Двести лет вместе. Часть I. В дореволюционной России
Шрифт:
«Вслед за тем как городовые прекратили нести постовую полицейскую службу, в городе появились две группы самообороны: студенческая милиция и еврейская оборона. Первая из них была организована «коалиционным советом», который… достал оружие». Посты городовых «заняла городская милиция из вооружённых в университете студентов и других лиц». Генерал барон Каульбарс и градоначальник Нейдгарт дали на это согласие, а полицмейстер Головин в виде протеста подал в отставку, его заменил помощник фон-Гобсберг. – При городской думе создался временный комитет, из первых заявлений которого была благодарность студентам университета «за их энергичные, разумные и самоотверженные действия по охранению порядка в городе». Сам же комитет себя объявил в какой-то неясной функции. (О члене того комитета и члене Государственной Думы О.Я. Пергаменте в том ноябре писала пресса, и ещё напоминали во 2-й Государственной Думе, что он в те дни объявил себя председателем «Придунайско-Черноморской республики» или «президент[ом] южно-русской республики» [1284] , – в угаре тех дней факт не невероятный.)
1284
Государственная Дума – Второй созыв (далее – ГД-2): Стенографический отчёт. Сессия 2, т. 1, СПб, 1907, заседание 24, 9 апр. 1907, с. 2033.
И что же могло произойти от ухода с улиц в разгорячённый момент и войск, и полиции и от взятия власти безопытной студенческой милицией и отрядами самообороны? Студенческая «милиция задерживала людей, казавшихся ей подозрительными, и отправляла их для разбора в университет»; вот студент «шёл во главе толпы евреев, около 60 человек, производившей беспорядочный огонь из револьверов»; «студенческая милиция и еврейская оборона… нередко сами прибегали к насильственным действиям по отношению к войскам и мирной части русского населения, производя выстрелы и убивая совершенно неповинных людей». Столкновение «неминуемо должно было последовать в виду образовавшихся в населении двух противоположных течений». – Вот, вечером 18-го «демонстративная толпа с красными флагами, состоявшая преимущественно из евреев, пробовала снять рабочих с завода Гена… рабочие не исполнили этого требования; после того, та же толпа, встретив русских рабочих на… улице, потребовала, чтобы они сняли шапки перед красными флагами. После отказа рабочих» – вот тебе и пролетариат! – из той толпы «раздались выстрелы; рабочие, хотя и безоружные, успели разогнать» ту толпу и гнались за ней, пока к ней не «присоединилась ещё другая толпа вооружённых евреев, численностью до тысячи человек, которая стала стрелять в рабочих… четверо рабочих были убиты». Так «начались в разных местах драки и вооружённые столкновения русских с евреями; русские рабочие и люди без определённых занятий, так называемые хулиганы, стали ловить и избивать евреев, затем перешли к разгрому и разорению еврейских домов, квартир и лавок». Тут пристав вызвал «роту пехоты, которая прекратила дальнейшие столкновения».
На следующий день, 19 октября, «к 10-11 час. утра на улицах стали появляться… толпы русских рабочих и людей разных профессий, которые следовали с иконами в руках, с портретами Государя Императора, национальными флагами, с пением «Спаси, Господи, люди Твоя» и гимна. Эти патриотические манифестации, состоявшие исключительно из русских людей, стали образовываться одновременно в разных частях города, но начало им было положено в порте, откуда вышла первая, особенно многочисленная толпа манифестантов, состоявшая из рабочих». Есть «основание признать, что озлобление, вызванное поведением евреев в течение всего предшествующего дня, их дерзким и наглым поруганием и оскорблением национального чувства русского населения, должно было вылиться в какой-либо с его стороны протест». И Нейдгарт знал, что манифестация готовится, и разрешил её, и она прошла мимо зданий командующего военным округом и градоначальника, затем к собору. «По пути следования к толпе присоединялись и многие другие случайно попадавшиеся лица и в том числе много хулиганов, босяков, женщин и подростков». (Тут уместно сопоставить объяснения рассказчика из Поалей-Цион: «Одесский погром произвели не хулиганы… В погромные дни полиция не пускала в город босяков из порта»; «свирепствовали мелкие ремесленники и лавочники, рабочие и подмастерья всяких мастерских, фабрик и производств», «бессознательные русские рабочие»; «я ездил в Одессу именно затем, чтобы найти чисто провокаторский погром, но – увы! – не обрёл его». И объясняет погром – национальной враждой [1285] .)
1285
Одесский погром… / Поалэ-Цион, с. 64-65.
