Двенадцать часов тьмы (Врата Анубиса - 2)
Шрифт:
Удостоверившись, что Романелли падает в чан, Дойль резко повернулся, пригнувшись, вытащил из штанины свой самодельный кинжал и бросился на перевернутого ка. Тот в ужасе взвыл и отпустил свои башмаки, однако, прежде чем он успел взмыть в воздух, деревянный нож Дойля вонзился в его грудь.
В лицо Дойлю ударила струя ледяного, зловонного воздуха, ка слетел с конца кинжала и, на глазах съеживаясь, по мере того как отравленный воздух выходил из его тела, перелетел комнату, рикошетом отлетел от стены, начал подниматься к потолку, но сбавил ход и завис, а потом начал опускаться.
Романелли
– Взять его!
– прохрипел он.
Между Дойлем и выходом из помещения стоял привратник, и Дойль устремился прямо на него, размахивая кинжалом и рыча так громко, как только мог. Тот отпрянул в сторону, но недостаточно быстро. Дойль врезал ему тупым концом своего кинжала, и он без сознания грянулся о пол. Эхо шагов Дойля уже стихало.
Романелли все пытался оторваться от грязного пола, когда с мягким шелестом падающего в пруд осеннего листа рядом с ним приземлились пустая кожаная оболочка и одежды доктора Ромени.
***
Нищие на Темз-стрит даже не пытались приставать к маленькому человечку, шагавшему по вечерней улице, - его потрепанная одежда, бледное ухмыляющееся лицо и всклокоченные седые волосы наглядно свидетельствовали о том, что он не способен поделиться ни пенсом, да вдобавок похоже, что он еще и не в своем уме. Лишь один безногий калека на тележке предпринял целых две попытки, следуя за ним некоторое время на своих колесах, однако в конце концов остановился, неуверенно покачал головой и развернулся, чтобы возвратиться на свое обычное место.
Проходя Биллингсгет, человечек миновал маленькую сцену с Панчем и Джуди.
– Ага!
– восклицал Панч своим кукольным голосом.
– Это один из братцев Долорес? Вот я его сей...
– Голос осекся, и человечек покосился на куклу.
– Помощь не нужна, а, Панч?
– спросил он ухмыляясь.
Кукла несколько секунд пристально смотрела на него.
– Э-э, нет, - ответила она наконец.
– Мне показалось... нет, ничего.
Человечек пожал плечами и зашагал дальше, в сторону пустого причала. Скоро его изношенные башмаки уже стучали по ветхому деревянному настилу, и он остановился только на самом краю.
Некоторое время он молча смотрел на темнеющую поверхность реки и на первые огоньки Суррея за ней, потом тихо рассмеялся.
– А ну-ка посмотрим, насколько ты крепок, Чинни, - прошептал он, пригнулся, подался вперед и, сложив руки над головой, рыбкой нырнул в реку. Послышался тихий всплеск, и по воде разошлись круги, но никого поблизости не оказалось, так что нырок прошел незамеченным.
Поверхность воды уже успокоилась, когда его голова вынырнула в двадцати футах от берега. Он стряхнул с лица налипшие мокрые волосы и несколько секунд просто плыл, жадно глотая воздух.
– Холодно, как вода в седьмой час, - пробормотал он.
– Ничего, шерри и сухая одежда всего через несколько минут...
– Он с довольным видом поплыл дальше, останавливаясь время от времени отдохнуть; он переворачивался на спину и смотрел на звездное небо. В конце концов он оказался на самой середине реки, вдалеке от редких лодок и барж, проходивших в тот вечер по Темзе.
Затем он выпустил из легких весь воздух; остаток воздуха вырывался изо рта уже пузырями, так как голова его скрылась под водой.
Еще пять минут на маслянистой поверхности реки продолжали вскипать пузыри. Потом их не стало, и река без помех продолжала свой бег.
***
Весь поединок проходил в ближнем бою, но в конце концов старый Гарри Анджело, стоявший на своем любимом месте у окна, увидел, как его любимый ученик расставляет своему сопернику ловушку для приема, который Анджело рекомендовал в бою с фехтовальщиком-левшой.
Поединок длился уже больше пяти минут, а ни одному из соперников до сих пор не удалось нанести укол, и Ричард Шеридан, подойдя к кучке зрителей со стаканом бренди в руке, заметил вполголоса известному боксеру Джексону по кличке Джентльмен, что лучшего боя ему не доводилось видеть с тех пор, как Анджело открыл свой зал в Опера-Хаус на Хеймаркете.
Ученик Анджело, неоднократный чемпион, известный публике как Чинни Великолепный, ложным выпадом оторвался от соперника и тут же сам атаковал его сначала по внешней линии сиксты и сразу вслед за этим в направлении кварты с другой стороны клинка соперника, и тому удалось парировать оба удара, хотя встречной атаки провести он так и не смог. В свои пятьдесят четыре года Гарри Анджело обладал неоспоримой репутацией лучшего учителя фехтования в Англии собственно, этот титул принадлежал ему уже четверть века, с тех пор как его легендарный отец удалился от дел. Поэтому он видел замысел ученика так же ясно, как если бы Чинни произнес его вслух: еще одна сикста и повторный уход, только на этот раз с переходом не в кварту, а в удар под клинок соперника, в незащищенную нижнюю зону.
Анджело улыбнулся, увидев ожидаемую сиксту, и тут же нахмурился: вместо стремительного ухода кончик рапиры продолжал трепетать на месте. Соперник Чинни начал парировать ожидаемую кварту, однако, увидев, что тот остается на месте, стремительно нырнул вперед, и пробковый шарик на конце его рапиры ударил в холщовый жилет на животе Чинни.
Анджело, на протяжении всей этой абсурдной сцены затаивший дыхание, перевел дух, шепотом пробормотав проклятие. Чинни Великолепный отшатнулся назад и чуть не упал; несколько зрителей бросились подхватить его. Соперник Чинни сорвал маску и швырнул ее вместе с рапирой на дощатый пол.
– Боже, я не ранил тебя, Чинни?
– вскричал он. Чемпион стащил маску, выпрямился и тряхнул головой, как бы приходя в себя.
– Нет, нет, - хрипло ответил он.
– Просто дух перехватило немножко. Ерунда. Поза неловкая, вот и результат.
Анджело недоуменно поднял седую бровь: за три года напряженных тренировок ему еще не приходилось слышать, чтобы Чинни Великолепный называл позицию ан-гард неловкой позой.
– Ну, мы не будем, разумеется, засчитывать результат, раз ты был не в форме, - заявил соперник Чинни.
– Мы продолжим поединок с нулевого счета, как только ты придешь в себя.