Двойной без сахара
Шрифт:
Шон приглашающе откинул одеяло и вжался в спинку дивана. Сам скрючившись, куда там мне!
— Ну не мерзнуть же под открытым окном! — прочитал он в моих глазах вопиющий протест. — Давай спать. Мне завтра за руль!
— Я не могу…
— Что ты не можешь? Мы оба в одежде, твою мать! Моне с Декланом плевать, а детям скажем правду про окно. Ложись!
И я легла. Руки Шона тотчас превратили наши тела в единое целое, и даже место на диване осталось. Только как спать, когда сопят в ухо, но не могла же я заставить его не дышать? Правда, пиво и злость на себя за поломанное в первую же ночь
— Oh, feck! I'm terribly sorry! (О, бл… Я ужасно извиняюсь!)
Я сумела скинуть руку Шона и сползти на пол. Мона уже выключила свет, и в гостиную вернулся утренний полумрак.
— Я не хотела разбудить. Просто забыла взять наверх воды… Я сейчас уйду.
Я наконец встала на ноги и откинула с лица волосы. В такие моменты радуешься отсутствию разводов от косметики. Шон продолжал мирно спать. Хорошо, еще без храпа. Я пыталась подобрать приемлемые в нашей ситуации слова, но они не находились.
— Хочешь пить? — спросила Мона, и мне захотелось сказать, что вчера была всего одна пинта с хвостиком, и ее неожиданное появление меня просто напугало. Но я только кивнула, чувствуя жуткую жажду. — Может, чаю? — Я кивнула опять. — Садись, я сейчас замочу пару пакетиков.
Я решила не спрашивать, для чего и что она собирается мочить. Голова не болела. Мне просто хотелось спать. Небось и шести еще нет… А покраснела я за разыгранный Шоном спектакль. Надо было сразу сказать, что у нас роман, подробности которого никого не касаются.
Я уселась за стол, решив не предлагать хозяйке помощь, которая может оказаться ей противна. Хоть бы Шон быстрее проснулся или Мона ушла. Но чайник закипал слишком медленно. А она нарочно стояла ко мне спиной и гипнотизировала красный огонек на базе, только бы со мной не говорить. Наконец Мона залила кипяток в фарфоровый чайник и осторожно перенесла на стол.
— Я стала совсем неуклюжей, — извинилась она, когда чуть не уронила крышку.
И я тут же подскочила помочь. Взяла чашки, сахар, молоко из холодильника. И вот мы уселись друг против друга. Только лампы не хватало для настоящего допроса.
— У тебя очень хороший английский. Откуда?
Когда она его слышала? Мы толком не поговорили вчера. Кейтлин поделилась наблюдением?
— Я живу в Сан-Франциско восемь лет.
— Вот как! А как так получилось?
— Замуж вышла, — сказала я полправды, ибо пришла не на исповедь.
— Ты замужем?
А глаза поменьше не сделать? А то так и с животом сравняются!
— Уже пять лет в разводе.
— Почему?
— Не сошлись характерами. И слишком разные интересы были. Он финансист. Я художник.
— А сейчас что делаешь?
— Путешествую по Ирландии.
Когда эта дура поймет, что я ей ничего не скажу?
— Одна?
— С подругой. Мы обе художницы. Еще вопросы будут? — не выдержала я.
Мона скуксилась и уставилась в дымящуюся чашку. Горело ли ее лицо, не понять. Темно, потому видны одни веснушки. Шевелюра растрепана — Мона явно на ощупь пробиралась на кухню.
— Извини, — прошептала она. — Но Шон мой брат.
— Я понимаю, — Попытаюсь-ка я восстановить изначальный план Шона. А вдруг получится убедить Мону, что мы ни-ни. — Только волноваться не о чем. Мы с Шоном даже не друзья. Он радушный хозяин, но я никак не ожидала приглашения в семью, однако безумно ему обрадовалась. Мне неловко вас стеснять, но я не могла упустить возможность вырваться из деревни и отдохнуть от мольберта, — Лицо Моны оставалось непроницаемым. Взгляд точь-в-точь, как у брата. И я затараторила, пытаясь запрыгнуть в последний вагон: — Ты увидела совсем не то, что было на самом деле. Я вечером сломала окно, когда пыталась его закрыть, и спать в таком холоде не смогла. Мне очень стыдно, что так вышло. Я про окно. А остальное… Мы, русские, как и вы, ирландцы, не держим расстояние, но между мной и Шоном ничего не было, поверь мне. У меня остался в Штатах друг, и у нас с ним все очень серьезно. Романы на стороне не мой профиль.
— Извини, — Мона попыталась отхлебнуть чаю, но обожглась. — Там в графине вода. Не могла бы ты…
Я вскочила и принесла графин. Из-за живота она совсем не могла подвинуться к столу. Подмывало спросить про дату родов, но я сдержалась. Мона взяла воду, разбавила чай и начала пить.
— Шон все починит. Завтра выспишься нормально, — Она повернула ко мне голову. — Извини еще раз, если обидела. Это и моему мужу показалось. — Я обошла стол и вернулась на прежнее место. — Просто мы с Декланом выдаем желаемое за действительное.
— Вы нисколько меня не обидели. Даже польстили, — выпалила я и тут же пожалела о сказанном: губы Моны скривились, будто она собралась заплакать. Нет, просто проглотила мое якобы пренебрежение к ее брату. Мне лучше молчать — все шутки превращаются в пощечины.
— Сколько Шон вчера выпил?
— Три пинты.
Я решила умолчать про половину четвертой. Сказала бы две — Мона бы не поверила.
— Правда, что ли, так мало?
Я кивнула. Кому мало, а по мне очень даже много. Мог бы заказывать по полпинты, как для меня, если напиваться не собирался.
Мона взглянула в окно.
— Вам повезло с погодой. Я такого сухого лета не помню, — Она отпила еще чаю и отодвинула чашку. — Не знаю даже, ложиться или нет. Скоро мелкие проснутся, — Мона бросила взгляд в сторону дивана. — Шона будить только жалко.
Он спал, что ребенок. Подложил освободившиеся от меня руки под щеку и улыбался. Что ему снится, интересно? Я впервые видела его спящим — он всегда просыпался первым. Мона, думаю, тоже давненько не видела брата спящим. Вот мы и сидели, две великовозрастные дуры, и смотрели на несчастного Шона. Как бедный не проснулся, непонятно!
Чай взбодрил, и мне не сиделось на месте. Я спросила про бумагу с ручкой, и Мона достала для меня блокнот из кухонного ящика. Я пересела на ее сторону, чтобы положить вырванный лист на стол, и принялась рисовать Шона. Вышел, к счастью, не шарж, а быстрый набросок. Я протянула его онемевшей Моне и попросила спрятать. А потом заговорила про ее дочь. Мона махнула рукой — ничего она там не рисует, просто баловство. Но я сказала, что могу посмотреть, потому что преподаю рисование.
— Надеюсь, мой брат шутил про уроки? — Мона сделалась абсолютно серьезной. — Шон и карандаш — вещи несовместимые, если только он не делает им разметки на стене.