«Невдалеке от соборной площади… в толпу манифестантов произведено было несколько выстрелов, одним из коих был убит мальчик, несший икону», «была встречена револьверными выстрелами и подошедшая рота» пехоты. В манифестацию стреляли и из окон редакции газеты «Южное обозрение», и «вообще по всему пути следования… во многих других местах, из окон, дверей, с балконов, из ворот и с крыш»; «кроме того, в манифестантов были брошены в нескольких местах разрывные снаряды», одним «таким снарядом было убито 6 человек»; а в самом центре Одессы «на углу Дерибасовской и Ришельевской улиц были брошены три бомбы в казачью сотню». «В рядах манифестантов было много убитых и раненых», и это «приписывалось русскими не без основания евреям, почему тотчас же в группах манифестантов стали раздаваться крики «бей жидов», «смерть жидам», и «толпы манифестантов бросились разбивать в разных частях города еврейские магазины»; «вскоре единичные случаи перешли в общий погром: все лавки, дома и квартиры еврейские, попадавшиеся по пути следования манифестантов, подверглись совершенному разгрому, всё имущество евреев подверглось истреблению, а то, что случайно оставалось нетронутым, было расхищаемо толпою хулиганов и босяков, сопровождавших всюду манифестантов», «нередко бывали такие сцены, что разграбление еврейских помещений производилось на глазах манифестантов, следовавших с иконами и пением «Спаси, Господи, люди Твоя». К вечеру 19-го «взаимное ожесточение двух враждующих партий достигло чрезвычайного напряжения: тут уже обе стороны одинаково не давали друг другу пощады, избивая и подвергая истязаниям, иногда с особенною жестокостью, всех попадавшихся им в руки, без различия пола и возраста». По свидетельству одного врача университетской клиники, «хулиганы со второго и третьего этажей выбрасывали детей вниз на мостовую, а одного ребёнка хулиган схватил за ноги и, ударив головой об стену, размозжил ему голову. В свою очередь и евреи не щадили русских, убивая их при всяком возможном случае; днём они не показывались открыто на улицах и обстреливали проходивших из ворот, окон и т. п., но вечером они собирались толпами» и даже «осаждали полицейские участки». «Особенную жестокость проявляли евреи в отношении полицейских чинов, когда им удавалось захватить их». (От Поалей-Цион: «Прессой была распространена легенда о громадном числе хулиганов, взятых в плен самообороной и загнанных в университет. Называлась цифра в 800—900 человек; на самом же деле надлежит уменьшить эти цифры в десять раз. Громилы отводились в университет только в самом начале погрома, а потом были дела поважнее» [1286] . – Картины одесского погрома находим и в газете «Киевлянин» в ноябре 1905 [1287] .)
1286
Там же, с. 53.
1287
Киевлянин, 1905, 14 нояб. // Шульгин*, Приложения, с. 303—308.
А что же полиция? Согласно безмозглому распоряжению Нейдгарта, «19 октября… как и в последующие дни, полиция совершенно отсутствовала на улицах», изредка ходили патрули, но весьма неаккуратно. «Неопределённость в соотношении гражданских и военных властей, идущая в разрез с… указаниями закона», привела к тому, что «полицейские чины не отдавали себе ясного отчёта в существе лежащих на них обязанностей», а сверх того – «все полицейские чины, считая евреев виновниками всяких политических смут» и «революционерами, вполне сочувствовали совершавшемуся погрому еврейского населения, не считали даже нужным скрывать этого». Хуже того: «во многих случаях сами полицейские чины направляли толпы хулиганов на разгром и разграбление еврейских домов, квартир и лавок», ещё хуже: «в статском платьи и без блях и гербов», сами «принимали участие в этих разгромах», «руководили действиями толпы», даже «были и такие случаи, что городовые сами производили выстрелы в землю или в воздух и затем ложно указывали войскам, как будто эти выстрелы последовали из окон еврейских домов».
И это – полиция!
Сенатор Кузминский отдал под суд 42 полицейских, из них 23 – не рядовых, а в чинах.
А войска – «разбросанные на огромном пространстве города» и должные «действовать самостоятельно»? «И войска относились вполне безучастно к виновникам погрома, так как, с одной стороны, они не были ознакомлены с существом лежавших на них обязанностей и, не получая от чинов полиции никаких указаний», они «не знали, против кого и в каком порядке они должны действовать силой оружия. С другой стороны, видя покровительственное отношение чинов полиции к громилам еврейского имущества, войска могли полагать, что погром предпринят с ведома и одобрения власти». И «по отношению к громилам войска никаких мер не предпринимали». И хуже того: «добыты указания на то, что и солдаты и казаки также нередко участвовали в расхищении товаров из разбиваемых лавок и разных вещей из разгромленных еврейских квартир». «Некоторые же свидетели удостоверили и то, что солдаты и казаки убивали без всякой причины совершенно неповинных лиц».
