Двухголовая химера
Шрифт:
Я завёл этот разговор как раз потому, что понял: если я буду продолжать жить так, как раньше, старости мне не видать. А я хотел когда-нибудь стать стариком. Этаким весёлым дедом, который десятки лет живёт по одному распорядку. Мне вдруг захотелось из месяца в месяц, из года в год наблюдать, как солнце встаёт на одном и том же месте, и как тень от моего домика по одной и той же тропинке кочует с запада на восток.
Но такими темпами старости мне не видать, как своих ушей. Я тоже хорошо считаю. Это не пессимизм, это арифметика...
Я встряхнулся, прогоняя застоявшиеся мысли. Огляделся. Взгляд мой остановился
– Рэн! А давай-ка поучим тебя Локуэлу?
* * *
Потянулись рабочие будни. Мы много ходили, в основном на север: там у долины было самое широкое место. Собирали всё, что могло пригодиться. Нашли пещеру с солёным озером. Кир даже наткнулся железорудную жилу - но, к сожалению, нам некогда было заниматься металлургией.
Долина буквально изобиловала самыми разными ресурсами. Шкур мы насобирали за первые же два дня, и Рэн потом только и делал, что занимался их выделкой. Чистая вода, спелые ягоды и фрукты, куча свежего мяса - после подземелий для нас это был просто рай на земле. Мутантов здесь не водилось, химер - тоже. Хищники нас благоразумно избегали. К концу недели, когда мы добрались до северного края долины, стало ясно, что люди в ней не только не живут, но никогда и не жили.
На третий день у нас уже были просмолённые мехи для воды и новая верёвка. На четвёртый появились тёплые унты и пара походных сумок. На шестой Рэн закончил меховые плащи - грубые, но надёжные. Днем в долине стояла жара, ночью же воздух охлаждался как в леднике, так что если раньше мы ложились поближе к костру и укрывались всем, чем только можно, то теперь просто заворачивались в плащи и восхваляли рукастого пуэри.
А на седьмой день нам неожиданно повезло.
Дело было после полудня. Мы против обычая пошли на юг, вдоль западных отрогов, чтобы поохотиться и поискать каких-нибудь целебных трав. Накануне лил дождь, а теперь установилась жара - духотища страшная. Пуэри щеголял в одних закатанных штанах, даже обувь снял - чтобы усвоить как можно больше солнечной энергии. Борода Кира промокла от пота, а сам он беспрестанно пыхтел и посылал проклятья на головы всех богов, причастных к созданию “грёбаного солнца”. На самом деле на Глубинах было гораздо жарче, но только здесь гном позволил себе вдосталь поворчать и поныть. Мы были не против.
Я, значительно окрепший и уже возобновивший утренние тренировки, замыкал шествие c мечом на плече. Мы пробирались через густой кустарник, который рос вокруг холма. Гном вдруг остановился, огляделся и пошёл в сторону, бросив ёмкое: “отолью”. Я догнал Рэна, но уже через полминуты мы услышали звонкое матерное словечко и оглушительный треск: кто-то на полном ходу ломился сквозь подсохшие ветви.
– Кир?
– позвал я, вглядываясь в заросли, из которых доносился шум.
Обзор отсутствовал полностью.
– Пошёл на хер!
– завопили заросли.
Мы с Рэном удивлённо переглянулись. Шум тем временем сместился ещё дальше в сторону и начал удаляться. Мы бросились следом.
Кир продолжал материться на ходу, так что направление прослеживалось чётко. Кустарник поредел и влился в берёзовую рощицу, а потом вдруг кончился. Мы с пуэри в растерянности остановились.
По роще, петляя вокруг деревьев, в одном сапоге носился гном, а за ним гнался здоровенный взбесившийся вепрь. Весу в этой туше было не меньше дюжины пудов. Там, где он выбежал из кустов, осталась настоящая просека - в одиночку Кир такую проложить бы не смог. Клыки у зверя вымахали с добрый кинжал.
– Да чтоб ты сдох, сала кусок!..
– орал гном.
Я, не зная, что делать, бросился ему наперерез. Рэн изготовил лук. Кабан не успевал развить большую скорость, потому что Кир ловко менял направление бега, но и не отставал. Его сильно заносило на поворотах. Чем гном его так разозлил, я даже представить не мог.
Какое-то время мы втроём - я, Кир и вепрь - оголтело носились по рощице. Я всё никак не мог сообразить, как остановить вепря и не зацепить гнома. Рэну тоже не удавалось толком прицелиться, хотя одну стрелу в бок зверюге он всё же засадил - кабан даже не заметил. Кир, рискуя сбить дыхание, не ослаблял поток ругательств. “Сала кусок” топал и грозно визжал.
В конце концов зверь начал уставать. Он поскользнулся на траве, упал (пуэри тут же всадил в него вторую стрелу, с прежним успехом), пронзительно всхрюкнул и снова кинулся за гномом. Тот, не иначе как по чистой случайности, наконец смог выбежать мне навстречу и пронёсся мимо. Теперь кабанище нёсся прямо на меня. Я тотчас проникся настроением Кира.
Мне в голову не пришло ничего лучше, чем создать перед кабаном плотную энергетическую стену - думал, зверь испугается или хотя бы затормозит. Ничего подобного не случилось. Вепрь как бежал, так и влетел в преграду на полном ходу. Раздался треск, туша кувыркнулась через голову и смачно грохнулась о землю. Этого хватило, чтобы пуэри прицелился и пустил стрелу в уязвимое место - горло. Кабан, и без того ошеломлённый падением, захрипел и беспорядочно задрыгал ногами.
С полминуты мы напряжённо наблюдали за его конвульсиями. Кир стоял, опёршись руками на колени, и пытался восстановить дыхание. Меня почему-то разбирал смех.
– Очень, мать твою, смешно, - осуждающе бросил гном и отправился искать потерянный во время бега сапог.
Кабан затих. Я на всякий случай потыкал в него остриём меча. Зверь был мёртв.
– Огромный-то какой, - сказал я.
– И шкура толстая. Кир, ты не мог раньше на него наткнуться?
– Пошёл ты!
– отозвался гном из зарослей.
Рэн попросил у меня меч и вырезал из туши стрелы. Кир вернулся и уселся на ближайший пень, вытянув ноги.
Ни я, ни копатель, наверное, так и не заметили бы подвоха, если бы не пуэри. Тот подскочил к нам и начал напряжённо тыкать в Кира пальцем, явно пытаясь подобрать слова на Локуэле.
– Ты чего, парень?
– с недоумением спросил копатель.
– Перегрелся?
– Сидишь!
– выкрикнул Рэн.
– Ну сижу, - не понял гном, - и что?
Зато я понял, что охотник имел в виду.
– Так, борода, ну-ка встань, - скомандовал я, подходя ближе.
Кир вскочил. Мы все воззрились на освободившийся пень.
Он был старым и трухлявым, но только с одной стороны. С другой, сохранившейся получше, пенёк порос мхом, а сбоку лез молодняк. В месте, где сидел Кир, на потемневшем от воды и времени дереве отчётливо прослеживался ровный рез - как от пилы с крупными зубьями.
– Видимо, не такая уж долина необитаемая, - заключил я.
– Это дерево спилили. Хоть и очень давно.