Двойная бездна

Корабельников Олег Сергеевич

— Знакомые обвинения, — удовлетворенно сказал Черняк, будто ждал этих слов от Веселова. — Из века в век их повторяют всякие бездельники и пустомели. А проще говоря — завистники, снедаемые комплексом неполноценности. Что бы делала ваша так называемая цивилизация без нас? Вы об этом не думали, я понимаю, но давайте мыслить трезво. Стремление к справедливости — благородное чувство, но совершенно нелогичное. Всегда были, есть и будут высшие и низшие. Нет, я имею в виду не социальные различия, они преходящи и случайны. Генетические, Веселов, наследственные!

— Это я слышал. Высшая раса, недочеловеки, активное

размножение для одних, геноцид для других…

— Ложная идея не может жить долго, Веселов, а эта живет. Тем более, что вы, люди, охотно применяете ее на животных. Или ради своей пользы, или просто для удовольствия. Оставляете породистых, беспородных — в расход. Но лишь только дело коснется выведенной генетически чистой линии красивых, здоровых, талантливых, энергичных людей, как тут же все неполноценные поднимают вой. Как же так, ведь могут обойтись без них! Посмотрите на земную историю, Веселов, как вы думаете, почему цивилизация расцвела лишь в нескольких очагах?

— Уж не из-за вашего ли народа? Быть может, это вы создали философские системы, науку, религии? Это же смешно. Я-то знаю, что за все века вы не придумали ничего нового, вот присваивать вы умеете виртуозно! И вы же всегда изолировали себя от других народов.

— Изоляция изоляции рознь. Можно быть рассеянными среди народов, но не смешиваться с ними. Вы не учли очень важный фактор. Катализатор, Веселов, катализатор. Он не вступает в реакцию, но реакция без него не начинается. Платина — благородный металл, не изменяет своей сущности, но только в ее присутствии происходят взаимовлияния и взаимообогащения. И чтобы это происходило всегда, платина должна остаться платиной. Там, где были мы, цивилизации расцветали, откуда мы уходили — все разваливалось и приходило в упадок. Это история, ее уже не изменишь по своей прихоти. Я понимаю, что вас мучает, Веселов, — продолжал Черняк. — Чувство раздвоенности. Вы не можете решить для себя, в каком случае вы станете предателем. Вы лишь недавно узнали великую тайну. Вы никогда не отделяли себя от земного человечества. И никогда не думали, что у вас может быть другая родина, настоящая. С людьми вы прожили долгую жизнь, со мной разговариваете впервые. Я не столь наивен и не жду от вас слез умиления и братских объятий. Но все же вы должны сделать выбор. Мы предлагаем вам намного больше, чем может предложить Земля.

— Чем же я ценен для вас? — спросил Веселов. — Неужели я стою столь долгой беседы и уговоров? Всего лишь четвертинка вашей крови.

— Хотите, чтобы я был откровенен до конца? — Черняк откинулся в кресле, блик от очков скользнул по стене. — Ладно, открою всю правду до конца: ваш дар уникален, никто из нас не умеет вселяться в тела животных. По всей видимости, произошла мутация, уже здесь, на Земле. Нам нужны эти гены. Нет, звери и птицы нас мало интересуют. Но это основа для овладения сознанием людей.

— Вот оно что… Почему же вы решили, что это мутация вашего наследства, а не земного?

— Земного? — Черняк презрительно усмехнулся. — Не смешите меня. Земля. Питательный бульон, питомник, трамплин… Мы были вынуждены ускорить ваш так называемый прогресс, чтобы вашими руками, руками рабов, создать уровень, нужный нам для возвращения. И кроме того… Земля обречена. Она слишком быстро идет к самоуничтожению. Для чего нам мертвая планета?

— Значит,

вы еще и крысы, бегущие с корабля? Но если вы такие мудрые и великие, что вам стоит предотвратить гибель планеты? Это ваша вторая родина, не свинство ли бросать ее в трудный час?

— Есть только одна родина — родина предков. Наша колыбель. А Земля? Нельзя же любить место каторги, ссылки. Наш срок истекает. Мы должны собрать воедино каждый ген, рассеянный на этой планете. В конце концов, ваше согласие не так уж важно. Мы можем просто вычленить из вас все нужное. А остальное, земное, выбраковать… И все же я не сторонник насилия. Выбирайте — или свой народ, или этот бульон, который вот-вот выкипит и испарится бесследно.

— А если по морде? — недипломатично спросил Веселов, лохматя и без того нечесаные волосы.

Черняк растянул губы в улыбке и попривычке чмокнул в конце.

— Да выплюньте вы конфету изо рта! — сорвался Веселов. — Мало вас били!

— Это бессмысленно, — снисходительно сказал Черняк. — Мне лезть в драку? Мне?

Он сидел за столом и, не меняя позы, заколебался, затуманился, и тут же сгусток серого тумана появился у окна, быстро потемнел, и вот уже Черняк стоит там и слегка кланяется, и улыбается, и причмокивает, как фокусник после удавшегося фокуса.

— Клопы! — сказал Веселов, подворачивая рукава халата. — Паразиты вселенские! А глистогонного не пробовал, а?!

Подошел к двери, повернул ключ и, подбросив его в воздух, ловко поймал.

— Долго не покрутишься, все равно достану.

— Идиот, — фыркнул Черняк. — Я вернусь на два дня назад, и вы с ошарашенной рожей тупицы ничем не помешаете мне выйти из кабинета. Мне нужно верить, Веселов. У вас мало времени на раздумья. У нас очень большой опыт…

— Ах ты, солитер! Еще и угрожаешь! — не выдержал Веселов и ухватился за стул.

— Бастард, — презрительно сказал Черняк и просто исчез из комнаты.

И Веселов, понял, что искать его бессмысленно, ибо два дня назад он сам дал Черняку уйти из кабинета. Безнаказанно и просто. Поэтому он опустил стул, напился прямо из графина, пригладил волосы у зеркала, а потом вышел, бросив ключ на пол у двери.

Страха не было. Досада на свою несдержанность, брезгливость, быть может, растерянность, это да, это было. Единственное, что он знал наверняка, — надо действовать, время болтовни, сна, ожидания истекало. Еще не так давно время казалось ему разреженным, замедленным, бесконечно-растянутым, теперь же оно обрело плотность, остроугольность, то и дело приходилось натыкаться на ранящие грани. Словно бредешь в темноте по лабиринту, обставленному ловушками, утыканному остриями мечей и копий, и не дано предугадать, что ждет тебя…

На повороте дороги, ведущей из больницы, его поджидал Алеша Васильев. Великий мститель взбудоражено переминался с ноги на ногу, лицо его было загадочно и напряженно. Веселов издали махнул ему рукой, тот состроил жуткую гримасу и прижал палец ко рту. «Будем играть в шпионов», — невесело подумал Веселов. Скрываться было поздно, да и некуда. Он подошел к нему, хотел было остановиться, протянуть руку и сказать что-нибудь простое, но Алеша отвернулся и громко прошептал:

— Не останавливайся, нас могут увидеть вместе. Там ждет такси. Садись на заднее сиденье. Мы с тобой незнакомы.