Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века
Шрифт:
Этот же отрывок показывает в то же время, что, сколь бы ни была разумна деятельность помещика в микрокосме своего поместья, как бы ни был он внимателен по отношению к своим крестьянам, поместье никогда не может стать островком благополучия в мире «поврежденных нравов». Дворянин, даже самый добросовестный, вместе со своими крестьянами всегда рискует стать жертвой недобросовестных судей или влиятельных соседей. Поэтому в следующий период своего творчества Щербатов обращается в основном к проблемам государства как целого, полагая, что, пока эти проблемы не будут разрешены, не будет возможным и благополучие отдельных поместий.
В своих поздних произведениях Щербатов не скрывает, что, по его мнению, причиной нарушений в работе государственного механизма является политика самой императрицы. Последняя, закрывая глаза на воровство и произвол своих приближенных, многочисленных фаворитов и их родни,
Обличению царящей в государстве повальной коррупции посвящены многие страницы произведений Щербатова. Причина этого явления, с его точки зрения, — «повреждение нравов». Однако если эта причина неустранима, то по крайней мере не дает ли возможность местное дворянское самоуправление как-то противодействовать этой «болезни» или хотя бы смягчить ее симптомы? Такой ход мысли, при всей его кажущейся логичности, не был свойственен Щербатову. Проведенная Екатериной реформа областного управления, предусматривавшая элементы дворянского самоуправления на местах, выборность судей и ряд других мер, вызвала только новый приступ язвительной критики со стороны князя.
В этот период Щербатов, вопреки своим прежним представлениям, выступает против того, чтобы дворянство, в ущерб гражданской и военной службе, занималось своими поместьями, переселяясь в них на жительство. По его словам,
Колико дворинин не будет стараться о своем домостроительстве, однако все его старания будут меньше, нежели как всякой крестьянин о своем старается, а сим он разстроит прилежание и время их о их домостроительстве, не зделав полезного себе. Дворянин, живучи в деревне, для нужды и веселья своего должен будет держать излишних лошадей, преумножить скотину, преумножить дворовых и для всего сего людей отнимет от сохи и тем убавить земледельцов, которых и так уже излишных нету; заведет собак и хлеб, как и для собак, могущий бы итги на продовольствее государства, употребить на продовольствие своих людей, скота и собак. К тому же, где есть общество, тут есть более и изыскания о спокойствах жизни. Знатные дворяне, живучи в своих деревнях, введут такое сластолюбие, какое имели в столичных городах, и бедные всякой, елико ему можно, а иной и сверх силы своей, будет ему подражать, и чрез сие сластолюбие везде вкоренится; привоз таковых для сластолюбия нужных вещей умножится […] и дабы снести оное исполнять будут отегощать своих крестьян, чрез что доимки умножатся, крестьяне разбегутся — и умножатся разбои, которые опять дворян из деревень выгонят. Тщетно приказано наместнику стараться унимать роскошь. Он либо пренужден будет его терпеть иль всех дворян в исправительный дом посадит{848}.
Итак, всякое институциональное изменение в системе власти, в том числе передача части полномочий центральных учреждений на места, не даст желаемого эффекта до тех пор, пока не устранена главная причина неблагополучия государства — «повреждение нравов», распространяющееся не только сверху вниз по властной «вертикали», но и из столиц в провинции.
А исправления нравов от наместников я не ожидаю, ибо от двора поехавший мало способен нравы исправлять. Да чем то и исправлять, когда закон презрен, преступления против обрядов церковных награждены, развратные поступки награждены, добродетель наказана, правосудие попираемо, главные судебные места уподлены и трусостью или воровством чины достают{849}.
Выборность судей, по Щербатову, не может решить проблему взяточничества, поскольку необходимо изменить те условия, которые способствуют нечестному поведению. И поэтому коррупция только усугубится с предусмотренным губернской реформой умножением судебных мест:
…и прежде судьи с некоторыми еще выгодами имели толь малое жалованье, что принуждены были для пропитания своего брать [взятки], отчего народ роптал, а теперь судей больше, жалованье меньше, не только есть выгода, но паче убыток, то ежель и на самую нужду возьмут, то как сие может снести народ […] К тому же удивительно, что в таком государстве, где законы не собраны, где большая часть их не напечатана, где нет почти училища, где бы учили гражданские права, где мало людей правильно и грамоте знают, тут бы толь великое число судей хороших можно сыскать, а худые будут более вредны{850}.
