Дворянин великого князя
Шрифт:
Да, бедный Ян, — вздыхал Елизар, подливая Кожуху вина. — Не повезло тебе крепко, да и Степана жалко. Как, ты сказал, его фамилия?
— Ярый! — выпалил Кожух, опрокинул очередную чашу и прошептал доверительно: — Но это кличка. На самом деле он — Полуехтов. Беглец из Москвы. Его папаша жуткий изверг. Ежедневно избивал мальчонку палкой, а ведь знатный, сукин сын, — какой-то дьяк, чуть ли не самого великого князя…
Елизар удовлетворенно отпил глоток вина, а глаза Симона расширились, и он застыл на секунду с поднятым бокалом, потом задумчиво пригубил.
Неизвестно, за что пил Кожух, но двое его слушателей — видимый и невидимый — поздравили себя с неожиданной удачей в поисках пропавшего сына Полуехтова. Впрочем, Елизар не случайно завел разговор об этом. Было ясно, что такой забияка, как Степан, мог найти себе пристанище и службу только у самых лютых ненавистников Москвы, а на всем западном рубеже трудно было найти более подходящих людей, чем князь Семен и его слуга Кожух.
Симон Черный, слушая Кожуха и делая поправки на его характер, довольно точно восстановил для себя истинный ход событий на Угре. Оставалась еще не совеем ясной история с пленницей.
Размышляя о появлении в Березках Медведева, Симон по-прежнему глядел во двор, и хотя мозг его был занят решением неожиданно возникших проблем, глаза продолжали следить за тем, что там происходило. Симон видел, как-в калитку с улицы прошел Иванец, распахнул ворота и пропустил во двор карету, запряженную четверкой крепких коней. На козлах сидели молодой парень и бородатый мужик Иванец вернулся и йритво рил ворота, не закрывая их, однако, на щеколду Как только карета остановилась прямо под окно Симона у самого крыльца, мужик и парень соскочили с козел. Они открыли дверцы кареты, вытащили оттуда какой-то инструмент, полезли по; колеса и, улегшись на земле, стали усердно что-то чинить. Иванец скрылся в доме.
Симон где-то в глубине ума осознал, что во всех этих обыденных действиях, которые про изошли сейчас на его глазах, есть что-то странное, неестественное и непоследовательное, и возможно, в другое время он понял бы, в чем дело, но сейчас мысли его были заняты иным.
…Березки заселены… Судя по всему, новый хозяин человек незаурядный, он легко отразил нападение Кожуха и взял в плен его друга, который, должно быть, еще тот головорез… Итак, Степан Ярый, столь нужный нам сын Полуехтова, находится сейчас на Угре в плену у Медведева…
Тем временем разговор за зеленой шторой продолжался;
— Князь, конечно, оценит мои заслуги, — говорил Кожух, — хотя будет очень и очень зол за то, что я не удержал Синий Лог. Но ведь я не мог спасти даже любимую жену! И моих несчастных малюток! Долг перед князем всегда был для меня выше долга перед семьей! Я, рискуя своей жизнью, вынес на своих руках и увез эту паршивую девчонку! Теперь в ней моя последняя надежда!
В дверь постучали.
— Войди, Олекса, — крикнул Елизар.
Флекса появился на пороге и доложил:
— Там Иванец. Он хочет видеть пана Кожуха.
— Впусти.
Алеша вошел и низко поклонился.
— Может, поешь с нами, — ласково пригласил его Елизар, — ты ведь встал раньше всех и, наверно, не завтракал, заботясь о делах хозяина.
— Такое уж мое дело — печься о господине, — весело ответил Алеша, — а поесть я всегда успею!
Пан Ян! — почтительно обратился он к Кожуху. — Посмотри карету. На вид она тяжеловата, но очень быстроходна — я проверил. И еще: я привез двух мастеров, там задняя ось ослабла, надобно подтянуть. Через полчаса они закончат, и можем ехать.
— Почему же ты, щенок, взял карету со слабой осью? И почему не мог починить ее на месте у каретника? — К Кожуху вмиг вернулась его подозрительность.
— Я взял лучшую из двух, что были. А ось обнаружилась уже в дороге. Мне на нее указали два каретных подмастерья, что случайно проходили мимо и взялись починить всего за двугривенный.
Я не хотел возвращаться обратно в мастерскую, чтобы не терять времени, и не рискнул чинить карету на улице, чтобы не привлекать внимания.
— Гм. Может, ты и прав, щенок! Неглупый волчонок?! — восхищенно спросил Кожух у Елизара.
— Я сразу обратил внимание на мальчика. Он превосходный слуга. Куда это ты, Ян, мы еще не позавтракали…
— Одну минуту, я должен увидеть эту колымагу своими глазами! Хоть я и доверяю мальчишке, но дело есть дело. Олекса пока может сходить в погреб за парой тех бутылок, которые мне так понравились. Как ты назвал то, что в них налито… Бож… Божна…
— Божансийское!
— Во-во!
И пока Елизар отдавал соответствующие приказания Олексе, Ян Кожух Кроткий, опираясь на плечо своего верного слуги, нетвердой походкой спустился по лестнице и вышел на крыльцо, возле которого стояла карета.
— Ты что, болван? — спросил он у Алеши. — Не мог взять чего-нибудь полегче и поновее?
Алеша встал на цыпочки и зашептал Кожуху на ухо:
— Я отдал за нее только половину денег, что дал купец. А для вас сэкономил вторую — вот возьмите. — Он сунул в руку Яна мешочек с деньгами. — А чем плоха? Настоящая карета!
Кожух хмыкнул, сунул мешочек за пазуху и, отворив дверцу, заглянул внутрь. Две высоких скамьи, одна напротив другой, были покрыты коврами, спускавшимися до пола.
— Ковры бесплатно, — пояснил Алеша, — никто не видел, что они уехали с каретой.
— Ах ты, воришка, — восхищенно воскликнул Кожух и, захлопнув дверцу, влепил Алеше добродушный подзатыльник. — Ты небось и у меня воруешь?
— Ну что ты, хозяин! Ни копейки не взял, кроме двугривенного для них, — Алеша указал на двух человек, лежащих под каретой.
— Долго вы там еще? — спросил Кожух.
— Через полчаса все будет готово, — почтительно ответил бородатый.
— Молодец! — похвалил Кожух Алешу. — Как девчонка?
— Лежит. Похоже, заболела. Не может встать.