Двенадцать детей Парижа
Шрифт:
– Эстель – если это к ней относятся ваши гнусные измышления – моя дочь, – сказала итальянка, кивая на сидящую над ней девочку. – Но извинения могут подождать. Если благородного капитана Гарьнье нет поблизости, я прошу отвести нас в Нотр-Дам.
Грохнувший после этого выстрел испугал Ампаро, и она задрожала. Ополченец с фонарем сложился, словно мокрая тряпка – из его окутанного дымом затылка взметнулся фонтан черной жидкости. Не успел он упасть, как Паскаль отскочила назад и в сторону. Второй мужчина развернулся, и его меч описал широкую дугу, но довольно далеко от девочки. Паскаль нырнула под руку ополченца, держа пистолет двумя руками, и выстрелила ему в живот с такого близкого расстояния, что
Графиня окинула взглядом площадь, но больше никого не увидела. Девочка тоже осмотрелась. В мерцающем свете упавшего на землю факела их взгляды встретились.
Паскаль надеялась на темную сторону души Матиаса, Карла – на светлую.
Лицо дочери печатника расплылось в просительной, детской улыбке. Она жаждала похвалы.
Ампаро заплакала. Карла отвернулась, чтобы успокоить ее.
Паскаль подбежала ближе, задыхаясь от радости, и протянула итальянке дымящийся пистолет:
– Большое спасибо, мадам. Ваш план был лучше моего и облегчил мне работу. А теперь мне нужно освободить руки. Подержите?
– Я подержу, – сказала Эстель. – Это Питер Пек, и он все равно мой. Танзер обещал.
Скрыв колючий взгляд под опущенными ресницами, Малан отдала ей пистолет.
– Девчонки расправляются со злодеями, а я кривляюсь, как клоун, – хмыкнул Младенец. – Это было в картах?
– Алис очень надеялась на Дурака, – ответила Карла.
– Благодарю вас обеих за это, – с горечью произнес он.
– Пойдем, Гриманд, – сказала Паскаль. – Гуго ждет.
– Пообещайте не давать ему оружие, потому что если он тоже… – недовольно заворчал великан.
– Пошли, – перебила его Эстель.
Она ударила пяткой в подмышку Гриманда и положила пистолет ему на голову. Он усмехнулся какой-то своей мысли и тронулся с места. Ампаро успокоилась в своей колыбельке из шкуры, и Карла оглянулась на Паскаль.
Девочка подняла с земли меч. Ополченец с факелом стоял на коленях, откинувшись назад. Затылок его по-прежнему дымился, как будто в голове, кроме дыма, больше ничего не было. Малан вонзила меч ему в грудь и налегла всем телом, словно хотела вогнать клинок поглубже, чтобы он торчал из раны. Потом она прошла мимо упавшего факела ко второму «пилигриму».
Девочка хотела, чтобы их нашли убитыми собственным оружием. Она делала то, что, по ее мнению, сделал бы Матиас. И она права. Муж Карлы поступил бы точно так же.
Итальянка встревожилась. Ей казалось, что она может прочесть мысли Паскаль, которая взяла меч обеими руками и стояла над его владельцем, который пытался приподняться на локтях. Вывернув шею, «пилигрим» смотрел на девочку. Две фигуры мерцали в отраженном от булыжника свете. Они казались актерами, разыгрывающими сценку из самых древних книг Библии. Малан подняла меч обеими руками, и Карла подумала, что девочка собирается обезглавить врага. Но Паскаль шагнула вперед и перерезала ему ахилловы сухожилия. Ноги раненого дернулись, и послышался крик. Затем ученица Тангейзера снова подняла меч, перехватив его как кинжал, и встала над жертвой.
Карла отвернулась. Снова крик, еще более отчаянный, чем предыдущий. Графиня почувствовала растерянность и даже раздражение. Ей не было жалко солдата. Но услышав этот крик, она поняла, что у Паскаль есть с Матиасом нечто общее, чего нет у нее самой.
