Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века
Шрифт:
Списки 1766 года не дают информации о собственности чиновников, однако из других источников мы знаем, что по крайней мере половину тульских воевод и в этот период составляли местные помещики. Провинциальный воевода Скобельцын женился в конце 1740-х годов на родственнице ефремовского воеводы Ивана Огалина (по другим документам, Оголина), которая принесла ему в приданое богатейшие имения в Алексинском и других уездах{514}. Веневский воевода Михаила Желябужский имел 132 души мужского пола в Белевском и Одоевском уездах, позже приобрел имения и в Тульском уезде{515}. Жены многих чиновников принадлежали к тульским дворянским родам и приносили в приданое поместья, которые не фиксировались в формулярных списках их мужей (после указа 1753 года жены имели право распоряжаться собственностью самостоятельно), но обычно находились в совместном распоряжении семьи. Кроме того, косвенные данные, например сведения о внесении родов пяти других воевод в VI часть дворянской родословной книги Тульской губернии (куда вносились роды древнего дворянства, способные доказать владение своими имениями ранее чем за 100 лет до указа 1785 года), дают основание полагать, что и в середине 1760-х годов большая часть тульских управителей были местными помещиками{516}.
Тем не менее местное дворянство безжалостно критиковало чиновников за нарушения закона, бесчестное поведение и халатность в вершении правосудия. Особенно ясно критика дворянства по отношению к местной администрации прозвучала в дворянских наказах в Уложенную комиссию 1767 года. Дворянство Тульского уезда «всеподданнейше» просило изменить форму местного суда, «лакомством и беззаконным лихоимством» повернутого в сторону «ненавидящих
Самое первейшее и необходимое наше прошение, чтоб определенным из герольдмейстерской канцелярии воеводам и товарищам не быть; а на место их […] выбрать того ж города из жительствующих помещиков дворян, […] кого они, с общаго согласия, пожелают, таким же порядком как дворянскаго предводителя и депутата, токмо таковаго, чтоб мог исполнять в силу узаконения указов и дело свое править порядочно, для справедливаго разобрания и скорейшаго решения, как письменнаго, так и словеснаго; потому что всякой жительствующий, помещик дворянин своих сотоварищей, в том уезде живущих, дворян и прочих чинов, кто какой совести и состояния, может знать, и во всяком владении, как в людях, так и в земле и в прочих тому подобных письменно и словесно и живым свидетельством посторонними людьми разобрать и праваго оправдать, а виноватаго учинить виновным…{518}
Желание провинциального дворянства иметь администрацию, выбранную из их же собственной среды и разделяющую тем самым их интересы, нашло отражение и в других дворянских наказах{519}. Частично оно было реализовано Екатериной II в последовавшей реформе губернского управления.
Губернская реформа 1775 года и провинциальное чиновничество
Губернская реформа 1775 года привела к серьезным изменениям как в численности и составе, так и в функционировании местного бюрократического аппарата. В целом количество гражданских служащих (без учета низших служителей, солдат и так далее) за период правления Екатерины II увеличилось в шесть раз (с 6500 до 40 000 человек), причем наиболее заметным был рост числа канцелярских служащих в местном аппарате (из 50 000 всех служащих госаппарата 49 000 служили в местных канцеляриях){520}. Рассуждая об изменениях в количестве служащих, Л.Ф. Писарькова отметила, однако, что «до сих пор историкам не удавалось выявить материалов, чтобы составить представление о всех разрядах служащих учреждений, созданных реформами последней четверти XVIII века. Не исключено, что находка, подобная той, какую сделал С.М. Троицкий, будет просто невозможна, потому что, насколько известно, в 1770–1790-е годы переписи чиновников или сбора сведений о составе служащих в масштабе страны не проводилось»{521}. Тем большую ценность представляют материалы о составе служащих Тульской губернии и формулярные списки чиновников конца 1770-х — начала 1790-х годов, впервые выявленные в Государственном архиве Тульской области.
