Дворяне 1
Шрифт:
В художественной ремесленной школе, в Тотьме, среди учителей был один еврей, а также среди ссыльных, евреем являлся Луначарский. Николай Николаевич хорошо этих людей знал и восхищался их интеллектом.
Однажды в декабре Аркадий Ройтман предложил Сергею сходить на митинг, возле Путиловского завода. Был выходной день, и друзья пошли туда из любопытства. Ни в каких революционных кружках, парни не состояли, но много слышали разговоров о том, что скоро будет революция. Народу на митинг собралось не много, человек двести, потому что ударил сильный мороз. Одеты парни были в свою студенческую форму, в тёмные шинели с блестящими металлическими пуговицами и выделялись в толпе. Ораторы вставали на ящик и выкрикивали
Митинг закончился стихийно, никто его не разгонял. Полиции не было. Серёжа и Аркадий заметно продрогли и пошли в сторону центра Петрограда, чтобы где-нибудь пообедать, а по пути обсуждали услышанные разговоры на митинге.
– Действительно, всё подорожало, ёжась от холода, – сказал Аркадий. – Ещё недавно можно было пообедать в столовой за тридцать копеек, а теперь и сорока копеек не хватает, уйдёшь, не сыт – не голоден.
– Это верно, – поддакнул Серёжа, хотя сам роста цен не заметил. Мама ему посылала по пятьдесят рублей ежемесячно, и о деньгах ему думать было некогда. Серёжа знал, что Аркадий нуждался, поэтому иногда платил за него в столовой.
– А кто такой Карл Маркс? – спросил он, предполагая, что Аркаша, в курсе, если читал запрещённую литературу.
– Карл Маркс – это еврейский философ, живший в Германии, смущённо улыбнувшись, пояснил Аркаша. – Я пытался читать его книгу «Капитал», но ничего в ней не понял. Её надо не просто читать, а вдумчиво изучать. У меня на это времени нет.
За разговорами друзья быстро дошли до Невского проспекта, намереваясь там, в хорошей столовой пообедать, но обнаружили, что она закрыта по не известной причине. В этот момент по улице шёл отряд солдат в шинелях и папахах. На плечах они держали длинные винтовки со штыками. Не смотря, на мороз, они пели бравую песню, а их удары сапог о мостовую эхом откликались в стенах домов. Прохожие останавливались и с любопытством смотрели на длинную колонну военных. В толпе зевак кто-то сказал:
– Это гвардейцы Семёновцы идут.
Сергей и Аркадий совсем замёрзли в своей студенческой форменной одежде, и пошли в сторону от Невского проспекта, искать другую столовую. Серёжа уже хотел пригласить Аркашу домой к Альбитским, до дома отсюда было пять минут ходьбы, но передумал: ведь дядя Увенарий в эти дни сильно болел, всё внимание в семье было направлено на больного, а появление постороннего человека в такой момент было бы не уместно.
Пройдя несколько шагов, они наткнулись на вывеску «закусочная». Евпраксия Павловна в наставлениях советовала сыну, что не следует заходить в такие заведения, как «закусочные», «харчевни», «пивные». «Туда ходят только пьяницы и воры». Но Серёжа проигнорировал этот наказ, хотелось просто погреться.
В закусочной было многолюдно: среди рабочего люда за отдельным столиком сидели две симпатичные девушки в дорогих меховых шапках, которые они не спешили снимать, наверное, тоже зашли погреться. Раздеваться здесь было не обязательно, но гардероб работал. Парни сняли свои шапки, шинели и отдали гардеробщику, усатому, пожилому мужичку. С собой они носили карманные блокноты и угольные карандаши, чтобы делать наброски. Это требовалось для отчёта по занятиям по курсу рисунка. Надо было сдать преподавателю в конце месяца не менее двадцати набросков, как угольным, так и графитным карандашом. Присев за свободный столик, Сергей и Аркадий позвали официантку, подойдя, она спросила:
– Что будете заказывать, господа? Только у нас оплата вперёд.
Серёжа начал торопливо говорить, чтобы опередить Аркадия. Меню он не знал, и поглядел, что едят за соседним столиком.
– Нам, пожалуйста, две тарелки щей, две порции мяса с гречей и две кружки пива.
– Я расплачусь, барышня, – заторопился Аркадий, – сколько с нас?
– Один рубль двадцать копеек.
Получилось слишком дорого, но Аркаша, покраснев от такой неожиданной цены, достал кошелёк. Серёжа стал уговаривать друга, что он сам заплатит, но Аркаша обиженно настоял на своём и отдал деньги за двоих.
– Не всё тебе платить, у меня тоже есть деньги, – заявил он. Рисовать решили девушек, которые уже ели и сняли шапки. До прихода официантки начинающие художники успели сделать по нескольку набросков, а затем начали есть. Выпив, в завершение обеда пиво, Серёжа посмотрел на рисунки друга:
– У тебя, Аркаша, хорошо получилось. Давай покажем рисунки девушкам и познакомимся с ними, – предложил он.
От пива Аркаша немного захмелел, стал смелее, и парни подошли к девушкам, которые уже собрались уходить. Парни вежливо представились, назвали свои имена и фамилии. Девушки с усмешкой посмотрели на свои портреты и одна из них сердито фыркнула: «Совсем не похожи». Девицы встали из-за стола и торопливо зашагали к выходу. Аркаша, расстроившись, рассуждал, отчего произошёл такой конфуз.
– Это всё из-за меня, – горестно говорил он. – Девчонки поняли по моей фамилии и внешности, что я еврей. Надо было мне назвать другую фамилию.
– Да не поэтому, – успокоил его Сергей, – Они нас старше. У самого Сергея настроение тоже испортилось, хотя виду не подавал. Он в свои шестнадцать лет уже мечтал о любви, под влиянием французских романов, которые переводила на русский язык мать, и дома было несколько штук таких книг. Он переживал из-за своих неудач в любви и даже решил больше ни с кем из девушек не знакомиться. В тот период Серёжа не мог даже и предполагать, что рядом, в Петербурге, на улице «Боровая» дом 10, жила его будущая жена. Но она была ещё школьницей, четвёртого мая 1916 года ей исполнилось тринадцать лет.
Глава 6
Каникулы в Данилове
На зимние каникулы, встречать рождество 1917 года, Серёжа приехал в Данилов. В письме мать сообщила, что сняла квартиру в частном доме рядом с вокзалом. От родственников Воденковых она решила отделиться, чтобы их не обременять.
Фотография сделана в 2014 году. В этом доме на привокзальной площади Данилова жила семья Сержпинских с 1917 года по 1930 год.
Потом Серёжа узнал, что причина была другая: Григорий стал слишком много уделять матери внимания.
Дом, в котором Сержпинские поселились, был двухэтажный, деревянный. Хозяином дома был богатый крестьянин, Дерюгин Иван Петрович, живущий летом в деревне, а зимой в городе. Он сдал им две комнаты на втором этаже. Обогревалась квартира печкой. Больше никаких удобств там не было. Дров тоже не было, и Евпраксия брала дрова у хозяина в долг.
В первый день приезда Серёжа был очень разочарован жилищными условиями на новой квартире: комнаты маленькие (по пятнадцать квадратных метров каждая), ещё маленькая прихожая, а кухни не было. Её заменяла проходная комната, где стояла печка, и в ней имелась плита и духовка. Мебели было мало: стол, две табуретки, две кровати из досок (их смастерил сам хозяин).