Двести лет вместе. Часть I. В дореволюционной России
Шрифт:
Статья М. Е. Салтыкова-Щедрина, напротив, была исполнена негодования: «История никогда не начертывала на своих страницах вопроса более тяжёлого, более чуждого человечности, более мучительного, нежели вопрос еврейский… Нет ничего бесчеловечнее и безумнее предания, выходящего из темных ущелий далёкого прошлого… переносящего клеймо позора, отчуждения и ненависти… Что бы еврей ни предпринял, он всегда остаётся стигматизированным» [678] . Щедрин не отрицал, «что из евреев вербуется значительный контингент ростовщиков и эксплуататоров разного рода», но спрашивал: как же можно за счёт одного типа переносить обвинение на всё еврейское племя? [679]
678
М.Е. Салтыков-Щедрин. Июльское веяние // Отечественные записки, 1882, № 8.
679
ЕЭ, т. 16, с. 142.
Озирая всю тогдашнюю дискуссию, нынешний еврейский автор пишет: «либеральная и, говоря условно, прогрессивная печать выгораживала громил» [680] . То же заключает и дореволюционная Еврейская энциклопедия: «Но и в прогрессивных кругах сочувствия к еврейскому народному горю не было проявлено в достаточной мере… взглянули на эту катастрофу с точки зрения насильников, в лице которых представлялся обездоленный крестьянин, совершенно игнорируя нравственные страдания и материальное положение погромленного еврейского народа». И даже радикальные «Отечественные записки» оценивали так: народ восстал против евреев за то, что они «взяли на себя роль пионера капитализма, за то, что они живут по новой правде и широкою рукою черпают из этого нового источника благоустроение собственного благополучия на несчастие околодка», а потому «необходимо, чтобы „народ был ограждён от еврея, а еврей от народа“, а для этого надо улучшить положение крестьян» [681] .
680
Ш. Маркиш. О еврейской ненависти к России // «22», 1984, № 38, с. 216.
681
ЕЭ, т. 2, с. 741.
Сочувственный к евреям писатель Д. Мордовцев в «Письме христианина по еврейскому вопросу», в еврейском журнале «Рассвет», пессимистически призывал евреев «эмигрировать в Палестину и Америку, видя лишь в этом решение еврейского вопроса в России» [682] .
В еврейской публицистике и воспоминаниях этого периода высказывалась обида: ведь печатные выступления против евреев, как с правой, так и с революционно-левой стороны, следовали непосредственно за погромами. А вскоре (из-за погромов тем более энергично) и правительство вновь усилит ограничительные меры против евреев. Эту обиду нужно отметить и понять.
682
КЕЭ, т. 5, с. 463.
Но в позиции правительства следует разобраться объёмно. В сферах правительственно-административных шли и дискуссии, и искались общие решения проблемы. Новый министр внутренних дел Н. П. Игнатьев в докладе Государю обрисовывал её объём за всё минувшее царствование: «Признавая вредные для христианского населения страны последствия экономической деятельности евреев, их племенной замкнутости и религиозного фанатизма, правительство в последние 20 лет целым рядом предпринятых мер старалось способствовать слиянию евреев с остальным населением и почти уравняло евреев в правах с коренными жителями». Однако, нынешнее антиеврейское движение «неопровержимо доказывает, что, несмотря на все старания правительства, ненормальность отношений между еврейским и коренным населением этих местностей продолжает существовать по-прежнему», благодаря обстоятельствам экономического характера: со времени смягчения правовых ограничений евреи захватили в свои руки не только торговлю и промыслы, но приобрели значительную поземельную собственность, «причём, благодаря сплочённости и солидарности, они, за немногими исключениями, направили все свои усилия не к увеличению производительных сил государства, а к эксплуатации преимущественно беднейших классов окружающего населения». И теперь, подавив беспорядки, оградив евреев от насилия, «представляется «справедливым и неотложным принять не менее энергичные меры к устранению нынешних ненормальных условий… между коренными жителями и евреями, и для ограждения населения от той вредной деятельности евреев» [683] .
