Двойной орёл
Шрифт:
Читая отчет, Дженнифер бросала испытующие взгляды на Корбетта. Тот осматривал ее офис с легкой улыбкой на губах. Дженнифер знала: многие ее коллеги считают странным, что она не попыталась хоть чем-нибудь прикрыть или приукрасить светло-зеленые стены. Но у нее была на то причина: украшения и безделушки отвлекали бы, мешали мыслить четко и ясно.
— Ну, какие соображения? — спросил Корбетт.
— Судя по характеру ранения, это работа профессионала. Причем очень крутого, — произнесла Дженнифер.
— Согласен. — Корбетт кивнул, его глаза сузились, словно он увидел Дженнифер в каком-то
— И еще. Тело сбросили в воду там, где его можно быстро найти.
— Следовательно?
— Они ничуть не волновались, что их поймают. Или же хотели отправить кому-то послание.
— Убит он был примерно около полуночи шестнадцатого июля. Плюс-минус несколько часов. — Корбетт поднялся и стал бесшумно разгуливать по офису.
Дженнифер решила, что, очевидно, в карманах у него нет ни мелочи, ни ключей, ни каких-либо иных предметов, могущих выдать его род занятий. Ну в точности кот, который, выходя по ночам на охоту, сбрасывает с ошейника колокольчик, чтобы подкрасться к ничего не подозревающей добыче незамеченным. Она продолжала листать папку с документами.
— Раньери учился на католического священника, затем работал в институте теологии при Ватикане.
Дженнифер удивленно вскинула глаза:
— В банке Ватикана?
— Да. Нам это заведение известно и под таким названием. — Корбетт приподнял брови, желая подчеркнуть значимость следующего своего высказывания. — Проработал там около десяти лет, а затем пропал три года назад. Причем не с пустыми руками. Прихватил пару миллионов долларов, снятых со счетов в одном из их банков на Каймановых островах.
Дженнифер резко повернулась к Корбетту, озабоченно наморщив лоб. Вот это уже кое-что объясняло. Такер остался сидеть в преисполненной благодушия позе: скрещенные руки лежат на животе, рот приоткрыт. Корбетт провел пальцем по одному из ящиков картотеки, словно проверяя, нет ли на нем пыли. Дженнифер знала, что ее там не было. Как и на всех других предметах в ее офисе.
— Видимо, он потратил все наличные, потому что объявился в Париже год назад. Французы утверждают, он работал по мелочам. Никаких крупных дел. То какую-нибудь картинку стырит, то ожерелье. Но на жизнь ему хватало. И очень даже неплохую жизнь, судя по его габаритам.
Все трое рассмеялись, и напряжение, которое ощущала Дженнифер, исчезло — испарилось, растворилось, точно струйка пара в теплом воздухе. Корбетт сел в кресло. Дженнифер заметила на его безупречно начищенных туфлях по лоску — в том месте, где кожа соприкасалась с манжетами брюк, она приняла более темный оттенок.
— И все же не понимаю, — пробормотала она и положила папку на письменный стол. А потом опустилась на стул, смущенная своим высказыванием. — Лично мне кажется, его убрал тот, кого он обманул. Или же состоялась какая-то сделка… В любом случае к нам это не имеет отношения.
Корбетт снова встретился с ней взглядом, и на сей раз серые глаза так и обдали холодом. Внутри у Дженнифер все сжалось.
— Вы не правы, агент Брауни. В отчете о вскрытии об этом, конечно, ни слова. Фокус в том, что когда они его вспороли, то обнаружили в желудке весьма любопытную вещицу. Он успел проглотить ее перед тем, как умер. Очевидно, не желал, чтобы она досталась убийцам.
Корбетт полез в карман и положил на стол какой-то мелкий предмет в прозрачном пластиковом пакетике. Раскинув крылья, в пространстве гордо парил орел. Его величественный полет был запечатлен в золоте.
Это была монета.
Глава 3
Кларкенуэлл, Лондон
18 июля, 16.30
Начинался вечерний час пик, по улицам тянулся нескончаемый поток машин — настоящая река из резины, стали и стекла. Она бурлила и замирала на перекрестках, повинуясь мигающим огням светофоров.
Витрины магазина отсвечивали желтым — лучи солнца пробивались сквозь толстые стекла, заключенные в белые рамы. В некоторых местах краска на рамах облупилась, но узкие лучи все равно пронзали мрак, и в их бледно-золотистом свете танцевали пылинки. Так капли дождя танцуют в лучах света от автомобильных фар.
В самой комнате царил сущий бедлам, оранжевые обои на стенах ободраны, грубый деревянный пол завален старыми газетами, обертками от еды. С растрескавшегося потолка угрожающе свисают белые оголенные провода, напоминающие щупальца морского животного. В дальнем конце помещения, скрытом в тени, стояли на неровном полу два сундука. На одном из них сидел, сгорбившись и подперев подбородок ладонью, Том Кирк, погруженный в раздумья.
Недавно ему исполнилось тридцать пять, но на висках уже поблескивала седина, особенно заметная на фоне щетины. Похоже, он не брился несколько дней. Волоски на щеках и квадратном подбородке были тоном светлее, чем взъерошенная шевелюра.
Он напоминал своего отца — во всяком случае, все всегда говорили, что он пошел в отца, и это его раздражало. Но именно от него он унаследовал угловатое лицо, пышные каштановые волосы и глубоко посаженные синие глаза под густыми темно-коричневыми бровями.
А вот сложен Том спортивнее, нежели отец. Подвижный, гибкий, сплошное сплетение мышц и сухожилий, и все это при росте пять футов одиннадцать дюймов. Подобное телосложение словно предполагало быстроту и решительность действий, а также увертливость — замечательные качества для игры в бейсбол. И в то же время Том обладал достаточной силой, чтобы схлестнуться с противником и одержать верх. Ирония судьбы заключалась в том, что, еще учась в школе, он так и не достиг особых успехов в бейсболе. И хотя скорости ему было не занимать, противнику не составляло труда сбить его с толку любым обманным движением.
На другом сундуке лежала огромная доска для игры в нарды, столь искусно инкрустированная, что ее вполне можно было назвать произведением прикладного искусства. Лежала доска плохо, грозила свалиться на пол в любой момент. Том приобрел ее буквально за гроши на одной из узких пыльных улочек Большого базара в Стамбуле много лет назад. Казалось, от нее до сих пор пахнет клеем, бараньим жиром и специями. Когда одолевала бессонница, он играл сам с собой на доске часами; анализировал все ходы и возможности, передвигал шашки, изучал, как разные ходы влияют на общую стратегию и исход игры. Полупустая бутылка виски на полу рядом с сундуком позволяла предположить, что ночь выдалась долгой.