Двойной без сахара
Шрифт:
И вот они уже заиграли по новой. Шон остался стоять, ему не принесли стула, а, может, так удобнее. Трель вистла должна была потеряться на фоне фидла, аккордеона, гитары и сильного голоса, но я слышала, казалось, только ее. Неужели не шутят, когда говорят, что ирландцы прирожденные музыканты? Шон спокойно переходил от одной песни к другой, останавливался, снова вступал, будто вот так каждый день приходил сюда за кружкой пива. Возможно же и такое, что игра с Декланом была еще одним заработком после дня в офисе. Тогда понятно, отчего взвыла Кара — она вообще его не видела дома. Мона хотя бы
Вот и перерыв. Шон сиганул с эстрады прямо к своему стулу, чудом не задев соседей — ловкость или привычка?
— И как часто ты с ними играешь? — спросила я в лоб, но Шон все же решил сначала прикончить хотя бы половину своего пива.
— Я этого парня вижу первый раз. Петь он не умеет, — нагло улыбнулся Шон, и я хотела добавить, «как и ты играть», но он опередил меня: — Так что я ничего им не испортил.
— Ты специально игнорируешь вопрос?
Шон сделал еще глоток и дотронулся донышком до стенки моего почти полного стакана.
— Я не пытаюсь произвести на тебя впечатление.
— Ты его уже произвел. Еще дома. Так, значит, ты играешь профессионально? И про школу врал?
— Я не врал про школу. Здесь ползала местных может сыграть на дудке. Это наш национальный инструмент. И даже на фидле. Есть, конечно, исключения, типа моей сестры. Ну уж бренчать на гитаре может каждый — два, три аккорда, что еще надо для наших песен? Так что я проигнорировал глупый вопрос, чтобы тебя не смущать. Почему не пьешь?
— Твой вопрос такой же глупый. Когда мы с тобой ели?
Шон поджал губы.
— Им еще двадцать минут играть. Пошли…
Он явно утаскивал меня от Деклана, чтобы тот не взял на себя роль свахи, расхваливая шурина. В другом конце зала парень с девчонкой учили народ чечетке. Я не стала даже пробовать — мы просто затесались в толпу. По говору сразу понятно — американцы. Даже жгуче-рыжие девки говорят с хорошим заокеанским акцентом. И слишком громко — потому и колонки орут, как ненормальные — музыки не услышишь. Но танцоры уловили ее и побежали на сцену, где дали фору отсутствующим барабанам своими набойками. Я стояла с открытым ртом и плевать хотела на руки Шона, теребящие у меня на животе кисточки шарфа. Потом ребята сиганули со сцены обратно в нашу толпу. Шон с такой силой сжал мою руку, словно этот мальчишка действительно желал ей завладеть. Нет, он просто расставлял всех по парам. Меня накрыла паника, как в первый день — только не от близости Шона, а от близости столов. Если мы будем скакать таким же галопом, как у Падди, то что-нибудь точно перевернем. Зачем на мне шарф, ведь и так еле дышу, а мы еще и шага не сделали…
— Еще по пиву? — спросил Шон, когда я, рухнув на стул, звякнула пустым стаканом.
— А воды здесь не подают?
— Только живую? А я обещал Моне не пить.
На входе в зал за стеклом красовался манекен — одинокий дядечка с бутылочкой Джеймсона и пустым стаканом. Отсутствующий взгляд из-под серой кепочки… Костюм-тройка тебе, наверное, пошел бы, но кепочка нет, как и шляпа…
— А я никогда шляп не носил.
Я уставилась в пустой стакан. Все, готова… Я же не думала говорить это
вслух…
— Пойду закажу рагу. Пока принесут, Деклан доиграет и свалит. Мона — строгая жена.
Но уходить не пришлось. Прирожденные официантки чувствуют готовность клиента. Это у меня никогда не получалось подойти к столику вовремя.
— Я честно завидую тем, кто умеет играть. — призналась я, когда она ушла.
Теперь плевать на Деклана. Я перегнулась через стол, чтобы перекричать колонку.
— Я же сказал. Двадцать минут в день.
— Мне это не дано. Я даже не буду пытаться. Для меня музыканты люди с другой планеты.
— Как и художники…
Шон тоже склонился ко мне, и наши лбы встретились, как бараньи рога.
— Нет, рисовать может выучиться каждый. Только надо дать ему шанс. В России хрен его получишь — нужен талант, а в Штатах только желание…
— И хороший учитель…
Зачем он это сказал? Кольнуть хотел? Не получилось… У меня было слишком много хороших учителей, кроме Лиззи. Уж шарик рисовать учила меня не она…
— Нет, прилежание, ничего больше… И много-много свободного времени…
— Как и в музыке…
— Нет… В музыке нужен слух, хотя бы… А здесь только руки, а они есть у всех.
— У моих рук ничего не получается.
— Ты просто ленивый и не слушаешь меня. И тебе это не надо… Ты не будешь таскать девчонку в картинную галерею, чтобы показать — вот, как я умею…
Шон тут же откинулся на спинку стула и сказал довольно громко:
— Я не планировал играть для тебя. Я привел тебя послушать Деклана.
И я уставилась на сцену. Почему он любое мое слово переводит на себя? Что ж у него за комплекс-то такой! Стесняется того, кто он есть? Так ведь сам не пошел по стопам Йоны. Выучился бы, а потом уже бабу заводил, и было бы все в порядке. А сейчас мы опять поругаемся из-за глупости. И я потянулась через стол к обиженному мальчику.
— Твоя племянница рисует, оказывается. Может, взять с собой карандаши в Килларни?
— Я не буду рисовать. Я соврал Моне.
Какой серьезный, не прошибить!
— Она уже поняла, что ты во всем солгал. Но мне плевать, что она подумает обо мне. Слышишь, плевать.
— А мне не плевать, — он схватил подстаканник и принялся выбивать по скосу стола такт. — В этом и разница.
Я вернулась обратно на спинку стула, мягкую от висящего на ней пальто. Нравится дуться, пусть дуется. Нас учили, что иногда лучше дать ребенку проораться — главное, чтобы он себя не покалечил. Шону это, кажется, не грозит. Пусть закатывает истерику. Плевать!
— Почему Кейтлин не играет? Или тоже играет?
— Она девочка, ей не нужно играть, если только на арфе. Но арфа ей не нравится.
— Мона же играла на фидле.
— Мона дура.
Я подняла глаза к сцене. Нет, Деклан, кажется, не услышал комментарий шурина.
— Те дуры, которые любят музыку, но не умеют играть, выходят замуж за музыкантов и потом всю жизнь мучаются. Денег нет, мужа нет, тишины в доме тоже нет.
Он выплевывал слова в потолок — хорошо, что не смотрел на меня: плевки явно долетели бы через стол. Да что ж ему так Деклан-то не нравится! Приятный мужик. Дом тоже не кажется бедным — дети одеты, накормлены, воспитаны, а как играют… Может, зависть? Определенно зависть…