Дверь
Шрифт:
Пиксель продолжал держать мою руку. И мне все больше это нравилось. Как-то спокойнее что ли.
С каждым шагом мы приближались к цели, но песок сменился обычной землей, вокруг появился ольшаник, обожающий сырость, а еще через некоторое время земля начала чавкать под ногами. Впереди, за елками, виднелось свободное пространство.
– Тьфу ты, зараза, болото, – огорчено объяснил учитель.
– Ничего страшного, обойдем, – Пиксель свернул влево, но старик позвал его обратно.
У самых елок ютилось мелкое сооружение. Издалека похожее на гриб.
– Лавка
– Что-то я в гости к нему не хочу, – я понимала Тоника.
Строению даже название «домик» не подходило. На крыше кучи сухих веток, из которых торчит кривая как кочерга труба. Пара окошек, размером с форточку. Перед дверью земляные ступени уходили вниз.
– Придется зайти, – учитель настороженно оглянулся назад.
– А по мне лучше вернуться и обойти болотину. Нафиг нам лавка. У нас и денег ваших нет, – настаивал Пиксель.
– У нас вообще денег нет. А зайти необходимо. Иначе нам ни обратного пути не будет, ни кружного. И нечего тут спорить.
– А что мы там делать будем?
– Вежливо поздороваемся, оставим по вещи какой лишней, посмотрим, примет ли лавка подношение, да попрощаемся.
На словах все выглядело проще простого. Я решила отдать лавке фонарик. У меня теперь и без него свет есть. Пиксель порылся в карманах и готовился расстаться с китайским перочинным ножиком, в котором прятались штук сто предметов. А Тоник недолго думая приготовил для подношения ошейник с шипами.
Учитель печально наблюдал за нашими приготовлениями. Словно мы у него что-то бесценное отбирали. Понял, что настал его черед – потоптался в нерешительности. У него из вещей была шляпа и сокровища в шкатулке. Выбрав колечко попроще, он тяжело вздохнул и повел нас в лавку.
Как только мы подошли к двери, она сама собой отворилась внутрь. Пиксель первым вошел в темноту.
Лавка была так себе. На нутро наших старых гаражей больше похожая. Забита всякой фиготой. Преимущественно – из дерева. Были и керамические бутылки, несколько стеклянных пузырьков и даже черепушки неведомых мне животных. Все это богатство пылилось на полках, столе и подвешено на крюки.
– Куда подарки класть? – после приветствия спросил нетерпеливый Пиксель.
– В корзинку.
Корзинка висела там, где в домах должна быть лампочка. Пиксель кинул в нее ножик и мы посмотрели на учителя – что делать дальше никто не знал.
В этот момент ножик выплюнулся из корзинки и больно стукнул Пикселя по голове.
– Подношение не принято, благодари, прощайся и выходи вон, – огорченно приказал учитель.
То же самое произошло с Тоником. Корзинке ошейник не приглянулся.
Теперь мы вдвоем стояли рядом со стариком.
– Пора, – я рассталась с фонариком и отошла на шаг, чтобы мне им глаз не подбили.
– Подношение принято. Теперь можешь выбрать из всего что захочешь, – довольным голосом пояснил старик.
Вот незадача – а что мне тут может пригодиться? Я посмотрела на учителя, надеясь на совет, но он неотрывно пялился на корзинку, в которой только что исчезло его кольцо.
По мне лучше взять что-то небольшое и легкое – чтоб не тяжело было. Горшок? Так он разобьется в пути. Стекло тоже хрупкое.
– Быстрее! Она сейчас в землю уйдет! – выкрикнул учитель, схватил горшок и пулей выскочил за дверь.
Я, не задумываясь, взяла какую-то закорючку с полки, сказала «спасибо» и кинулась за ним следом.
Тоник и Пиксель выглядели разочарованными. До них дошло, что в лавке, которая с чмоканьем ушла во влажную землю, можно было поживиться.
– Я был уверен, что ты возьмешь метлу, – вызывающе сообщил Тоник.
– Зачем? – на мой ответ сразу было сообщено, какая из меня бы получилась классная ведьма.
Метлы я даже не заметила. И вообще – чего они привязались?
Неужели они и вправду уверены, что на ней можно было бы летать?
– Кто знает. В лавке все предметы волшебные, – буркнул учитель, разглядывая свое приобретение.
Он вертел горшок и так и этак, явно не понимая, что попало ему в руки.
– А ты чем обзавелась?
– Это коготь, – авторитетно уверял Тоник, – погляди у меня кольцо похожее. В кастл-роке покупал. Для прикола.
В моем когте прикольного было мало, зато он был большой. Размером со столовый нож. Ну, может быть чуть поменьше.
– Знать бы какого зверя ноготок, – задумчиво рассуждал Пиксель.
Ему явно было обидно, что он ушел с пустыми руками.
– Сейчас главнее всего уйти. Мне это болото не нравится. Тут топь непролазная. Ночью к нему даже подходить опасно.
– Ерунда. Обычное болото. У меня бабка в таком клюкву собирает, – Пиксель был явно в дурном расположении духа.
– Не знаю, что собирает твоя глубокоуважаемая материна мать, но явно не то, что водится в этой трясине. Сейчас еще, куда ни шло – тишина. А вот в предзимние дни они стонать начинают, а поднимаются всего раз в год. И только ночью при половинной луне.
Мы быстрым шагом удалялись от болота, поднимаясь все выше по склону, а учитель рассказывал про какую-то стародавнюю войну, в которой победители согнали побежденных в топь и не давали им выбраться.
– Но справедливость есть даже после смерти. Теперь они все вместе там покоятся. Но раз в году, в канун того побоища, всплывают и тогда хоть на дерево лезь – все одно не спасешься.
– Одну минуточку, – Тоник развернулся и, не обращая внимания на наши окрики кинулся к болоту.
Как оказалось, ему взбрело в голову провести эксперимент. Но это он нам потом сказал. А в тот момент мы видели, как он остановился у кочек, выбрал трясину пожиже и плюнул в нее.
Болото издало горестный стон не тише грома. По всей округе закричали птицы, спорхнули с деревьев и, хлопая крыльями, взмыли в небо. Онемев, мы стояли, ожидая неведомо чего. Тоник начал медленно отступать. Потом оглянулся на нас и поманил рукой. Когда мы приблизились, болото бурлило как суп на большом огне. Но вместо картошки и курятины, в нем колыхались мертвые тела. Местами молочно белые, с зеленоватыми пятнами. Однажды я в придорожной канаве пупсика пластмассового видела, древнего, так он посимпатичнее смотрелся, хотя и с плесенью был на личике.