683
Ю. Гессен*, т. 2, с. 220—221.
И, соответственно тому, в ноябре 1881, были образованы в 15 губерниях черты оседлости, а также в Харьковской [684] – губернские комиссии «из представителей от всех сословий и обществ (не исключая еврейских), которые и должны были осветить еврейский вопрос и высказать свои мысли об его разрешении» [685] . А предлагалось комиссиям ответить, среди многих сугубо фактических, и на такие вопросы: «Какие вообще стороны экономической деятельности евреев особенно вредно влияют на быт коренного населения данных местностей?» Какие затруднения мешают применять узаконения о евреях относительно покупки и арендования земель, торговли крепкими напитками, ростовщичества? Какие изменения признавались бы необходимыми, дабы устранить обход евреями законов? «Какие вообще следовало[бы] принять меры законодательные и административные, дабы парализовать вредное влияние евреев» в разных родах экономической деятельности? [686] Созданная двумя годами позже либеральная «Паленская» межминистерская «Высшая комиссия» по пересмотру законов о евреях отметила, что в этой программе, заданной губернским комиссиям, как бы заранее были уже и признаны – «вред от евреев, их дурные качества и свойства» [687] .
684
ЕЭ. т. 1, с. 827.
685
Ю. Гессен, т. 2, с. 221.
686
ЕЭ, т. 1, с. 827.
687
Ю. Гессен, т. 2, с. 221.
Однако и сами администраторы, воспитанные александровской бурно-реформенной эпохой, были многие основательно либеральны, и ещё же состояли в тех комиссиях общественные участники. И министерство Игнатьева получило изрядный разнобой ответов. Некоторые комиссии высказывались за уничтожение черты оседлости. «Отдельные же члены[комиссий] – и их было не мало» – признали единственным правильным решением еврейского вопроса – отмену вообще всех ограничений [688] . – Напротив, виленская комиссия формулировала, что евреи «овладели экономическим господством, „благодаря ошибочно понятой общечеловеческой идее равноправности, вредно применённой по отношению иудейства в ущерб коренной народности“; еврейский закон дозволяет „пользоваться всякою слабостью и доверчивостью иноверца“. „Пусть евреи отрекутся от своей замкнутости и обособленности, пусть откроют тайники своей общественной организации, допустят свет туда, где посторонним лицам представляется лишь мрак, и только тогда можно будет думать об открытии евреям новых сфер деятельности, без опасения, что евреи желают пользоваться выгодами национальности, не будучи членами нации и не неся на себе долю национального бремени“ [689] .
688
ЕЭ, т. 1, с. 827—828.
689
ЕЭ*, т. 2, с. 742—743.
«В отношении проживания в деревнях и сёлах комиссии признали необходимым ограничить права евреев»: или вовсе запретить там жить, или обусловить согласием сельских обществ. Права владения недвижимостью вне городов и местечек – одни комиссии предлагали вовсе лишить евреев, другие – установить ограничения. Наибольшее единодушие проявили комиссии в том, чтобы запретить евреям питейную торговлю в деревнях. Министерство собирало мнения и от губернаторов и, «за редкими исключениями, отзывы местных властей были неблагоприятны для евреев»: изыскивать, как оградить христианское население от столь надменного племени как еврейское»; «от еврейского племени нельзя ожидать, чтобы оно посвятило свои дарования… на пользу родины»; «талмудическая нравственность не ставит евреям никаких преград, ежели дело идёт о наживе на счёт иноплеменника». Но, например, харьковский генерал-губернатор не считал возможным предпринимать ограничительные меры против всего еврейского населения, «без различия правого от виноватого»; он предлагал: «расширить право передвижения евреев и распространить среди них просвещение» [690] .
690
ЕЭ*, т. 1, с. 827—828.
