Двэйн
Шрифт:
Лучше бы он туда не смотрел. Из пучины поднимались волны, несущие высокие пенные валы к берегу, сплошь утыканному острыми скалами. А на самой ближней волне плашмя лежал демон, плывущий как будто только с помощью рук, но со сверхъестественной скоростью, как и положено сатанинскому отродью. Священник оцепенел на месте, а затем поднял над глазами ладонь, желая убедиться, что эта картина — не наваждение и не обман зрения, порожденный мерцанием света и воды.
Нет. Все увиденное было явью. Удалось рассмотреть, что демон летит на гребне волны не сам по себе, он лежит животом на какой-то доске. Темно-серая кожа, длинные белые волосы, тело атлета — как у античных статуй в покоях при Святом Престоле… Брат Ансельм уже сталкивался с таким же демоном — в других обстоятельствах, когда
— Тьфу! — в сердцах плюнул священник, думая о том, что демонам, естественно, чувство стыда неведомо.
С удивлением он наблюдал за тем, как, изгибая корпус, наклоняясь и раскинув руки, нечистый будто слился с гребнем волны, разрезая его, спускаясь вниз, ловко пролетая мимо коварных зубцов камней, на чьей совести, наверное, немело загубленных в шторм рыбацких душ… Ишь, и холодная вода ему не помеха! Сатанинская забава… небось, охладиться решил после адовой жары!
Демон благополучно миновал на доске пенные водовороты между камнями, после выплыл на спокойное место — туда, где начиналась узкая полоска серой гальки вперемешку с песком, а потом и вовсе пропал из поля зрения. Брат Ансельм не стал дожидаться, пока порождение мрака выйдет на берег, такая встреча не сулила ничего хорошего. Подобрав полы рясы, он счел за благо ретироваться, досадуя, что отправился на прогулку пешком, а не верхом, и перейдя со степенного шага на добрую рысь. Ничего, никто не увидит, а чувство достоинства может перетерпеть, когда душа в опасности! Надо бежать в деревню Дансеверик, оттуда послать людей в замок риага и в монастырь, пусть ударят в набат!
Брат Ансельм жестоко ошибся. Его бегство видели вездесущие деревенские ребятишки, залегшие на соседнем холме в засаде — они полюбили смотреть, как бесстрашный сид катается на волнах, и каждый раз делали ставки, расшибется или нет. Правда, желающих ставить мальчишеские сокровища (гнутые гвозди, наконечники стрел, красивые камушки, добрые и скверные ножи и прочую дребедень) на то, что сид убьется насмерть, было все меньше и меньше. Этим утром пацанов ждало два развлечения — привычные уже игры сида с волнами, и удирающий по склону холма святой отец в задранной рясе. Над ним и так любили подшучивать — молодой, нудный и чрезмерно правильный, чужой в этих местах, хоть и сведущий в хворях и снадобьях, — а теперь еще это бегство. Да и от кого бежал-то?.. Зачем?
— Кого ты собрался изгонять?! — метал громы и молнии епископ.
— Дьявола, отче, ибо жителям здешних земель угрожает опасность… — смиренно ответил брат Ансельм, ожидая совсем другого приема, когда вернулся в монастырь.
То, что в деревне и замке его никто не поддержал, внушило ему еще большие опасения за христианские души.
— Что?! Думай, что говоришь! По-твоему, по земле вверенной мне епархии бродит дьявол?!
Брат Ансельм понял, что идет по краю пропасти. Нравы тут, прямо так скажем, не римские. Если епископ не гнушается мирским занятием — рубить дрова, — то не дойдет ли до рукоприкладства?
— Да я же видел его! — мужественно настаивал он, решив идти до конца и бия себя в грудь. — Сам видел!
Епископ метнул задумчивый взгляд в сторону ниши, где был укрыт бочоночек с «яблочной вытяжкой». Маловероятно, чтобы без его ведома кто-то из братии осмелился бы приложиться к сидру, да еще до чертей в глазах. Да и вообще… кто угодно, но не брат Ансельм. Попытка разобраться в видениях добродетельного заморского гостя разрешилась благополучно и очень быстро.
— А! — с облегчением сказал епископ, — так это не дьявол, упаси Господи. Это Темный фэйри. Долгонько его не было, третий год заканчивается, как ушел. Называй как хочешь. Эльф, сид, дроу, один…
С языка почтенного епископа чуть не слетело то ли просторечное «хрен», то ли богохульное «черт».
