Двенадцать часов тьмы (Врата Анубиса - 2)
Шрифт:
– Ты слышал шум?
– спросил он у Стоуэлла.
– Или мне от натуги померещилось?
– Слышал, - кивнул Стоуэлл, потирая плечо.
– Выстрел и крик.
– Тогда возвращаемся.
Они бегом вернулись туда, откуда пришли - правда, на этот раз по мостовой. Не успел Дойль сделать несколько шагов, как цепь у него на ноге снова начала нагреваться, и он устало потянул меч из ножен.
Однако когда они свернули за угол, все уже закончилось. Бургхард и Лонгвелл сидели на мостовой, созерцая пожар. Бургхард машинально подбрасывал в воздух и ловил маленькую черную шкатулку, но она упала на мостовую, а сам он вскочил при виде приближающихся к ним
– Боже, как вам удалось выбраться?
– вскричал он.
– Ваш чародей обвалил дверь сразу же, как мы выскочили.
– Вышли подземным ходом, - прохрипел Дойль шатаясь: усталость от приключений этого вечера наконец навалилась на него.
– Где Ромени?
– Мне каким-то образом удалось убить его, - ответил Бургхард.
– Похоже, здесь его ждал кто-то из его союзников, но они разбежались, когда я его застрелил. Мы отволокли его подальше от места, где его магия сильна...
– Вы его обыскали?
– перебил Дойль. Черт, сколько еще времени останется открытым это окно? Если только оно уже не закрылось.
– У него была с собой только эта бумажка... Дойль выхватил из рук Бургхарда измятую бумажку, всю в темных бурых пятнах, торопливо посмотрел на нее, потом снова поднял глаза.
– Куда вы оттащили тело?
– Прямо за вами, вон...
– Бургхард ткнул пальцем, и тут же глаза его в ужасе расширились.
– Боже праведный, он исчез! Но я же ему все лицо разнес!
– Должно быть, он только притворялся, - безразлично пожал плечами Дойль. Вряд ли его можно убить из пистолета.
– Я сам тоже считал так, - возразил Бургхард, - и все же своими глазами видел, как лицо его разлетелось на куски, когда я выстрелил в него из пистолета Боуза! Черт, я ведь не имею привычки присваивать чужие убийства! Лонгвелл, ты же сам видел...
– Погодите-ка, - сказал Дойль.
– Из того пистолета, который упал в грязь?
– Вот именно. Мне повезло еще, что он не разорвался у меня в руках, так он был забит землей.
Дойль кивнул. Полный ствол земли, подумал он, - это действительно может здорово ранить Ромени, и пуля здесь ни при чем. Это все связано с их боязнью прикасаться к земле.
Он открыл рот, чтобы объяснить это Бургхарду, но в это мгновение огни погасли, и Дойль упал, как ему показалось, прямо сквозь землю и в черную, лишенную звезд пустоту с другой стороны.
***
Когда эхо громкого хлопка стихло, Бургхард несколько секунд продолжал смотреть на место, где только что стоял Дойль, и на кучку оставшихся от него пустых одежд. Потом он оглянулся.
К нему, осторожно сгибая шею, подошел Лонгвелл.
– Ты слышал взрыв... он, кажется, не связан с пожаром?
– спросил он.
– И куда делся наш загадочный провожатый?
– Очевидно, туда, откуда он пришел, - ответил Бургхард.
– И надеюсь, там теплее, чем здесь.
– Он покосился на Лонгвелла.
– Ты, часом, не узнал человека, что поджидал здесь Ромени?
– Если на то пошло, Оуэн, он смахивал на цыганского вожака Фике.
– Гм?.. Нет, Фике-то, само собой, был здесь - я имею в виду второго.
– Нет, на того я не посмотрел. А что?
– Право, он слишком похож на... нет, тому положено быть сейчас в Голландии.
– Он улыбнулся Лонгвеллу усталой, безрадостной улыбкой.