Открытие в декабре 1777 года Тульского наместничества породило большое количество новых учреждений как в губернском городе Туле, так и в 11 уездных городах. Это, в свою очередь, создало немало чиновничьих вакансий, на которые устремились местные дворяне. Первый список нового состава чиновников Тульского наместничества был составлен уже в 1778 году для адрес-календаря Академии наук. Однако этот список был достаточно «глухим», так как в нем указывались только должность и ранг чиновников. Кроме того, туда включались лишь имевшие классные чины и занимавшие значительные должности чиновники. Так, например, начальник губернского архива в этот список уже не включался {522} . До сих пор, однако, считается, что первый список чиновников Тульского наместничества при его открытии был опубликован в 1850 году историком Тульского края Иваном Федоровичем Афремовым {523} . В краеведческой литературе список Афремова принимался и до настоящего времени принимается без какой-либо критики, хотя его источниковедческого исследования до сих пор не проводилось. Нам удалось провести сопоставление списка Афремова с выявленными в ГАТО списками чиновников 1779–1781 годов {524} . В результате оказалось, что опубликованный Афремовым список наиболее близок к недатированному архивному списку без начала, датировка которого производится по отпуску сопроводительного документа январем 1781 года {525} . Данный список отражает состав чиновников канцелярий Тульского наместничества второго срока, то есть после выборов 1780 года. Это подтверждается и тем, что Афремов включил в свой список имена чиновников, не служивших в канцеляриях Тульского наместничества до 1781 года [108] . Без сомнения, перечень тульских чиновников Афремова, названный историком Список всех чиновников при открытии Тульского наместничества 1777 года, следует относить не ранее чем к 1781 году.
108
Например, показанный у Афремова советником палаты уголовного суда Гаврила Гурьев занимал в 1778–1780 годах должность прокурора в Калужском губернском магистрате, лишь в 1781 году став советником палаты уголовного суда Тульского наместничества, в списке тульских чиновников за 1780 он не упоминается (см.: Адрес-календарь 1778. С. 259; 1779. С. 230; 1780. С. 229; 1781. С. 201; ГАТО. Ф. 54. Оп. 2. Д. 4324); князь А.С. Волконский, названный Афремовым прокурором во 2-м департаменте Тульского губернского магистрата при открытии Тульского наместничества в 1777 году, стал им только в апреле 1780 года, занимая с сентября 1777 года должность прокурора в Верхней расправе (см.: ГАТО. Ф. 54. Оп. 9. Д. 128. Л. 5 об. — 6); и др.
Подтверждением более позднего происхождения списка Афремова является также тот факт, что в нем указаны неправильные имена избранных в 1777 году предводителей тульского дворянства, которые были потом перепечатаны в главнейших трудах по истории дворянства Тульской губернии Михаила Тихоновича Яблочкова и Виктора Ильича Чернопятова. Более достоверными представляются сведения о выборах дворянства в публикации 1781 года Филиппа Генриха Дилтея на основе справки под названием (в черновом варианте, сохранившемся в фондах Тульского наместнического правления) Историческое о начале и происшествиях открытия Тульского наместничества познание, составленной в канцелярии Тульского наместнического правления вскоре после открытия наместничества, в конце 1778 или начале 1779 года{526}. Путаница начинается с имени выбранного дворянством первого губернского предводителя: у Афремова им назван генерал-майор Иван Иванович Давыдов{527}, в действительности же был избран генерал-поручик Иван Кириллович Давыдов{528}. Только два из двенадцати уездных предводителей дворянства, выбранных в 1777 году, были правильно названы Афремовым, — те, что были переизбраны на второй (трехлетний) срок.
