Двойной орёл
Шрифт:
Эти монеты сразу же стали редкостью. Я правильно понимаю?
— Именно. Ко времени, когда Франклин Делано Рузвельт издал свой указ, в стране было отчеканено четыреста сорок пять тысяч пятьсот «двойных орлов» тысяча девятьсот тридцать третьего года выпуска. И все они оставались на Монетном дворе в Филадельфии в ожидании, когда их запустят в обращение. Чего, как вы понимаете, не случилось.
— Они не имели права их выпускать?
Бакстер улыбнулся:
— Они не имели права делать с ними что бы то ни было. За одним, разумеется, исключением. Пустить их на переплавку, что и произошло
Глава 7
Кларкенуэлл, Лондон
19 июля, 14.05
Он распорядился выкрасить фасад здания густо-черной краской, витрины скрывали то, что творится внутри, поскольку были замазаны тонким слоем белил. На этом фоне особенно отчетливо вырисовывалось название магазина; изогнутое в виде арки над входом, оно блистало крупными золочеными буквами. Том с гордостью прочел: «Кирк Дюваль». Маме бы понравилось. А чуть ниже шли уже более мелкие, но тоже золоченые буквы, одной ровной строчкой: «Изобразительное искусство и антиквариат».
Он посмотрел вправо, влево и начал переходить улицу. На секунду остановился, дойдя до середины и пропуская машины, и наконец приблизился к входной двери. Под его прикосновением она отворилась бесшумно, и он увидел горы оберточной бумаги, груды картонных коробок и деревянных ящиков; местами их содержимое высовывалось из-под соломы и специального синтетического наполнителя в виде мелких белых шариков. В одном — элегантные часы эпохи Регентства, в другом — мраморный бюст, то ли Цезаря, то ли Александра Македонского, он так до сих пор и не выяснил. В дальней части помещения виднелся уже полностью распакованный столик розового дерева для карточной игры времен короля Эдуарда VII; там же, на темно-зеленом сукне, красовалась ваза династии Хань с букетом из сухих цветов. Да, понадобится еще несколько недель, чтобы рассортировать и упорядочить все это.
Впрочем, последнее не слишком беспокоило Тома. Впервые в жизни, если ему не изменяла память, время работало на него. Нет, разумеется, он неоднократно подумывал остановиться, сказать себе «стоп» — или же просто играл с этой идеей. На протяжении последних нескольких лет нужды в деньгах он не испытывал. Но остановиться не получалось, самое большее — на несколько недель. Он снова брался за свое, притягиваемый после недолгого отсутствия, точно заядлый игрок, к обычному месту за столом для игры в блэк-джек. И конца-краю этому не было видно.
Впрочем, на сей раз все обернулось иначе. Мир вокруг изменился. Да что там говорить, он сам изменился, что доказала последняя работа в Нью-Йорке.
Однако радость от предвкушения новой, замечательной и интересной, жизни, которую Том пытался построить для себя, портило одно имя. Кассиус. Может, Арчи и приврал, решил просто припугнуть Тома этим именем, заставить довершить начатое. Если так, он сильно рисковал. Но если кражу заказал действительно Кассиус, тогда Арчи выбросил кости на стол, даже не удосужившись ознакомиться с правилами. Или с тем, как Кассиус обычно
Но судьба Арчи его не касается, не уставал напоминать себе Том. Он за него не в ответе, никогда не был. Если уж влез по уши в дерьмо, то пусть сам из него и выбирается. Нет, Том вовсе не безжалостный. Таковы правила.
Он продолжал осматривать магазин. Прошел вперед, здесь деревянный пол успели очистить от мусора. Добрался до двух дверей в дальнем конце комнаты. Открыв ту, что слева, Том оказался на узкой платформе, тянувшейся вдоль задней стены большого складского помещения.
По левую руку находилась металлическая лестница, спиралью спускалась к пыльному полу футах в двадцати от него. Стальные ставни на противоположной стене открывались на улицу, она сбегала с холма и огибала здание с тыльной стороны. На потолке склада висели длинные неоновые лампы, издавая слабое гудение. Свет их тоже был слабым и отбрасывал мертвенно-голубоватый отблеск на грязные белые стены.
— Как жизнь? — спросил Том, спускаясь по ступенькам. Лестница из сварного железа вибрировала и тряслась при каждом шаге — успела разболтаться за долгие годы. Девушка подняла голову на звук его голоса, отбросила со лба прядь светлых волос.
— Да дел полно. Прямо не знаешь, за что взяться. — Она сняла очки, протерла голубые глаза. — Ну как тебе вывеска? — Ее английский был почти безупречен, несмотря на легкий французско-швейцарский акцент.
— Здорово. Ты права, золото смотрится лучше, чем серебро.
Она покраснела от смущения и снова нацепила очки. Несмотря на юный возраст — двадцать два, — последние четыре года Доминик трудилась на отца Тома в Женеве. После похорон она помогла Тому перевезти все имущество отца в Лондон и решила организовать бизнес здесь. Доминик проделала огромную работу. Том очень надеялся, что она останется в деле и дальше.
— Здесь все? — спросил он и кивком указал на горы коробок и ящиков, сваленных на складском полу.
— Вроде бы. Надо лишь проверить последние несколько коробок, по списку.
— Вот эти? — Том подошел к трем коробкам.
— Да. Ты мне поможешь? Читай вслух номера, те, что сбоку.
— Ладно. — Он подошел к первой коробке и, слегка склонив голову набок, прочел первый номер: — Сто тридцать одна тысяча двести семьдесят два.
Девушка развернулась к компьютеру, перед которым сидела.
— Есть.
Том передвинулся к другой коробке.
— Сто тридцать одна тысяча…
Его прервал чей-то насмешливый гнусавый голос, раздавшийся сверху, с платформы:
— Ай-ай, как же мы заняты, Кирк. Не иначе как обчистил Букингемский дворец, чтобы наложить лапы на все это добро.
— И констебль Кларк! — откликнулся Том, не поднимая головы. — Наш первый посетитель.
Кларк прикурил сигарету от той, что торчала во рту, и выплюнул окурок через перила. Зажал новую сигарету в зубах. Окурок приземлился у ног Тома, но бед не наделал.
— Отныне сержант Кларк, — поправил он Кирка, глубоко затянулся и начал спускаться по витой металлической лестнице. Странно, но ни одна ступенька не скрипнула у него под ногами. — Пока ты изволил отсутствовать, Кирк, у нас тут кое-что изменилось.