Дьявол начинает и...
Шрифт:
– Успокойся, нет там никого!
– Рем подскочил на ноги, схватил одну из веток из костра и бросился туда, где только что промелькнула тень.
– Видишь, пусто!
– Рем вернулся к спутнице, снова бросил ветку в огонь.
– Пусть только сунется кто!
А затем новая тень.
– Не ходи туда!
– Софа схватила уже готового вскочить Рема за рубашку.
– Там никого нет. Мне не страшно!
Ее губы дрожали, но отпускать от себя Рема девочке хотелось меньше всего. А вдруг там все же есть кто, вдруг он нападет!
Так они и сидели, греясь от костра и оберегая друг дружку от страха. Порой казалось, странные звуки лишь мерещатся, а затем накатывала новая волна ужаса. Детские глаза открывались и с надеждой смотрели на костер, что будто бы должен был спасти их ото всех бед.
– Знаешь, это самая страшная ночь в моей жизни. Не думала, что когда-то так напугаюсь, - тихо прошептала Софа на ухо Рему.
– Самая-самая страшная.
***
Светать начало рано. Жаль только ни Софа, ни Рем этого не заметили. За несколько часов до рассвета детей все же сморил сон. Усталость взяла свое, победила и холод, и страх. Два одиноких, прижавшихся друг к другу тела.
Тут-то их и нашли!
Глава 18. С попутным ветром
997 год по местному летоисчислению. За 3 года до заключения пари...
– Хватит прохлаждаться, лоботрясы!
– мясистый кулак ударил о стол, подбрасывая вверх разноцветные фишки.
– Живо за работу! Ишь, нашли себе забаву! Фиц, давай в руки тряпку и драй палубу, Креск... Дьявол, вот же имечко, язык сломаешь, пока выговоришь. Кресктений, бери Рема и к парусам!
Матросы разбрелись по кораблю, оставив риксы [16] на столе. Только выигранную мелочь в карманы и засунули.
Трехпарусное судно уже давно, по всему было видно, отметило свое пятидесятилетие. Некоторые доски прогнили, другие даже успели заменить дешевыми грубыми поленьями из карте [17] . Монет на колиандр [18] не хватило. Да, золотое время судна давно минуло. Паруса были кое-где залатанные, кое-где вообще порваны после недавнего шторма...
– Убрать паруса! Быстрее!
Взмывшая до небес, что казались такими близкими, волна, на миг укутала весь корабль вместе с грот-мачтой. А затем отступила. Полуживая, выброшенная на борт "Цирцеи" грозным Карским морем рыбешка задыхалась. Все медленней, а вместе с тем обреченней шевелились жабры.
Еще один рывок. Туда - в море... Еще один...
А затем замерла навсегда.
Но у всего в этом мире есть цена. Даже у полуживой рыбешки! Один из матросов поскользнулся на влажной чешуе. Даже вскрикнуть не успел, как покатился к корме и достался водной стихии взамен рыбы.
– А-а!
– яростные волны поглотили крик несчастного.
– Бирда смыло. Капитан, прикажите...
– Нет времени! Уберите паруса, иначе мы все отправимся на корм морскому Дьяволу [19] ...
– Кресктений, не знаешь, чего это наш капитан с утра разбушевался?
– Да кто ж его знает, - невысокий человек лет тридцати с огромной буроватой родинкой на щеке сплюнул в сторону.
– Может, не с той ноги встал, или ему Морской приснился.
– Всяко бывает, - Рем вздохнул и покрепче натянул паруса.
– Когда мы уже вернемся?!
– На берег? Не глупи! Ничего хорошего в нем нет. Баба моя опять пилить начнет, что денег у нас нет, ребятишек не во что одевать. Будто бы я сам об этом не знаю!
– Я хочу вернуться. Давно дома не был. Софу не видел. Скучаю по ней очень.
– Главное чтобы она себе пока тебя не было, кого другого не нашла, - Кресктений снова сплюнул.
– Бабы они такие. Подлые до жути. Была у меня раньше такая. Чуть я в море, она к любовничку своему. Хорошо хоть друг у меня нашелся, рассказал про все ее шашни. А то я бы и не узнал ничего. Так бы и ходил с рогами на голове. Барсения, - в голосе Кресктения прозвучала нежность, - хоть баба и стервозна да и пилит все время, зато верна мне.
– Софа не такая, - Рем мечтательно вздохнул.
– Я ведь ее, почитай, всю жизнь знаю. Сначала за сестру считал, а как в море вышел, понял, совсем не могу без нее. Какая же мне она сестра?
– Это ты сейчас так говоришь, - моряк расмеялась.
– Помню, я сам в любовь вечную верил. Чепуха все это. Надоест она тебе, как на суше денька два побудешь.
– Нет, - Рем поглядел на небосвод, надеясь увидеть там очертания родного берега.
– Как сбежали мы с ней с родного села, так почти и не расставались.
– Помню, ты рассказывал. И о том, как по лесу бродили, и о том, как вас крестьянка нашла, когда в лес по грибы-ягоды ходила, как приютила она вас. Точнее, - Кресктений поморщился.
– Одну Софу. Ты ей не по нраву оказался.
– Да все не так было!
– Рем рубанул воздух кулаком.
– Совсем не так...
– Эй, просыпайтесь! Просыпайтесь! Вы чьи будете?
Рем открыл глаза, вздрогнул, увидев перед собой незнакомое морщинистое лицо. Длинные спутанные волосы, горящие огнем глаза - кикимора, все, как рассказывали мальчишки!