Двое

Салах Алайна

— Они не были богатыми? Я спрашиваю это, потому что ты сказал, что у тебя не было возможности учиться. — Weren't they rich? I ask this because you said that you did not have a chance to study in university.

— Нет, мои родители были далеки от того, чтобы называться богатыми. — No my parents were far from being called rich.

— А как ты стал богатым? В смысле, сейчас у тебя много денег. — How did you become rich? I mean now you have a lot of money.

— Я делал то, чего большинство делать не станет. Много работал, чтобы у меня появилось много денег. — I did what some people will not do. I worked hard to get a lot of money.

Тогда,

на ужине я поняла, что не ошиблась: Булат действительно занимался чем-то не совсем законным. По-крайней мере, в прошлом. И тогда же я поняла, что мне на это совершенно наплевать. Что бы он не делал, у него были для этого веские основания. В этом я не сомневалась.

Вот так с двухчасового урока английского мысли снова перетекают к нему. Всегда к нему. Сегодня Булат не приедет — по пятницам он никогда не приезжает. Возможно, потому что этот день он когда-то пообещал проводить с Кариной, а может быть, потому что в его загородный дом приезжают друзья. Они наверняка делают шашлыки и ходят в баню. В том, что у Булата есть баня, я уверена, и про бассейн тоже. У него все первоклассное. 

Отчасти поэтому я задалась целью поступить именно в МГУ— потому что хочу быть его достойной. Я и так с каждым днем становлюсь лучше и умнее: начала разбираться в марках автомобилей, благодаря Марине открыла для себя много новых авторов, пишущих куда увлекательнее, чем те, кем нас пичкали в школе, а через две недели получу права. Если я буду учиться в МГУ, Булат поймет, что я больше, чем содержанка, заинтересованная лишь в его деньгах и красивых шмотках, и взглянет на меня по-другому.

Стянув в себя домашние шаровары, я забираюсь под одеяло. Марина приглашала пойти в бар с ней и с девушкой с ее работы, но из-за занятий я не смогла. Мой репетитор живет в США, недалеко от Лос-Анджелеса, и часовые пояса у нас катастрофически не совпадают. Когда я собираюсь ложиться спать, она только встает. 

В какой удивительный век мы живем: можно запросто позвонить человеку на другой конец земного шара и видеть его во время разговора. Местожительство Дианы стало одной из причин, почему я выбрала именно ее. Если она живет в Америке, то и язык должна знать очень хорошо.

Перед сном я предпринимаю попытку читать книгу — подсела на романы одного российского автора. Как он замечательно пишет! Тут и любовь, и интрига, и юмор есть и детектив. 

Моего читательского любопытства хватает на полчаса. Веки неумолимо тяжелеют, книга пару раз выпадает из моих рук, и я наконец сдаюсь: откладываю ее на тумбочку и обнимаю подушку. Интересно, Булат уже спит?

Мне снится Италия. В интернете я изучила все главные ее достопримечательности и, пожалуй, даже смогу нарисовать их по памяти, однако в ночном видении любимая страна является мне в виде золотистого песка и солнечных лучей. Убаюканная шумом волн, я загораю на шезлонге, и начинаю улыбаться, когда рядом опускается Булат. Я его не вижу, потому что лежу спиной, но безошибочно узнаю по его неповторимому запаху, и тому, как жестковатые ладони собственнически касаются поясницы.

Ощущения настолько реальны, что я и сама не понимаю, как открываю глаза. Трепет и возбуждение сражают меня за секунду. Мне это не снится, потому что я не сплю: Булат действительно рядом. Переворачивает меня на живот, рывком стаскивает белье, придавливая своей раскаленной тяжестью к кровати.

— Ты приехал… —

успеваю шепнуть, до того как остальные слова тонут в громком стоне. 

Он глубоко во мне. Его ладонь в моих волосах, дыхание горячее, шумное и пахнет алкоголем. Этот запах меня больше не раздражает и не отталкивает. Спиртное не слишком меняет Булата, даже делает его более понятным.

С ним мне не нужно времени на прелюдию. Сон как рукой сняло, я наэлектризована и возбуждена. Стоны от толчков выдыхаю в подушку, отвожу руку назад, глажу и царапаю его спину. Упиваюсь его жадностью, тем, как Булат во мне двигается, как его щетина царапает мою шею, и как он сжимает ее зубами. Стараюсь прогнуться в пояснице как можно сильнее, хотя под его весом это тяжело. Хочу дать ему больше доступа к себе, чтобы он знал: я для него всегда готова. Он может приехать ко мне в любое время. Я жду всегда.

— Ты встречался с друзьями? — спрашиваю после. Обнимать его все еще не решаюсь, хотя и лежу так близко, что моя грудь касается его плеча. — Только не говори: «Не твое дело, Таисия». Это очень обидно.

Булат поворачивает ко мне голову.

— Отмечали день рождения Камиля. 

— А сколько ему исполнилось?

— Камилю тридцать пять.

— Юбилей, значит. А сколько тебе? 

Темнота прячет мою виноватую улыбку. Разве не странно любить человека, жить в его доме, спать с ним и не знать его возраст?

— Мне тридцать четыре.

Тридцать четыре. Я почти не ошиблась. Наша разница составляет четырнадцать лет.

— А мне девятнадцать… Будет двадцать совсем скоро. Ну, вдруг ты забыл.

— Я помню, Таисия. 

Повисает пауза, и я, наконец, позволяю выпустить наружу свои давние желания — прижимаюсь к нему ближе и обнимаю. Когда Булат выпьет — он позволяет мне и себе больше.

— Можно задам вопрос?

— Задавай, если не боишься услышать ответ.

Это он правильно заметил. С Булатом лучше много раз подумать, прежде чем спросить, потому что он обязательно скажет правду. Он-то скажет, а ты потом неделями мусолишь его слова в голове, пытаясь с ними смириться.

Но сейчас я действительно хочу знать.

— Ты не жалеешь, что взял меня к себе?

Булат смотрит на меня. Его взгляд разлиновывает мое лицо, словно в нем и кроется тот самый честный ответ.

— Жалею, конечно. Без тебя жить спокойнее. 

Когда он это произносит, я понимаю, что ждала совершенно другого ответа. Несогласие и возмущение заливают меня по глаза: как это спокойнее? Он ведь сегодня сам ко мне приехал? Я его ни о чем не просила.

— Какой же ты… — оттолкнувшись от него локтем, я пытаюсь подняться, но Булат неожиданно пригвождает меня в кровати рукой.

— Тише ты, — его тон строгий, дыхание задевает мой подбородок. — Не умеешь слышать. Дурочка взбалмошная.

— Если я такая дурочка, для чего ты меня к себе взял? — выпаливаю я, задыхаясь от обиды. 

— Стало жалко. Была бы ты не такой красивой — наверняка уехал. 

Все слова возмущения, готовые сорваться с языка, растворяются, потому что в этот момент он касается большим пальцем моего лица. Трогает щеку, будто проверяет упругость, спускается к подбородку. Я перестаю дышать, когда он касается моих губ. Сердечная мышца качает кровь мощно и гулко, рассыпая огненные искры по венам. Интимнее момента у нас еще не было. «Это другое. Не знаю что это, но это другое», — шепчет мозг.