В списке И.Ф. Афремова перечисляются 236 чиновников Тульской провинциальной канцелярии и канцелярий в 14 городах Тульской губернии [109] . По архивным спискам 1779–1781 годов нами выявлено более 400 имен людей, служивших в тульских канцеляриях. Столь существенная разница возникла из-за того, что у Афремова перечисляются лишь классные чиновники, тогда как отчеты губернской администрации включали сведения и о нижних канцелярских служителях — подьячих с приписью, канцеляристах, подканцеляристах, писцах, а в некоторых случаях даже и о личном составе воинских команд при канцеляриях. Следует оговориться, однако, что архивные списки, выявленные нами к настоящему времени, входили в состав фондов Тульского наместнического правления и содержат поэтому лишь данные о чиновниках всесословных и дворянских учреждений (таких, как губернские палаты уголовного и гражданского суда, верхний земский суд и казенная палата на губернском уровне, уездные суды и нижние земские суды на уездном уровне). На сегодняшний день нас интересуют прежде всего представители дворянства, поэтому
109
К 12 уездным городам Тульской губернии прибавлены потерявший статус уездного город Дедилов и бывший городом до 1622 года Гремячев, в которых учреждались нижние расправы.
110
Для сравнения — в канцеляриях Московской губернии, включавшей 15 уездов, находилось в 1786 году 1296 человек (включая канцелярских служителей без чина, низших служителей и лекарей с учениками); в Орловской губернии, в губернских и уездных канцеляриях 13 уездов, было 1032 человека (без низших служителей, о которых сведения отсутствуют). См.: Писарькова Л.Ф. Государственное управление России. С. 428.
Однако главные различия списка Афремова и архивных списков заключаются не в количестве чиновников, а в полноте сведений о них: если у Афремова это лишь краткие записи о должности и имени чиновника, то архивные списки содержат подробные «сказки» гражданских чиновников и служителей, дополняемые формулярными списками на многих представителей тульской администрации. Подробный анализ всех выявленных документов — дело будущего, сейчас же приведем лишь некоторые данные, представляющие интерес для нашего сравнительного анализа корпуса местных чиновников второй половины XVIII века.
Не будем вдаваться в подробности всех изменений в губернском управлении по реформе 1775 года, которые внимательно изучены до нас. Важнейшими из них были децентрализация управления и разделение административной и судебной ветвей власти на губернском уровне. Для нашего рассуждения, однако, важен еще один момент, подчеркнутый Александром Александровичем Кизеветтером: «Перемещение тяжести правительственного механизма в область, в провинцию, и создание на поприще провинциального управления совместного сотрудничества коронной бюрократии и местного общественного представительства — таковы были отправные начала этой реформы»{529}. Выборность значительной части местного управления (в первую очередь в судебных органах, а также в подтвержденных законом органах дворянского самоуправления в лице губернского и уездных предводителей дворянства, функционировавших с 1766 года отдельно от администрации, а теперь получавших доступ к административному управлению в наместническом правлении и — через дворянские опеки — в уездах{530}) заложила основы потенциального сотрудничества администрации с местным дворянским обществом. Можно утверждать, что выраженное в наказах желание провинциального дворянства иметь судебные органы, возглавляемые представителями местного дворянства, получило свое воплощение. Как подтверждают формулярные списки чиновников Тульской губернии, в 1777–1781 годах местные дворяне заняли эти позиции не только в уездах, где должности уездного судьи, земского исправника и дворянских заседателей были выборными. На уровне губернии также большинство назначенных Сенатом председателей, советников, асессоров и выборных заседателей были тульскими помещиками. Способствовало ли это обстоятельство усовершенствованию отправления правосудия в губернии и принесло ли облегчение обыкновенным дворянам в их тяжбах, еще предстоит исследовать. Л.Ф. Писарькова, однако, делает вывод, что «следствием децентрализации стало и широкое распространение злоупотреблений, которые получили характер коллективных должностных преступлений чиновников, связанных круговой порукой»{531}. Исследовательница, правда, не приводит доказательств столь серьезному тезису, и из материалов, которые она анализирует, невозможно увидеть, произошли ли изменения в судебной и административной практике после реформы по сравнению с предыдущим периодом. Хочется надеяться, что изучение местных материалов в областных архивах поможет восполнить этот пробел и даст нам более ясное представление о характере реформированной губернской администрации и реальных изменениях в бюрократической практике, если таковые имели место. На сегодняшний день, однако, можно сказать, что выраженное в наказах в Уложенную комиссию 1767–1768 годов настойчивое требование дворян заменить назначаемых воевод выборными представителями местного дворянства имело в некоторых регионах неожиданный результат: на должности уездных судей дворяне двух уездов Тульской губернии (Ефремовского и Чернского) выбрали бывших там до того воевод. Представляется, что этот факт может служить до некоторой степени доказательством доверия дворян к назначенным сверху воеводам и их способности справедливо вершить правосудие.