Итак, согласно Щербатову, решение российских проблем состоит не в том, чтобы переложить на провинциальное дворянство задачу преодолеть коррупцию в низших судебных учреждениях. Рядовое дворянство, само подверженное «повреждению нравов», оставив государственную службу и переехав
Что же касается поместного хозяйства, то Щербатов в этот период выступает скорее за поощрение инициативы самих крестьян. По его мысли, дворянин, живущий и служащий в городе, должен предоставить крестьянам возможность самим искать источники доходов, рассчитывая на то, что они, к собственной своей пользе, найдут способ преумножить и свой доход, и доход помещика.
Однако и эту позицию Щербатова нельзя считать окончательной. В последние годы жизни он болезненно переживал свою отстраненность от государственных дел и невозможность что-либо практически изменить в сложившемся политическом устройстве. Князь вновь стал уделять внимание хозяйственным вопросам, чаще посещал свои поместья. Теперь, однако, Щербатов рассматривал свои личные хозяйственные дела сквозь призму общих проблем государства. Надежды на «добродетельных» и «разумных» помещиков, как в молодости, не было. Скорее преобладали опасения какой-то грозящей катастрофы{851}.
В этот период творчества Щербатов снова возвращается к своей первоначальной идее о необходимости удерживать крестьян на пашне, даже вопреки их ближайшим экономическим интересам. И здесь мы вернемся к произведению, с которого начали анализ мировоззрения Щербатова, — к его рассуждению о причинах голода 1787 года.
Вот как описывает князь обстоятельства, ставшие причиной такого рода бедствий в России:
Помещики, из детства отдалены от своих деревень, худо и понимают все тонкости земледелия, кладут свои деревни на оброк, получают великие доходы, пребывают в службе, живут или по определениям в места, или по выборам, в городах, не имея ни времени, ни удобности войтить во все подробности домостройства, а иные, ради удовольствия своего, и без привязанности к должности то же делают. Наконец, бедные дворяне, которые до сего наиболее прилежали к земледелию, быв должностями отвлечены и получая более жалованья, нежели бы могли доходов с деревень получить, малыя свои селении оставляют […] Наконец, достаточные и благоразумные помещики, чювствующие, какую пользу можно от земледелия получить, имея в разных уездах свои деревни, за недостатком людей для присмотру, принуждены и в плодороднейших областях деревни свои на оброк класть. […] вольные (управляющие. — В.Р.) требуют великого жалования, а заслужат ли, или нет его, то неизвестно […] А и самые оставшиеся в крепости, при самых знаках их усердия, токмо ищут время или случая отбыть от своих господ, и по сему нерачениями о пользе господской к разорениям помещика и крестьян себя приготовляют. А потому хотя бы и желал какой помещик употребить свои старании о земледелии, но за недостатком, кому препоручить смотрение за крестьянами, их ущербом себе, равно и государству, должен проживать{852}.
А как же аргумент, что крестьяне, переведенные на оброк, будут, заботясь о собственных интересах, преумножать доходы помещика? Даже если это и так, то, как замечает Щербатов, такой порядок наносит ущерб «пользам» государства, поскольку приводит к сокращению производства хлеба:
…крестьянин, убегая от труда земледелия, от неподлиннаго же прибытку, которой он может надеиться от земледелия, располагает свой труд таким образом, чтоб и лакомство это было удовольствовано, и верность в получении денег ему безопаснее и точнее была — кидает свою пашню и стремится в разные промыслы, оставляя свою землю. А и оставшийся, худое имея знание о земледелии, последуя токмо обычаям своих предков, не имея ни наставника, ни понудителя к его трудам, с небрежением к земледелию прилежит, худому урожаю пуще огорчается и труд, долженствующий составить его благосостояние, в ненависть приемлет{853}.
В результате, согласно Щербатову, при существующем состоянии экономики производство хлеба в стране лишь незначительно превышает его расход. Поэтому всякий неурожай (а они повторяются регулярно в центральных областях страны) грозит сильнейшим голодом.
Как уже упоминалось, единственный выход, представлявшийся Щербатову в сложившихся обстоятельствах практически осуществимым, состоит в использовании силы государственного принуждения для налаживания экономически рационального ведения хозяйства — там, где государство обладает такими возможностями, то есть на землях государственных и экономических крестьян.