– Увы, мы никогда так и не узнаем в точности, что же произошло здесь этой ночью.
Он сделал шаг и подобрал с мостовой черную деревянную шкатулку. Скрипя башмаками по снегу, к ним подошел Стоуэлл.
– Я не должен был бросать тебя там, Брайан, - произнес Бургхард, опустив глаза.
– Прости. Я рад, что бородач вернулся за тобой.
– Я не виню тебя, - ответил Стоуэлл.
– Я и сам думал, что спасения нет. Он потер глаза.
– Ну и вечерок. Кстати, что у тебя в этой шкатулке?
Бургхард снова подбросил и поймал ее.
– Колдовские штучки, я полагаю. Он повернулся и кинул ее через пустую глазницу окна в догоравший дом.
***
Ковыляя по улице, пытаясь углядеть дорогу единственным оставшимся глазом, доктор Ромени плакал от досады и ярости. Он не помнил, кто его ранил и как, однако он знал, что попал в ловушку. Он не сможет вернуться в свое время. И то, что он должен передать кому-то - что-то очень важное, - это, похоже, тоже вылетело у него из головы вместе с кровью, что он потерял прежде, чем сумел нацарапать на снегу несколько заклинаний. Сохрани он способность говорить, и он сумел бы восстановить свое лицо, однако он остался почти без нижней челюсти, а письменные заклинания помогали ему разве что остаться живым и передвигаться.
При всем этом оставалось одно, что он знал наверняка и что грело ему сердце: этот Дойль наконец мертв. Ромени запер его в горящем трактире, и когда сам отползал с места, где они бросили его - как им казалось, мертвого, - он оглянулся и увидел, что дом полыхает так, что ничего живого остаться там просто не могло.
Его чувство равновесия делось куда-то, и он с трудом ковылял в своих японских сандалиях. "Ну что ж, - думал он, - для ка я уже стар. Еще несколько десятков лет, и я сделаюсь таким легким, что земное притяжение почти перестанет удерживать меня и я смогу обходиться без этих проклятых штук. Письменные заклинания поддержат меня на то время, пока я не смогу говорить снова. И если повезет, я смогу дожить до 1810 года.
И, - подумал он, - в 1810 году я как следует пригляжу за мистером Бренданом Дойлем. Кстати, ничто не мешает мне прикупить за это время участок, на котором стояла сгоревшая гостиница, и в 1810 году я отведу туда мистера Дойля и покажу ему его собственный древний и обгоревший череп".
Булькающий звук, который мог означать и смех, вырвался из нижней части его исковерканного лица.
Пройдя еще несколько шагов, он снова потерял равновесие, прислонился к стене и начал сползать на мостовую - и тут чья-то рука поймала его, выпрямила и помогла сделать еще шаг. Он повернул голову, чтобы единственным оставшимся глазом посмотреть на своего благодетеля, и не особенно удивился, увидев, что это вовсе не человек, но напоминающая его очертаниями, оживленная им самим охапка досок и щепок, бывшая когда-то, судя по всему, обеденным столом. Ромени благодарно закинул руку на доску, служившую фигуре плечом, и оба молча - ибо ни один из них не мог говорить - двинулись дальше по улице.
Глава 3
Минералы служат пищей растениям, растения - животным, животные - людям; люди в свою очередь также служат пищей другим созданиям, но не богам, ибо их природа слишком далека от нашей; скорее дьяволам.
Кардан, "Hyperchen"
Дойль ударился ногами о стол после столь короткого падения, что едва успел спружинить ногами, дабы не упасть. Он оказался в шатре, и, словно человек, пробуждающийся от кошмара и с облегчением узнающий обстановку собственной спальни, Дойль вспомнил, где он видел уже этот стол с ворохом бумаг, свеч и статуэток. Он находился в цыганском шатре доктора Ромени. И как заметил он, слезая со стола, он оказался совершенно гол слава Богу, здесь было жарко. Несомненно, он вернулся в 1810 год.