Скажем несколько слов о личном составе чиновничьего аппарата Тульской губернии, сложившемся в первые годы после губернской реформы. Основным источником комплектования местной бюрократии по-прежнему являлись отставные офицеры. Они составляли не менее 75 процентов всего корпуса тульских чиновников. Большинство из них участвовало в Семилетней войне, в Польской кампании, в первой Турецкой войне, а некоторые принимали участие и в подавлении восстания Пугачева. Вновь мы видим, что многие офицеры, будучи назначенными или выбранными на гражданские должности, сохранили военные ранги, но, как и раньше, не все, что опять не складывается в какую-либо определенную систему. В отличие от предыдущих периодов, однако, соответствие рангов и должностей чиновников становится намного более упорядоченным. Среди чиновников губернского правления на высших и средних должностях — от генерал-губернатора до советников палат — все тульские чиновники (за исключением одного капитана) имели ранги от VIII и выше: среди них было три генерала (II–IV), один бригадир (V), два статских советника (V) и несколько полковников (VI). В уездах высшие должности занимали чиновники с рангами попроще — среди городничих (заменивших воевод) и уездных судей преобладали майоры, но были и другие военные, от полковника до поручика; встречались также и коллежские асессоры. На роли руководителей своими сословными делами дворянство Тульской губернии выбрало представителей самых знатных местных родов, получивших на военной службе или в центральном аппарате государственной власти высшие ранги. Как уже указывалось, губернским предводителем дворянства стал генерал-поручик (ранг III класса) И.К. Давыдов (1724 — около 1798), получивший образование в Кадетском сухопутном корпусе, служивший в лейб-гвардии Конном полку, затем в Главной межевой канцелярии и в Военной коллегии прокурором. В 1766 году Давыдов был произведен в бригадиры, в 1767 году в генерал-майоры, а с 1773 по 1776 год был губернатором Белгородской губернии. Принадлежа к богатой и знатной семье (Давыдовы были в родстве с Орловыми и Григорием Потемкиным, во второй половине XVIII века среди них было несколько генералов) и будучи сам крупным белевским землевладельцем, И.К. Давыдов был в 1776 году избран белевским уездным предводителем, а при открытии Тульского наместничества — и губернским предводителем, коим оставался до 1781 года. Тульское дворянство второй раз доверило ему представлять себя, выбрав губернским предводителем на период 1787–1790 годов{532}. Ранг генерал-поручика имел также выбранный в предводители дворянства Новосильского уезда действительный камергер Сергей Александрович Бредихин (1744–1781), активно участвовавший в возведении Екатерины на престол. Еще два предводителя имели ранги генерал-майоров — в Крапивенском уезде князь Сергей Федорович Волконский и в Епифанском — генерал-майор Ильин{533}. Среди остальных предводителей были один бригадир, два коллежских советника, четыре майора (в том числе князь Николай Иванович Горчаков) и один поручик лейб-гвардии Конного полка, Петр Андреевич Михнев{534}. На высшие должности в губернии — наместника, правителя наместничества и поручика правителя — были назначены крупнейшие военоначальники и известные вельможи, достигшие к этому времени заметных успехов в роли администраторов.