Двое. После
Шрифт:
«Вы все такие красивые! Значит, у тебя появилась компания?»
«Собираемся вместе на экскурсию по готическому кварталу Барселоны, а потом завалиться в бар и выпить». Подмигивающий смайлик.
Даже через эти короткие интернет-сообщения понятно, что Марина прекрасно проводит отпуск. Но по-другому и быть не могло: она открытая, искренняя и притягивает хороших людей. Свое веселье она заслужила.
«Жду фотоотчет твоих танцев на барной стойке».
Дзинь.
«Выпить, а не напиться, Тая! Как дела у тебя?»
Ответить я не успеваю, потому что экран темнеет и на нем появляются
— Я внизу. Спускаешься?
Я на ходу заматываю шарф и выхожу в прихожую, где натыкаюсь на понурый взгляд Банди: дескать, опять оставляешь меня одного.
— Я знаю, что ты на меня обижаешься, но сегодня для этого нет причин. Я приду ночевать домой, как и обещала.
Банди склоняет голову набок и с подозрением щурит глаза. Мол, попробуй только обмани.
Я выскакиваю в подъезд и, сбегая по ступенькам, быстро набиваю Марине честный ответ:
«У меня все просто замечательно».
***********
— Снова итальянский ресторан? — смотрю на Булата с лукавой улыбкой.
— Ты разлюбила итальянскую еду? — отвечает он мне в тон и протягивает руку, помогая выйти из машины.
Я издаю кокетливый смешок:
— Боюсь, тебе придется ждать этого очень долго.
Булат ничего не отвечает, лишь усмехается уголками губ и берет меня под руку — мол, я так и думал.
Говорят, что если в чем-то жизнь дала трещину, то обязательно наладится в другом. Вот так и у нас с Булатом после поездки в Череповец. Не то чтобы наши отношения сильно изменились. Дело, скорее в другом: это я стала чувствовать себя увереннее в них. Например, могу пошутить как сейчас и не заглядывать при этом Булату в глаза: а не перегнула ли палку? Та поездка сблизила нас, сделала роднеее, хотя я не до конца понимаю, чем именно. Вечер-то получился ужасным.
— Я немного изменила прическу. Нравится? — я легкими движениями взбиваю постриженные пряди и кручу головой из стороны в сторону, давая ему разглядеть. Снова кокетничаю. Чем внимательнее и ласковее ведет себя Булат, тем сильнее становится моя потребность привлекать его внимание. Это ни с чем несравнимое удовольствие: получать от него комплименты, пусть даже скупые как сейчас:
— Да, тебе очень идет. С утра постриглась?
Я киваю. Конечно, время стрижки ему вовсе не интересно, и Булат это спрашивает, чтобы сделать мне приятно. Наверное, в этом и кроется причина моей растущей уверенности: в нашем «До» я сбивала пятки, пытаясь его догнать. В нашем «Сейчас» мои ступни целы, потому что мы оба идем друг другу навстречу. Он интересуется моей стрижкой а я прошу его называть меня как и раньше: Таисия. Мое полное имя больше не имеет ничего общего с ругательством из моего детства — из уст Булата оно звучит эксклюзивно, став частью нашего общего прошлого, которого у меня не получается стыдиться, хотя бы потому что оно наше.
— Как Акбаш? Мазь помогает? — спрашиваю я, памятуя о том, что два дня назад пес стал хромать, а осмотревший его ветеринар выявил воспаление между когтями.
— Да, ему лучше. Сегодня сможешь сама убедиться.
Я взволнованно сжимаю вилку. Булат
— Не получится… — виновато смотрю ему в глаза: — Извини… Просто Банди и так часто остается один из-за того, что я ночую у тебя, и я пообещала ему приехать домой сегодня.
Булат делает знак официанту повторить кофе и сосредотачивает взгляд на мне. Разочарован? Раздражен?
— В этой квартире много твоих вещей?
Я чувствую внезапное смятение этим неожиданным вопросом, не понимая, к чему он ведет. Возможные идеи кажутся слишком невероятными, чтобы иметь отношение к реальности.
— Не очень. Моя одежда, постельное белье… лежак Банди… посуда... Я хотела поменять кровать, но не успела…
— Немного, — перебивает Булат. — Завтра можно вызвать машину, чтобы перевезти их загород.
Если бы в моих силах было согнуть сталь, вилка в моей руке превратилась бы в баранку — так я ее сжала. И слова не могу вымолвить, потому что мне требуется время, чтобы поверить в услышанное. Я ведь правильно его поняла? Он хочет, чтобы я к нему переехала? Или нет? Что значит: «перевезти вещи?»
— Ты имеешь в виду… Предлагаешь… Хочешь, чтобы я переехала к тебе?
Лицо Булата выглядит предельно серьезным, смотрит, не мигая.
— Ты ночуешь со мной пять дней из семи, и когда-то уже жила у меня. Что тебя так удивляет?
Что меня так удивляет? Все. Что ты это предлагаешь так запросто… Что фактически говоришь, что хочешь со мной жить. Как к этому можно отнестись спокойно?!
— А Банди? — сиплю.
— А что с ним? — темные брови Булата недоуменно приподнимаются: — Думаешь, я попрошу от него избавиться? Кинолога придется пригласить, чтобы поработал с ним, и первое время нужно будет держать его в доме, пока Акбаш не привыкнет. Это уже детали.
В голове за секунду проносится так много всего: запах костра и хвои, ленивое утреннее солнце в окне, уютный аромат кофе, Банди, крутящийся в ногах у Акбаша, и то, как Булат смеется, играя с ними. Квартира проплачена за два месяца, но разве это имеет значение? Мне совсем нестрашно. Разве предложил бы мне это Булат, будь он не уверен? А если уверен он, то и я тем более не сомневаюсь.
— Банди у меня воспитанный мальчик, — говорю я, дрожащей рукой поднося к губам стакан сока, чтобы притушить эмоциональный пожар. — С чего ты решил, что ему нужен кинолог?
По яркой вспышке в глазах Булата вижу, что он все понял: я только что дала свое неуклюжее согласие на то, чтобы к нему переехать.
— Он же подбирает с земли, — он говорит это с усмешкой, но от теплоты в его голосе у меня перехватывает дыхание. — Акбаш такое не уважает.
*******************
— Ну вот, смотри — все поместилось, — отойдя в сторону, я демонстрирую Банди свою двухчасовую работу: аккуратно разложенные по полкам гардеробной свитера и футболки, вешалки с брюками и рубашками и коробки с обувью. Я беспокоилась, что сильно потесню Булата в его привычном укладе, но оказалось зря — еще уйма свободного места осталось.