Дьявол против кардинала(Роман)
Шрифт:
Пюилоран почти бежал за Гастоном, который стремительно шел по Большой галерее Лувра.
— Они все против меня! — бормотал герцог Орлеанский. — Ну ничего, я им еще покажу!
— Ваше высочество…
— Хватит! Я им не мальчишка! Все равно будет по-моему!
— Ваше в…
Гастон так резко остановился, что Пюилоран налетел на него сзади.
— Я увезу ее! — внятно произнес Гастон, как будто это решение только что открылось ему во всей своей простоте. — Я люблю ее, она любит меня, плевать я хотел на политику! Мы обвенчаемся тайком и уедем в Голландию. Да! Еду в Куломье; немедленно, сейчас!
Герцог шагнул к выходу из зала, но Пюилоран забежал вперед и встал в дверях у него на пути.
— Постойте, ваше высочество!
— Я не желаю ждать!
— Но так дела не делаются! Надо все подготовить.
Рука Гастона, которой он хотел оттолкнуть Пюилорана, замерла у него на плече.
— Надо найти священника, карету, предупредить герцогиню, чтобы собрала вещи.
— Ты прав, — Гастон задумался, покусывая нижнюю губу. — Хорошо; найди священника, а я пойду напишу Марии.
Они вышли на лестницу. Внизу мелькнула чья-то тень, послышался шорох торопливых шагов.
— Нас подслушали! — Пюилоран рванулся вниз, схватившись за шпагу.
— Не время! — удержал его Гастон. — Надо спешить.
…Высокая миловидная девушка в дорожном платье прильнула к окну, теребя тонкими пальцами батистовый платок. Руки ее были холодны как лед, а щеки пылали. Сердце билось так, будто хотело выскочить из груди. Стекло запотело от горячего дыхания, и девушка отвернулась от окна.
— О Боже мой, тетушка, что же мне делать? — простонала она.
— То, что велит тебе сердце. И разум, — ответила дама в бархатном платье с высоким стоячим воротником, которая сидела за маленьким столиком, раскладывая карты таро.
— Но отец велит мне вернуться в Италию! Не могу же я его ослушаться. А принц…
— Принц похитит тебя по дороге. О Господи! — вздохнула дама, подняв глаза к потолку, — неужели во Франции еще есть мужчины, готовые совершать безумства ради любви?
Девушка бессильно опустилась на кресло, уронив руки на колени.
— Вы же знаете, король против нашего брака, а отец может рассчитывать только на него. Если он разгневается…
— Король? — дама посмотрела на нее поверх карты, которую держала в руке. — Неужели ты не понимаешь, дорогая, что сама можешь стать супругой французского короля — Гастона I!
— Что вы такое говорите, тетушка!
— Я знаю, что говорю, — дама увлеченно разглядывала карты. — Ты еще молода и не знаешь жизни. Ах, было бы мне сейчас семнадцать лет! — мечтательно вздохнула она.
Снаружи послышался цокот копыт, стук привратного молотка. «Именем короля!» Девушка снова бросилась к окну.
— Ах, это он! — воскликнула она.
В ворота въезжала карета, за ней следовало несколько конных гвардейцев. Из кареты вышел человек и поднялся на крыльцо.
— Господи, что же мне делать? — девушка молитвенно сложила руки, закрыв глаза.
— Покориться судьбе, — безмятежно отвечала тетушка.
Двери раскрылись, и в них появился незнакомый мужчина в темном дорожном костюме. Он взмахнул шляпой, приветствуя обеих женщин.
— Кто вы, сударь? — удивленно спросила тетушка;
— Шевалье де Кюссак, к вашим услугам, — отвечал он. — Сударыни, я имею честь передать вам распоряжение ее величества королевы-матери незамедлительно следовать вместе со мною в Париж.
— Что? — Дама бросила карты и поднялась со стула, надменно задрав подбородок. — Я — герцогиня де Лонгвиль, сестра герцога Мантуанского, Карла де Невера, а это его дочь, Мария де Гонзаг! Мы не…
— Вот именно, — оборвал ее де Кюссак. — Мне приказано доставить в Париж герцогиню де Лонгвиль и мадемуазель де Гонзаг. Вы находитесь во владениях короля Франции и в его власти, а во время отсутствия его величества его замещает королева-мать. Попрошу собираться, сударыни. Впрочем, — он бросил косой взгляд на Марию, — кажется, вы уже почти готовы.
Сборы в самом деле не заняли много времени. Менее часа спустя карета, присланная Марией Медичи, уже увозила герцогинь в Париж. На выезде из Куломье она разминулась с другой, в которой сидели двое молодых дворян и священник.
Солнце низко висело над горизонтом, и зазеленевшие ветви дубов скрыли его совершенно. Деревья обступили дорогу, сплетаясь над ней ветвями; в карете стало темно.
— Куда нас везут? — Мария попыталась выглянуть в окошечко. — Неужели это… Венсенский лес?
— Нас везут в Венсенский замок? Они не посмеют! — воскликнула герцогиня де Лонгвиль. Однако ей тоже стало тревожно.
Впереди, в самом деле, показались светлые стены Венсенского замка с квадратными башнями по углам. Шевалье де Кюссак, уступивший свое место в карете горничным герцогинь, поскакал вперед. Опустился подъемный мост, карета проехала под низкими сводами приземистой Лесной башни и повернула налево, к небольшому двухэтажному дому. Де Кюссак сам распахнул дверцу и помог дамам выйти.
— Добро пожаловать в Венсенский замок, — галантно сказал он. — Вам отведены апартаменты короля.
Прочитав письма от матери и брата, Людовик застонал, точно от зубной боли. Гастона угораздило влюбиться не вовремя и неудачно. Сам Людовик ничего не имел против Марии де Гонзаг; он даже разрешил брату, по совету кардинала, возглавить военную экспедицию в Италию, правда, потом передумал и отправился туда сам. Но вот королева-мать не могла простить Карлу де Неверу, что он принял сторону мятежных вельмож во время ее регентства. Мария Медичи не забывала обид. Людовику сейчас не хотелось ссориться с матерью, но все же похищать двух знатных дам… Он написал суровую отповедь Гастону, а в другом письме поблагодарил королеву за бдительность, попросив, однако, отпустить родственниц де Невера на все четыре стороны.
Досадное происшествие все же не омрачило настроение короля. Военная кампания развивалась удачно: с тех пор как Франция и Англия заключили мирный договор, гугенотам было неоткуда ждать помощи, и крепости сдавались одна за другой. Пал Прива, Ним, Алес. Герцог Анри де Роган склонил свою непокорную голову.
В душе его царило смятение, и хотя король своим Эдиктом о Прощении подтвердил права гугенотов и свободу вероисповедания, герцог чувствовал себя разгромленным. Что теперь с ним станет? Роганы всегда знали себе цену, ставя себя чуть ниже королей, но выше принцев и никогда не уподобляясь всем прочим вассалам французской короны. И вот теперь славное имя де Рога-на будет навеки связано с поражением, а его уста осквернены клятвой в покорности! Сердце герцога разрывалось на куски, а тут еще король подлил масла в огонь, на голубом глазу посватав его единственную дочь за своего фаворита, Клода де Сен-Симона. Дочь де Рогана замужем за «клопенышем»? Этому не бывать! Достаточно того, что одна из женщин в их роду уже запятнала себя союзом с безродным и никчемным временщиком. Герцог спешно бежал в Венецию, где его тотчас сделали генералиссимусом.