Запахло конюшней, и Мышки повели Гуго в переулок.
– Подождите. – Паскаль догнала их с факелом в руках. – Я первая.
Она скользнула в переулок, и Карла увидела, что они с огромным Инфантом там не пройдут.
– Гриманд,
Король воров опустил женщину на землю. Ноги у нее не задрожали – итальянка была так измучена, что отдых на руках гиганта придал ей больше сил, чем она смела надеяться. Гриманд, стиснув зубы, поднял руки и снял с плеч Эстель. Девочка взлетела в воздух – лицо ее сияло. На полпути Младенец замер, словно боясь уронить ее, а потом бережно опустил на землю и согнулся пополам, уперев ладони в колени. Он тяжело дышал, но не потому, что ему не хватало воздуха. Плечи его напряглись и задрожали. Он тряхнул головой и застонал:
– Идите.
– Мы не можем, – сказала Карла.
– Ты не видишь, – объяснила Эстель. – Поэтому мы не можем тебя бросить.
– Возьмите меня за руку, – предложила графиня. – Мы пойдем по переулку боком.
Ладони Гриманда скользнули вверх по бедрам, и он с усилием выпрямился.
Карла устроила Ампаро у себя на груди и взяла вора за руку. Его огромные пальцы сомкнулись вокруг ее ладони. Он сжимал руку женщины сильнее, чем сознавал это, но не так сильно, как мог бы. Теперь этот мужчина сражался не со слепотой или болью. Он боролся за то, чтобы быть таким человеком, каким хотел. Карле стало грустно. Он вел эту битву всю жизнь и тысячи раз одерживал в ней победу. Сжимая его руку, женщина представляла того, кем он мог бы быть. Король Кокейна повернулся к ней. Казалось, влажные дыры его глазниц видят больше, чем глаза. Он тоже заметил того, другого Гриманда, говорили глазницы, но произошло это слишком поздно.
– Повешенный улыбается потому, что не знает, что повешен, – пробормотал гигант. – И уж точно не знает, что повесил себя сам. Дурак улыбается потому, что знает.
– Эстель, отдай пистолет Гриманду и держись за его мизинец, – велела Карла и повела своих спутников по переулку вслед за Мышками на свет горевших впереди ламп.
Спина и грудь Гриманда задевали стены, а затылок и подбородок едва не касались их. Гуго изнемогал под тяжестью своей ноши, и его бросало от стены к стене. Тем не менее он нес перед собой футляр виолы, сопровождая каждый шаг глухим бормотанием – приблизившись, Карла услышала, что это изощренные ругательства. Где же Матиас? Ей казалось, что с учетом их задержки он уже должен был их догнать. Выживет ли она без него? Да. Но если им обоим суждено умереть, она бы хотела умереть вместе с ним.
Женщина обругала себя.
– Гриманд, подбодрите меня, – попросила она. – Мне нужно услышать мрачную риторику.
– Мы ее услышим из моих кишок, если я не выберусь из этого проулка, – буркнул ее огромный спутник.
В узкой щели перед Мышками и Гуго показался факел Паскаль.
– Все назад! – донесся до Карлы ее голос. – Они переправляются через реку на лодках.
Глава 37
Лошади и мальчики
Чем тяжелее оружие, тем сложнее им правильно пользоваться. Тангейзер научил Орланду обращаться только с ножом, даже не мечом, потому что лучше в совершенстве владеть одним видом оружия, чем несколькими, но посредственно. Алебарда, пика, спонтон… Красота и опасность заключалась в их весе. Удар такой силы трудно отразить, но по той же причине очень трудно изменить его направление. При неправильной стойке или хвате это практически невозможно, по крайней мере за те мгновения, которые остаются, чтобы избежать смерти. Алебарда оставляет слишком много времени, чтобы ускользнуть от смертельных объятий. Работа ног, стойка, естественная геометрия, дуга и прямая линия. Спонтон – это настоящая музыка. Тот, кто вооружен пикой или копьем, похож на осла, пытающегося петь.