Той же осенью по представлению Игнатьева был учреждён специальный (уже девятый по счёту) «Комитет о евреях» (из троих постоянных членов, из них двое профессоров), с задачей: обработать материалы губернских комиссий и составить из того единый законопроект [691] . (Существовавшая же с 1872 «Комиссия по устройству быта евреев», есть восьмой комитет, была вскоре упразднена, «по несоответствию её назначения с настоящим положением еврейского вопроса».) Новый Комитет исшёл из убеждения, что цель слияния евреев с прочим населением, к чему правительство стремилось последние 25 лет, – оказалась недодостижимой [692] . Поэтому «трудность разрешения запутанного еврейского вопроса вынуждает обратиться за указанием к старине, к тому времени, когда разные новшества ещё не проникли ни в чужеземное, ни в наше законодательство и не успели ещё принести с собой тех печальных последствий, которые обыкновенно наступают, когда к данной стране… применяются начала, противные духу народному». Евреи издавна считались инородцами и должны считаться таковыми [693] .
691
ЕЭ, т. 9, с. 690—691.
692
ЕЭ*, т. 1, с. 829.
693
Ю. Гессен*, т. 2, с. 222.
Комментирует Гессен: «дальше… не могла пойти самая реакционная мысль». А: если уж заботиться о национальных устоях, то за минувшие 20 лет можно было позаботиться о подлинном освобождении крестьянства.
И правда же: Александрово освобождение крестьян – дальше разворачивалось в смутной, недоконченной и развращающей крестьян обстановке.
Однако: «в правительственных кругах ещё находились люди, которые не считали возможным вообще изменить политике предшествующего царствования» [694] , – и они были на крупных постах, и сильны. И часть министров воспротивилась предложениям Игнатьева. Видя сопротивление, он разбил предлагаемые меры на коренные (и потому требующие нормального процесса, продвижения через правительство и Государственный Совет) и временные, которые по закону допустимо было принять и ускоренным, упрощённым порядком. «Дабы сельское население убедилось, что правительство защищает его от эксплуатации евреев», – воспретить евреям постоянное проживание вне городов и местечек (где и «правительство бессильно защищать их от погромов в разбросанных деревнях»), воспретить покупать и арендовать там недвижимость, также и торговать спиртными напитками. А по отношению к уже живущим там евреям: предоставить сельским обществам право «выселять евреев из сёл по приговорам сельских сходов». – Но другие министры, особенно министр финансов Н. Х. Бунге и министр юстиции Д. Н. Набоков, не дали Игнатьеву осуществить эти его меры: отклонили законопроект, опираясь на то, что нельзя принимать столь обширные запретительные меры, «не обсудив их обычным законодательным порядком» [695] .
694
ЕЭ, т. 2, с. 744.
695
ЕЭ, т. 1, с. 829—830.
Вот и толкуй о безграничном злостном произволе российского самодержавия.
Коренные меры Игнатьева не прошли, а временные прошли в сильно усечённом виде. Отвергнуты были: возможность высылки из деревень уже живущих там евреев; запрет им заниматься там питейной торговлей; и – запрет аренды и покупки земель. И только под опасением, что вокруг Пасхи 1882 погромы могут повториться, – было принято, и как временная же мера, до полной разработки всех законов о евреях: запретить евреям вновь, отныне поселяться и вступать во владение или пользоваться недвижимым имуществом вне городов и местечек, то есть в сёлах, а также «торговать по воскресениям и христианским праздникам» [696] . На тамошнюю недвижимость «приостановить временно совершение купчих крепостей и закладных на имя евреев… засвидетельствование… арендных договоров на недвижимые имущества… доверенностей на управление и распоряжение сими имуществами» [697] . Этот обломок от всех задуманных Игнатьевым мер был утверждён 3 мая 1882 как «Временные правила» (известные как «майские»). Обломок – и Игнатьев через месяц уже вышел в отставку, созданный им «Комитет о евреях» прекратил своё недолгое существование, а новый министр внутренних дел граф Д. А. Толстой тотчас издал строгий циркуляр против возможных новых погромов, возлагая на губернские власти полную ответственность за своевременное предупреждение беспорядков [698] .
696
Ю. Гессен, т. 2, с. 226—227; КЕЭ, т. 7, с. 341.
697
ЕЭ, т. 5, с. 815—817.
698
ЕЭ, т. 12, с. 616.