Двенадцать детей Парижа
Шрифт:
Они вышли на Паперть, и по характерному чавканью под ногами женщина поняла, что это застывшая кровь. Знакомое ощущение. Мерзавцы осквернили даже площадь перед собором. Луна за их спинами постепенно поднималась, приближаясь к зениту, и каменная резьба на фасаде собора казалась огромной мозаикой из серебристых и черных плиток. Сцена Страшного суда, скрытая в тени, была на месте. Как и Карла. Перед ней было убежище – если это понятие еще не утратило смысла. Громадные двери под фризом были открыты. Внутри десятки невидимых свечей отбрасывали тусклый, мерцающий свет. У входа слонялись три ополченца. Вероятно, чтобы отгонять гугенотов, которые придут искать тут спасения, подумала итальянка и еще раз оценила пользу от присутствия Бонне.
– Антуанетта! – позвала она девочку. – Здесь мы будем в безопасности, пока не найдем себе другого убежища. По крайней мере до утра. И я хочу тебя поблагодарить – сюда нас привела твоя история.
– Моя история?
– Ту, что ты придумала, раскладывая карты. Дама и собака.
Внезапно Бонне попятился – Карла не могла не заметить, что он оставил ее в опасности, откуда бы та ни исходила, – и вытащил меч. С северной стороны площади к ним метнулась хрупкая фигурка девочки. Одной рукой девочка приподнимала платье, придерживая его на бедрах, а в другой держала мешок. Остановившись в нескольких шагах от графини, она отпустила подол, взяла мешок обеими руками и замерла в напряженной позе. Потом незнакомка посмотрела на ее охранника, и у Карлы возникло странное чувство, что опасность грозит ему, а не девочке.
– Что тебе нужно, шлюха? – прорычал Бонне, пытаясь скрыть свою растерянность.
Девочка не обратила на него внимания. Она смотрела на Карлу. Ей было лет четырнадцать. При свете луны ее коротко постриженные, без оглядки на моду, черные волосы отливали синевой. Лицо было испачкано чем-то черным, похожим на порох, хотя это маловероятно. Глаза смотрели мрачно, но решительно. Итальянка почувствовала, что эта девочка сегодня видела вещи пострашнее, чем она сама. Кажется, она что-то прятала в складках мешка.
– Вы не проведете нас внутрь, мадам? – обратилась к Карле эта странная парижанка. – Если вы откажетесь, они нас убьют.
– Еретики, да? – спросил Бонне.
– Молчи, – шикнула на него графиня. – Конечно, проведу. Сколько вас?
– Четверо. Ему можно доверять? – девочка с сомнением посмотрела на Бонне.
– Я доверяю его страху перед капитаном, под покровительством которого нахожусь. И проведу вас внутрь, – заверила ее графиня.
Девочка повернулась и махнула рукой. Из темноты появились и поспешили к ним с Карлой еще три фигуры. В центре бежал мальчик примерно того же возраста, что и девочка. На его плече висели две большие седельные сумки. Явно тяжелые, они хлопали его по бедру.
За руки мальчик держал двух маленьких девочек, похожих друг на друга, как две капли воды.
– Я не желаю в этом участвовать, миледи, – сказал Бонне.
– Я надеялась избавить капитана от унижения и не говорить ему, что люди, призванные защищать его жену, уснули на пороге их дома. Проводите этих детей в собор, и я ничего не скажу, – ответила итальянка.
– Вы хотите креститься в лоне истинной церкви? – спросил Бонне девочку.
Та переступила с ноги на ногу. Карла не сомневалась – хотя ее спутник, опустивший меч, ни о чем не догадывался, – что девочка готова броситься на него.
– Нет, – ответила незнакомка.
– Хватит этих глупостей, – объявила графиня. – Веди нас в собор. Вперед.
