женой и проживет у него три года. Так и случилось. Три года она
Не могу сказать, что хорошо помню свое пребывание в Кощеевых владениях. Думаю, когда мы бежали, он отнял у нас память. Но очень хорошо помню голос отца, как он рассказывал эту повесть в первый раз в гриднице, перед всеми нарочитыми мужами земли Смолянской:
– …Но наконец перед ними забрезжил свет, и Ведома увидела, что они с сестрой стоят на погребальном поле возле могилы Рагноры. «Вот вы и дома! – сказала им бабка. – Теперь возвращайтесь к родителям и помните: никогда больше не идите наперекор воле вашего отца!»
Люди тогда удивлялись, что я совсем не повзрослела за три года: как ушла на тот свет восьмилетней девочкой, такой же и вернулась. Но моя сестра стала заметно старше за это время – ей ведь пришлось нелегко. Впрочем, Ведома и сейчас очень красивая. Ее старшую дочь зовут Рагнора. Она родилась после ночи Коляды, когда покойные приходят разделить трапезу с живыми.
Это все случилось восемь лет назад. Сейчас мне шестнадцать – столько же, сколько тогда было Ведоме. Но пребывание на том свете не прошло для меня даром. Мертвые по-прежнему считают меня за свою, и порой я слышу духов. Это происходит на грани сна и яви: когда я должна вот-вот заснуть, в моей голове звучат голоса, предупреждающие о будущих событиях. Они не всегда говорят о том, о чем я хотела бы узнать, но никогда не обманывают.
Поэтому я очень огорчилась, когда однажды вечером вдруг услышала в полусне: «Скоро он умрет!»
Проснулась Прияна оттого, что кто-то тянул ее за руку.
– Вставай! – настойчиво требовал решительный юный голос. – Янька, вставай!
– Отстань! – отмахнулась Прияна и повернулась на другой бок, но ее потеребили за плечо.
– Вчера обоз пришел из Киева. Ты знаешь? Уже поздно было, мы спали. Может, тебе жениха привезли.
– Чего?
Прияна разом проснулась и села. Рядом с лавкой, где она стелила себе постель, стояла ее семилетняя племянница Рагнора – или Орча, как ту прозвали еще в раннем детстве за громкий голос. А Прияне сразу вспомнилось, что предрекли ей духи перед сном. «Скоро он умрет»…
– Кто тебе сказал про жениха? – в ужасе спросила она Орчу, мигом связав эти две вести из яви и Нави.
– Баба Еглута. Она сказала, видать, тебе вести какие от жениха пришли. Может, скажут, когда уже ехать.
Прияна перевела дух, вылезла из-под куньего одеяла и потянулась за платьем. В избе было тепло: челядь уже протопила печь, дым поднялся к кровле и ушел через оконца. Бросив платье, она сунула ноги в черевьи и пошла к лохани у двери умываться.
Орча последовала за ней – она почти везде, где только можно, ходила хвостом за своей юной теткой.
– А ты меня возьмешь с собой? – Пока Прияна умывалась, Орча держала конец ее косы, чтобы не падал в лохань. – Ну, в Киев?
– Тебе-то чего там?
– Мне ведь тоже нужен жених, – рассудительно пояснила Орча. – Когда ты обручилась, тебе сравнялось восемь лет, да? А мне уже семь.
– И что толку от того обручения? – Прияна взялась за полотенце. – Жениха все не видно и не слышно. Я бы лучше, как твоя мама, сама свою судьбу поискала.
Голос ее из-под полотенца звучал глухо.