Дворяне 1
Шрифт:
Синематограф находился на Невском проспекте. Пока туда друзья шли, то оказались свидетелями перестрелки между полицейскими и парнем в рабочей спецовке, который отстреливаясь из нагана, ловко ушёл от преследования. Всё произошло быстро, и ребята даже не успели испугаться. Под впечатлением от перестрелки, друзья смотрели немой фильм, который оказался комедийным. Но смеялся, глядя на экран, только Димка, Серёжа всё переживал за полицейских, ведь они могли погибнуть, или кто-нибудь из случайных прохожих. К полицейским у него было особое уважительное отношение, так как в Тотьме работал полицейским родственник, по фамилии Сержпинский. «Что
– Серёга, давай купим на Литейном проспекте самогонки и устроим праздник у тебя дома. Когда ещё представится такой случай? (В тот период, не смотря на сухой закон, в некоторых местах торговали самогоном, рискуя попасть в тюрьму). Но Сергей засомневался:
– Ты самогон пробовал? Говорят, это противный напиток, как касторка.
– Не пробовал, ну и что? В жизни надо всё попробовать, – убеждал Дима. – И девчонок знакомых можем пригласить. Ведь у тебя свободная квартира, надо пользоваться моментом.
Серёжа от такого предложения стал отказываться, но приятель обвинил его в жадности и в трусости.
– Ты же этого хочешь, но боишься самому себе, признаться. У меня есть знакомая девчонка, моя соседка, я могу пригласить её, и попрошу, чтобы она взяла с собой подружку. У неё очень симпатичная подружка. Давай, Серёга, заранее купим выпивки, закуски, а потом их пригласим.
Димка разгорячился, предвкушая близость свершения его мечты. Его глаза горели, на лбу даже выступили капельки пота. Наконец, Сергей не выдержал его натиска и согласился; было интересно познать запретный плод, который, возможно, не так уж плох. Деньги, почти вся сумма, были у него в кармане, и они с Димкой пошли пешком на Литейный проспект. Там без труда купили бутылку самогона у розовощёкой полной бабы, от которой за версту пахло спиртом и луком. Потом они зашли в первый попавшийся магазин, купили ветчины, булку, конфеты и многое другое из сладостей, предполагая, что женщины падки на сладкое.
В квартире Сержпинских было тихо, когда приятели пришли с полной сумкой продуктов, только в просторном коридоре мерно тикал маятник больших напольных часов. Димка снял ботинки в прихожей, и оглядел комнаты по очереди. В самой большой комнате, называемой гостиной, он увидел граммофон с трубой:
– Как кстати! – радостно воскликнул он. – Можно устроить танцы. А какие пластинки у вас есть?
– Выбор не большой, – сказал Серёжа, – но для вальса кое-что найдётся. Он достал из этажерки пачку пластинок и, выбрав одну, вставил в граммофон, затем покрутил ручку, и в комнате не громко зазвучал вальс «Амурские волны», в исполнении духового оркестра.
Димка вынул из сумки бутылку с мутной на вид жидкостью.
– Давай выпьем для храбрости, – предложил он.
Действительно, у Сергея периодически возникало непонятное волнение от всяких тревожных мыслей, даже появлялись мурашки на спине. «Да, надо выпить, – подумал он, – может, пройдёт эта нерешительность». Он накрыл стол скатертью, как делала мать по торжественным случаям, принёс тарелки, вилки, ложки на четыре персоны, и разложил продукты, которые купили. Серёжа слышал где-то, что мужики пьют самогон стаканами, поэтому принёс два стакана и две рюмки для девушек.
– Наливай, только не целый, – подставил свой стакан Димка.
Друзья выпили по четверти стакана, и с выпученными глазами стали торопливо закусывать. Как и ожидалось, напиток оказался противнее касторки. Сергею приходилось раньше пробовать в праздники лёгкого вина. Родители разрешали, и однажды даже дали ему глоток кавказского коньяка, который он не мог проглотить и выплюнул. А в этот раз, самогонку он выплёвывать не стал, хотя она была гораздо хуже коньяка. В головах у ребят помутнело после выпитого спиртного, и они тупо посматривали друг на друга, продолжая жевать. Вдруг, в замок входной двери, кто-то стал вставлять ключ. Было слышно, как дверь скрипнула, и кто-то вошёл в квартиру.
– Серёжа, ты дома? – послышался мамин голос.
– Да, я здесь! – радостно крикнул Сергей и пошёл встречать маму.
Евпраксия Павловна, сняв модную шляпку, обняла и поцеловала сына, потом отстранилась от него и удивлённо спросила:
– Ты, выпивши? От тебя пахнет спиртом, как от пьяницы. Что происходит?
Она повесила в шкаф пальто и прошла в гостиную. Увидев там праздничный стол и Димку, вновь воскликнула:
– Это что же такое! По какому поводу у вас пиршество? У нас горе, и праздники сейчас ни к чему. Серёженька, ведь твой папа умер, – заплакала она, а сын в растерянности стоял рядом и ничего не мог понять. В его голове вдруг прояснилось, и он понял, что мать не шутит. Разве она могла так шутить. Значит, это действительно случилось. «Папы больше с нами не будет» – осознал он эту страшную истину. На его глазах заблестели слёзы.
– Мама, как же теперь нам жить? – вытирая платком лицо, спросил он, и прижал к себе рыдавшую мать.
Димка, поняв, что пиршества не будет, выскочил из комнаты не прощаясь, было слышно, как закрылась за ним входная дверь. Вспомнив про экзамены, мать, успокаиваясь, спросила:
– Ну как, твои дела? В училище поступил?
– Да, конечно, сейчас покажу тебе «приказ» о моём зачислении в училище на факультет рисования и черчения.
– Ладно, потом покажешь. «Я что-то очень устала», – сказала Евпраксия Павловна и села на красивый диван, отделанный бархатом. Этот диван с резными, полированными украшениями по верху спинки, и с изящно изогнутыми, короткими ножками, достался ей от прабабушки по материнской линии. Не смотря, на свой столетний возраст, диван выглядел, как новенький.
Евпраксия Павловна осмотрела праздничный стол, и, заметив, что он накрыт на четверых человек, спросила:
– Серёжа, ты ждёшь ещё гостей?
– Теперь не жду. Мы с Димкой хотели пригласить ещё двоих приятелей, и отметить моё успешное поступление в художественное училище.
Но мать поняла, что сын лукавит и стала давать ему наставления и предостережения, что пьянство может привести к плохим последствиям, а с Димкой больше не надо дружить, он не внушает доверия.
– Этот Дима втянет тебя в какую-нибудь неприятную историю, – добавила она в завершение своих наставлений.
– Ладно, не буду с ним дружить, – пообещал Серёжа и предложил маме покушать, ведь она с дороги и, наверное, проголодалась.
На улице сгущались сумерки, в комнате тоже, и Евпраксия Павловна включила электричество. Комнату радостно осветила красивая люстра, висящая над столом. Настроение сразу улучшилось и мать с сыном стали ужинать.
– Я очень соскучилась об этой прекрасной квартире, – сказала она, – жаль, что теперь придётся жить в Данилове, а не в Петрограде. Но в Данилове есть свои преимущества, там красивая природа, нет преступности, тишина и покой.