Бонне вложил меч в ножны и выпрямился в полный рост – он был на несколько дюймов ниже Карлы. Потом он расправил грудь и, не отвечая на небрежные приветствия охраны, зашагал к дверям. Итальянка махнула рукой детям, чтобы они встали впереди нее. Все послушались, кроме черноволосой девочки. Она шла рядом, настороженная, словно кошка.
Вот и двери.
Собор, который Карла ожидала увидеть пустым, был наполовину заполнен беженцами – женщинами и детьми, насколько она могла судить. Их горе наполняло огромное помещение, как дым ладана. Женщина повернулась к Бонне и забрала у него виолу.
– Если хочешь остаться и молить о прощении – пожалуйста, – сказала она ему. – Если нет, я освобождаю тебя от твоих обязанностей. Так и доложи капитану. Можешь сказать, что я здесь в безопасности и со мной все в порядке.
Утратив к нему интерес, Карла повернулась к девочке, чтобы спросить, как ее зовут, но обнаружила, что четверо беспризорных детей куда-то исчезли.
Графиня не стала размышлять над тем, куда они могли деться. Услуга, которую она оказала этим юным парижанам, была невелика: таких, как они, в соборе было очень много. Карла взяла Антуанетту за руку и пошла к нефу. Там она почему-то чувствовала себя в большей безопасности. Нужно найти священника и объяснить, кто она такая. Говорить нужно на итальянском. Большинство святых отцов хотя бы немного знают этот язык. Так Карла сразу отделит себя от гугенотов.
У нее кружилась голова. Снова начались послеродовые схватки. Ноги отказывались повиноваться. Женщина была уже в глубине нефа. Если она упадет без чувств, никто не обратит на это внимания. Она поставила виолу на пол, опустилась на ближайшую скамью и посадила Антуанетту рядом с собой. Перед глазами у нее все плыло, и Карла уткнулась головой в колени. Внутри была одна пустота. И эта пустота пожирала ее. Нужно вернуть себе дочь. Перед глазами итальянки стояло ее лицо. Ее вдруг охватила паника. Сколько времени должно пройти, прежде чем она поймет, что больше никогда не увидит Ампаро? Сколько времени она будет искать ребенка, прежде чем поверит в это? Монахини могут дать девочке другое имя. Жанна, Мари, Анна… Малышка кому-нибудь приглянется, и ее удочерят. Как быстро это может произойти? Ей найдут кормилицу. Это ведь сделают уже сегодня? Она голодна. Одинока. Воспоминания о нежности и любви, в окружении которых родилась Ампаро, заставили сердце Карлы сжаться. Алис, Эстель, она сама… Разве мог ребенок не чувствовать их любви?
Что она наделала? Священник. Карла попыталась встать, но не смогла.
Она должна найти священника.
В этом ее спасение.
Она сделала глубокий вдох.
Потом зарылась лицом в юбки и заплакала, слишком несчастная, чтобы уповать на Бога.
Глава 32
Очень разборчивый Бог
Тангейзер незамеченным добрался до рынка у моста Сен-Ландри. По дороге он заметил четырех ополченцев, цепь и костер которых перегораживали проход к мосту Нотр-Дам. Больше милиции видно не было. В конюшне, где он оставлял повозку днем, Матиас повесил фонарь у ворот и снял с плеч Эстель. Потом он взял ее за руку и повел темным проулком к дому сестры Фроже. На мусорной куче лежал труп. Голова его была почти отделена от тела. Не доходя несколько домов до постоялого двора Ирен, госпитальер остановился.
Никаких признаков, что за ними наблюдают. Ле Телье должен был отправить как минимум одного надежного головореза, чтобы убить трех детей, и еще двух выродков, которые бы их держали и смотрели. Они его ждут. Им приказано взять его живым. Они произвели сотни арестов и думали, что это будет еще один, похожий на остальные. Дверь откроет Ирен. Вероятно, скажет что-то правдоподобное. Сколько убийц прячется внизу, один или двое? Один точно должен остаться, чтобы охранять Паскаль. Тангейзер взвел курки пистолета и зарядил арбалет.