— Кто?!
В сторону ниши с бочонком
— Так как насчет благословления?
— Никак! — рявкнул епископ. — Что непонятно? Единственное, что меня беспокоит, так это то, что фэйри не платит никакие подати — ни церкви, ни в казну, да что с него возьмешь, придет на год — исчезнет на десяток или два. Зла не делает, никому не мешает, порчу не наводит, молоко у коров по ночам не сдаивает. А то, что в волнах плещется, в чем его сидья мать родила, так про то я слышал. Бабам развлечение, если увидят. Насмотрятся, придут к мужьям, ласки потребуют, детишки народятся, а Бог что сказал?
— «Плодитесь и размножайтесь и наполняйте землю…» — автоматически, но довольно уныло ответил брат Ансельм.
Он ушел ни с чем, не получив благословления на изгнание демона. Впрочем, сдаваться не собирался. Он несколько раз пользовался засадным холмом мальчишек, наблюдая за нечистым, присматриваясь к повадкам, определяясь с тактикой действий. Раз никто не хочет помочь — придется идти на подвиг одному.
Брат Ансельм узнал, что этот сид… тьфу, демон!.. не только развлекается катанием на волнах. Во второй половине дня он уходит куда-то в правую часть побережья от деревни Дансеверик, и там, на холмах над морем, играет свою дьявольскую музыку, извлекая из свирели восхитительные звуки. Да, музыка так прекрасна, что слезы готовы брызнуть из глаз… Но это только доказывает саму суть соблазна. А еще… похоже, к нему приезжает женщина. И будь это баба из деревни, не так и страшно, там, кажется, ведьмы через одну. Знал бы риаг, ктo по вечерам встречается с демоном на холмах, покрытых изумрудной травой!..
Пора положить конец бесчинствам. Пусть даже этот подвиг станет последним деянием в жизни брата Ансельма.
* * *
Никакой бес не должен повредить человеку, если тот усердно молится и живет, соблюдая заповеди Божии. Так думал молодой священник, поднимаясь на тот самый холм, где чаще всего слышалась музыка дьявольской свирели. Брат Ансельм уже зажег ладан в кадильнице, трижды обошел холм, читая молитвы на изгнание беса, а зетам бесстрашно начал взбираться наверх. Музыка давно стихла. Может, демон убоялся и сбежал, этого хватило?..
Вершина холма, увенчанного большим валуном, оказалась пуста. С одной стороны все так же шумели воды Северного пролива, такого спокойного и умиротворенного нынешним вечером, с другой стороны, куда хватало глаз, простирались холмы вперемешку с вересковыми пустошами, еще не готовыми расцвести.
И тишина!
Правда, кое-какие следы пребывания демон все-таки оставил. Во-первых, тлеющие остатки костра, основание которого было слегка углублено в землю и обложено камнями — видать, не в первый раз им пользовались. Рядом же… хм, духи в пище вроде не нуждаются, а тут было накрыто на двоих: разостлана льняная скатерть с богатой вышивкой, на ней — блюдо с едва тронутой тучной промысловой птицей, которую явно запекали здесь же, в углях, обмазав глиной. У брата Ансельма невольно заурчало в животе, ибо перед ритуалом изгнания беса он постился три дня, а тут такие ароматы — соблазн, опять соблазн! На скатерти также стоял небольшой дорожный погребец из красного дерева и грубой позолоченной кожи. Не иначе, оттуда были извлечены и два серебряных кубка, и чудесная прозрачная фляга, обтянутая позолоченной сеткой. Стекло. Какая роскошь, такое только при папском дворе и увидишь!
Посторонняя мирская мысль тут же вставила свое практичное слово: неудивительно, что досточтимого епископа задевает факт неуплаченных сидом… демоном… или еще кем податей — при таком богатстве! Отогнав недостойные рассуждения, брат Ансельм присмотрелся к багровой жидкости внутри фляги… Вот оно, не иначе кровь! И только он собрался окропить место сатанинского разгула святой водой, как вдруг услышал низкий мужской голос у себя за спиной:
— Это не кровь, святой отец. Субстанция, не такая привычная в здешних краях. Доброе красное вино, да. Идеально подходит к мясу дичи.