Двенадцать детей Парижа
Шрифт:
– Эстель, ты подождешь меня здесь и постережешь лук? – спросил он свою спутницу.
Девочка кивнула.
– Что ты будешь делать, если я не вернусь? – на всякий случай уточнил рыцарь.
– Убегу и буду жить своей жизнью.
– Ты умная девочка.
– Но вы вернетесь.
– Конечно, вернусь.
Он отделился от стены. В окнах дома Ирен горел свет. Иоаннит подошел к дому и прижался носом к стеклу. Тусклый свет шел из кухни. Он три раза громко постучал в дверь, вернулся к окну и стал смотреть через мутное стекло на приближающийся огонек свечи. Женская фигура.
– Мадам Ирен? – крикнул он в дверь. – Это сержант Баро!
Дверь шевельнулась. Матиас, опустив арбалет, распахнул ее и ринулся в дом мимо хозяйки. Запах пороха. У подножия лестницы лицом вниз лежит мертвый мужчина.
– Никого нет, – сказал Ирен. – Кроме мертвецов.
Скорее всего, она не лгала – ее костлявое лицо было искажено страхом.
Тангейзер взял у женщины подсвечник и подошел к лестнице. Ноги его заскользили по липкой луже, и он посмотрел вниз, на убитого. Нижняя половина его лица практически отсутствовала. У самого основания черепа зияла дыра. Выстрел был сделан с близкого расстояния, опалив волосы и рубашку. Ружейная пуля.
Матиас поднял голову и посмотрел на лестницу. Темнота. Он быстро поднялся. Запекшаяся кровь покрывала верхние ступеньки и темно-красным желе блестела на лестничной площадке. Второе тело лежало на спине, поджав колени: бедра и живот мертвеца были залиты кровью.
Паскаль. Она убила двух сержантов. Возможно, второго застрелил Юсти, но рыцарь в это не верил. Скорее всего, это была младшая Малан, искавшая у него не дружбы, а знаний.
Впрочем, дружбу она уже имела.
Первая спальня была пуста. Во второй при свете луны под простыней виднелись контуры тела. Тангейзер сдернул простыню. Флер. Она ему нравилась. Юсти любил ее. И Паскаль очень любила сестру. Больше тел не было. Значит, Юсти и Мышки живы. Паскаль… Она убила людей Ле Телье раньше, чем у них появился шанс выполнить приказ, и похоже, раньше, чем они успели произнести хоть слово.
Госпитальер поставил свечу на пустую кровать и подошел к окну.
На подоконнике крови не было. Он увидел две баржи. На противоположном берегу на Гревской площади мелькали факелы и горели костры. С наступлением темноты количество ополченцев уменьшилось, но там все равно оставалось еще человек шестьдесят – наверное, резерв. Другие рассредоточились по соседним улицам.
Куда могли пойти дети?
Вспомнив об Эстель, иоаннит повернулся, собираясь пойти за ней, и замер.
На стене над свечой кровью было написано одно слово:
«МЫШКИ».
Мальтийский рыцарь привел Эстель и Ампаро в дом. Ирен поморщилась.
– Идем на кухню, – сказал ей Матиас. – Принеси Эстель воды. Быстро.
Похоже, хозяйке это не понравилось. Но она промолчала и принесла воды. Тангейзер поставил арбалет у двери и стал пить. Скоро Ампаро проголодается.
– Мышки, – пробормотал госпитальер.
– Мыши и есть. Маленькие свиньи. Испортили мне все полы, – проворчала Ирен.
– Купи себе швабру, – пожал плечами ее незваный гость. – Что случилось с третьим сержантом?
– Анна побежала за ним по улице. Когда вернулась, сказала, что он мертв.
Тело на мусорной куче. Иоаннит восхищенно покачал головой:
– Она убила всех троих!
– И чуть не убила меня.
Тангейзер задумался почему. Ирен словно прочла его мысли:
– Я тоже удивилась. Она сказала, что не знает, как поступили бы вы.
– Значит, ты у меня в долгу, так?
– Девчонка сказала, что вы убьете меня, если я вас не дождусь. Я тут сидела весь вечер, с этим трупом. Немыслимо. В своем собственном доме.
– Когда они ушли?
– Как только стемнело.
Почти три часа назад. Достаточно времени, чтобы спрятаться. Чтобы добраться куда угодно.
Сутенер Тибо. Надпись «МЫШКИ» означает, что они пошли домой к Тибо. Но где он находится, этот дом? Время поджимало.
Преподобный Пьер из Нотр-Дам.
Тангейзер посмотрел на Ирен.
– Что вы собираетесь со мной сделать? – испугалась та.
– Сиди дома. Я оттащу тела на улицу. До полудня они не будут сильно вонять.
– Очень разумно. А что я скажу, когда ко мне придут?
– Скажешь, что девчонка убила трех их лучших сержантов. Но сегодня из Шатле никто не придет.
– Фроже вернется.
– Он мертв.
Ирен потрясла эта новость:
– Как умер мой брат?
Матиас вылил в горло остатки воды и поставил пустой кувшин.
– Медленно, в муках и страхе. Я отдал его мальчишкам из Дворов, – сообщил он невозмутимо.
– Ублюдок с черной, как сажа, душой!
– Твой брат привел нас сюда, обещая безопасность. А ты взяла мое золото. Твой брат предал нас. Тебе следовало получше его воспитывать.
– Я еще увижу вас на виселице.
– Свали все на Фроже. Забудь обо мне. Или пеняй на себя.
– Вы все одинаковые. Проклятые ублюдки! Меня от вас тошнит.
Рыцарь почувствовал тянущую боль в спине и подумал, стоит ли перетаскивать тела.
– Я позабочусь, чтобы вас повесили. Вас и ваших проклятых детей. Я пойду к Ле Телье, – пригрозила ему хозяйка и вдруг сложилась пополам, ударилась о буфет, повернулась и сползла на пол. Ее смерть – по всей видимости, мгновенную – сопровождал щелчок спущенной тетивы.
– Думаю, я попала ей в сердце, – сказала Эстель, опуская лук.
Скорее в аорту, судя по обильному кровотечению, подумал Тангейзер, но уточнять не стал. У Ля Россы был такой вид, словно она прихлопнула осу. Она не ждала, что ее будут ругать. Госпитальер и не собирался. В смерти Ирен он видел одни преимущества, и не только для своей спины.
– Я проверила, что вы с ней стоите не на одной линии, – добавила его юная подопечная.
– Хорошо. Это первое правило при стрельбе.
Тангейзер взял арбалет и снова натянул тетиву.