Так и здесь расплачивались невинные.
«20 и 21 октября погром не только не прекращался и даже не ослабевал, но, напротив, принял ещё более ужасающий по своим размерам характер», «расхищение и уничтожение еврейского имущества, избиение и убийства людей совершенно открыто и безнаказанно совершались днём на улицах». (От Поалей-Цион: с 20-го вечером «университет был окружён войсками», а «внутри был забаррикадирован на случай нападения войска. Отряды в город более не высылались». Зато в городе «выступила самооборона неорганизованная», «сильные отряды местных жителей», «вооружённые чем попало: топорами, секачками, оглоблями», «оборонялись с такой же решительностью и ожесточением, с каким нападали на них, и почти совершенно отстояли свои улицы» [1288] .)
1288
Одесский погром… / Поалэ-Цион, с. 53-54.
20-го группа гласный городской думы с новым городским головой (прежний, Крыжановский, ещё 18-го подал в отставку, видя своё бессилие против поджигательных действий со стороны университета, где собиралось и оружие) посетили генерала Каульбарса «с просьбою принять в свои руки власть, так как только военное начальство… может спасти город». Командующий округом объяснил, «что до введения военного положения военное начальство не вправе вмешиваться в распоряжения гражданской администрации и только обязано» ей содействовать, когда та потребует. «Но стрельба по войскам и бросание в них бомб до крайности затрудняет успешное подавление» беспорядков. Однако склонился вмешаться. – 21 октября Каульбарс приказал «принять самые решительные меры против тех домов, из которых стреляют и бросают бомбы»; а 22-го: «истреблять на месте оружием всех без исключения грабителей, нападающих на дома, магазины и мирных жителей». И уже с 21 октября район за районом стали утихать, с 22-го «восстановлена была постовая полицейская служба городовых» с подкреплением их постов солдатами; «началось движение трамвая, и к вечеру порядок в городе можно было считать восстановленным».
Подсчёт жертв был труден и различается по источникам. Из отчёта Кузминского – «по сведениям полиции, число убитых превышает 500 человек, из них более 400 евреев, а раненых, зарегистрированных полициею – 289… из них 237 евреев. По сведениям кладбищенских смотрителей… похоронено на христианском кладбище 86 человек, и на еврейском – 298». На излечение в больницы «поступило раненых 608 человек и в том числе 392 еврея». (Однако, многие могли и не обратиться за помощью из опасения, что их привлекут к ответственности.) – Еврейская энциклопедия числит 400 убитых евреев [1289] . – От Поалей-Цион: по списку, изданному одесским раввинатом, «убитых евреев 302, из них самооборонцев 55, христиан-самооборонцев 15», «в остальных убитых – 45 неопознанных; опознанных 179 мужчин и 23 женщины»; «громил убито много. Никто их не считал и не интересовался узнать точное число их; во всяком случае, как уверяют, их не менее сотни» [1290] . – А советский сборник – с плеча: «свыше 500 убитых евреев и 900 раненых» [1291] .
1289
КЕЭ, т. 6, с. 122.
1290
Одесский погром… / Поалэ-Цион, с. 63-64.
1291
Диманштейн // «1905», т. 3, вып. 1, с. 172.
Можно добавить и свидетельство, как это тотчас откликалось в мире. «Берлинер тагеблат» ещё до 21 октября писала: «тысячи и перетысячи (abertausende) евреев умерщвлены в южной России; более тысячи молодых девушек и детей было изнасиловано и задушено» [1292] .
Но и без преувеличений, суммирует Кузминский: «По силе и проявленной жестокости, этот погром превзошёл все ему предшествовавшие». – Главным виновником происшедшего он считает градоначальника Нейдгарта. После требования профессора Щепкина – «недостойная уступка» его снять с постов городовых и отдать город ещё не существующей студенческой милиции. 18-го «не принял никаких мер… рассеять собравшуюся на улицах города революционно настроенную толпу», допустил захват власти в городе «скопища[ми] евреев и революционеров» (неужели не понимая, что способствует зажиганию ответного погрома?). Его бездействие могло бы быть объяснено, если бы он передал власть военному начальству, но «такой передачи власти… не последовало за всё время беспорядков». Однако, не проявив распорядительности, Нейдгарт в ходе событий публиковал весьма двусмысленные заявления; а затем представил следствию неверные оправдания. Установив «признаки должностного преступного деяния», сенатор отдал Нейдгарта уголовному преследованию.
1292
Шульгин*, Приложения, с. 292.