Двуглавый орел
Шрифт:
Его отец был осуждён за измену, брат — дезертир, родственники находились в австрийском лагере для интернированных по подозрению в чешско-националистской подрывной деятельности. И вот теперь он сам оказался, хоть и не по своей вине, на борту корабля, павшего жертвой возглавляемого чехами мятежа и собирающегося сдаться в плен врагу.
Он определённо попал в тяжёлое положение. Что, если Tb14 ещё до наступления ночи захватят австрийские корабли? Что станет с его матерью и братом, когда он попадёт в Италию, и эта новость дойдёт до Австрии через Красный Крест? Что случится, если Италия в итоге проиграет войну и выдаст австрийских дезертиров? Я мог бы поручиться за его лояльность, но кто меня послушает? В конце концов, я ведь и сам чех и нахожусь под следствием из-за разных нарушений воинской дисциплины. Надо было что-то предпринять.
Я неплохо знал миноносцы класса Tb1, поскольку в 1909 году служил помощником командира на таком же, и кроме того, был на корабле, когда тот еще только строился на верфи. Чтобы заставить венгерских депутатов парламента раскошелиться, половину заказов на корабли класса Tb1 разместили на единственной морской верфи Венгерского королевства — акционерном обществе "Ганц-Данубиус" в Фиуме.
Созданный всего за пару лет до этого, "Ганц-Данубиус" к тому времени уже успел приобрести плохую репутацию из-за низкого качества продукции. Корабли класса Tb1, выпущенные на "Данубиусе" не стали исключением из этого печального правила.
Длинная и узкая стальная лодка, неустойчивая и с высоким центром тяжести, приводилась в движение единственным винтом. Но "Данубиусу" всё же удалось сделать эту изначально неудачную конструкцию ещё хуже, не уделив внимания огромному крутящему моменту винта. В результате во время испытаний на скорость произошёл опасный крен на правый борт, который опасно увеличивался с каждым узлом. Мне пришлось поставить людей у поручней левого борта, чтобы выровнять корабль, а экипаж машинного отделения переносил на левую сторону все предметы, какие только возможно.
Корабли не приняли на вооружение военно-морского флота и на несколько месяцев вернули для доработки. На протяжении всего этого времени я находился на верфи "Данубиуса". Теперь, семь лет спустя, я сидел в капитанской каюте этого корабля с карандашом и листком бумаги, пытаясь вспомнить, что именно тогда изменили.
Наконец, мне это удалось — тогда из-под под каюты удалили одну масляную цистерну и переместили к другому борту. Насколько я помнил, оставшиеся после этого отверстия не заделывали, поскольку в этом не было необходимости. Стоило попробовать этим воспользоваться.
Я потянул к себе крышку капитанского рундука, стоявшего по правому борту, напротив носовой переборки, вытащил пару чемоданов, потом сорвал лист линолеума со стальной палубы под ними. Да, как я и ожидал, там оказался смотровой люк— съёмный фрагмент покрытия, позволявший рабочим заглядывать вниз во время капитального ремонта и находить треснувшие заклёпки перед нанесением на днище антикоррозийного покрытия. Может, и получится...
Я порылся в ящике письменного стола, нашёл складной нож с чем-то вроде отвёртки, вернулся к полу под шкафом и стал выкручивать винты, удерживавшие крышку люка. Они прилично заржавели, но после полутора часов усилий нам удалось выдрать их и поднять крышку.
Я сунул голову в люк и чиркнул спичкой. Да, в переборке находилось отверстие размером с большую тарелку. Щуплый человек с очень узкими плечами мог бы протиснуться через него в следующий отсек трюма и оказаться под тамбуром в нижней части трапа, где стоял охранявший нас часовой. В тамбуре располагались офицерская уборная и несколько шкафов. Если потом поднять пол в одном из шкафов... Но кто справится с такой задачей? Разве что цирковой акробат или человек-угорь.
Я оглянулся. Единственный возможный вариант — Франц Нехледил, высокий, но такой тощий, что за швабру мог бы спрятаться. Что касается самого Нехледила, в нынешнем положении он радостно прыгнул бы в чан с кипящей кислотой, только бы доказать свою преданность Австро-Венгерской монархии. Однако осуществить наш план всё-таки будет чрезвычайно трудно.
Мы решили, что он спустится в трюм вперед головой, потом протиснется через отверстие и согнется, чтобы выбраться на другой стороне. В конце концов ему пришлось раздеться, мы намазали его содержимым большой банки кольдкрема, который Клеммер вез домой в Полу в подарок жене. Потом обвязали Нехледилу щиколотки простыней, чтобы поднять наверх, если он потеряет сознание. Он взял карманный фонарик и нырнул в затхлую темноту.
Как только исчезли ноги Нехледила, ключ повернулся в замке, и дверь распахнулась. Вошли двое вооруженных рядовых, схватили меня и потащили к Вачкару, который ждал на палубе. К счастью, они очень спешили и не заметили, что не хватает одного заключенного. "Ну вот и всё," — подумал я про себя, когда они толкали меня вверх по лестнице. Меня собираются расстрелять и выбросить за борт, чтобы произвести впечатление на остальных? Когда мы оказались на палубе, я оттолкнул своих тюремщиков и встал прямо, насколько мог, расправляя помятую одежду.
— Герр шиффслейтенант Прохазка? — спросил Вачкар.
— Да, чем могу быть полезен, не зря ведь ваши головорезы затащили меня на палубу?
— Пойдемте со мной, если желаете. Я хотел бы поговорить с вами наедине.
Меня обуревало желание сохранить достоинство и отказаться. Но когда дуло винтовки упирается тебе в спину, это весьма красноречивое приглашение. И в любом случае, чем дольше меня удерживают главари мятежа, тем больше у Нехледила и остальных времени, чтобы вырваться из этой тюрьмы. Вачкар повел меня к носовому кубрику и закрыл дверь, поставив снаружи двух рядовых.
Он сел за грязный стол и велел мне сделать то же самое. Я предпочитал стоять, но почувствовал, что лучше говорить с ним сидя. Он прямо-таки горел желанием поговорить со мной.
— Хотите сигарету, герр шиффслейтенант? Они принадлежали герру лейтенанту Штрнадлу, но теперь ему не понадобятся.
— В таком случае — нет, благодарю. Я не пользуюсь краденым.
— Как вам угодно. Не возражаете, если я закурю?
— Нет.
Он зажег сигарету и повернулся ко мне через стол.
— Слушайте, Прохазка...
— Герр шиффслейтенант, с вашего позволения...
— Прохазка, ни к чему вставать на дыбы. Слушайте, я выложу все прямо: я приглашаю вас присоединиться к нам.
— Присоединиться к мятежникам и убийцам? Вы, должно быть, выжили из ума. С какой стати вы считаете, что я хочу к вам присоединиться?
— Вы чех, как Айхлер и я, и думаю, пришла пора понять, в чем заключаются ваши реальные интересы.
— Может, вам стоило поразмышлять о том, в чем заключаются ваши интересы или, вернее, заключались, потому что сейчас уже слишком поздно. Мятеж, убийство, переход на сторону врага и насилие по отношению к вышестоящим по рангу — все эти преступления караются смертной казнью.