Дьявол в музыке
Шрифт:
В ложу маркезы явилось столько гостей, что ей пришлось посвятить это время им. Джулиан был представлен тем, кого не знал, и вскоре оказался в центре кружка молодых модников, выжидающих возможности поцеловать руку маркезы и молить о чести принести ей мороженого. На Джулиана они смотрели со смесью зависти и обожания, но особая тактичность, что миланское общество приберегало для влюблённых, не позволяла им открыто поздравить его с удачей.
Кестрель не удивился, что среди гостей оказался и де ла Марк. Монсеньор – какой-то недосвященник в пурпурных чулках – представил их друг другу.
– Рад знакомству с вами, - произнёс Джулиан. – Я наслышан о ваших музыкальных дарованиях.
Де ла Марк улыбнулся, его белые зубы сверкнули под чёрными усами.
– Едва ли они стоят упоминания, синьор Кестрель. У меня просто хороший слух, что очень помогает в салонах.
– Наш Гастон немного серьёзнее, чем показывает, – монсеньор хлопнул де ла Марка по плечу. – Он пишет книгу о пении.
– Это верно, – признал де ла Марк. – Мне нравится писать эту книгу – настолько, что я, вероятно, никогда её не закончу.
– Ему нравится узнавать об умениях примадонн, – хмыкнул кто-то из молодых гостей.
– Это правда? – с ухмылкой спросил монсеньор.
– О, конечно, – сказал де ла Марк. – А иногда мы также говорим о пении.
Раздался смех, быстро утонувший в звуках оркестра. Начался балет, что давали между первым и вторым действием. Кружок молодых людей распался, но де ла Марк задержался.
– Мне нужно поздравить вас, мистер Кестрель, – сказал он по-английски, – провести вечер рядом с прекраснейшей женщиной Милана – немалое достижение.
Джулиан поклонился.
– Могу ли я в ответ сказать, как хорош ваш английский?
– Вы очень добры, но, подобно слуху, это совершенно случайный талант. Я провёл первые семнадцать лет жизни в Англии. Климат Франции не подходил моим родителям.
Джулиан понял, о чём речь. Де ла Марк явно родился вскоре после господства Террора, когда любая семья с «де» в своей фамилии жила в страхе перед гильотиной, и тысячи французов уехали в Австрию, Италию или Англию.
– Англия – прекрасная страна, – мечтательно продолжал де ла Марк. – Место, где встречаются практическое и абсурдное, где люди с математической точностью вычисляют, с какой силой и под каким углом нужно наносить удары, когда сражаешься с ветряными мельницами.
– Я рад, что вы высоко цените наши инженерные таланты, – любезно ответил Джулиан. – Быть может, в Англии вы и добыли эту подзорную трубу?
Де ла Марк улыбнулся. Он много улыбался – то ли потому что был от природы весёлым человеком, то ли потому что это привлекало внимание к его усам – Джулиан бы не взялся судить.
– Это было очень давно, я уже и не помню.
– Боюсь, я довольно настойчиво на вас смотрел. У неё ведь диагональная перспектива, верно? Я заметил отблеск стекла. Вы держали трубу направленной на сцену, но при этом она показывала вам то, что слева – маркезу и меня. Вряд ли я могу винить вас. Если бы я сидел в ложе рядом с маркезой Мальвецци, я бы тоже не устоял.
– Вы не ошиблись, мистер Кестрель. Маркеза Мальвецци достойна мужских взглядов. Но я смотрел на вас.
– Могу я спросить почему?
– Мой дорогой мистер Кестрель, – де ла Марк улыбнулся ещё шире, – спросить всегда можно!
Он откланялся и ушёл. Джулиан смотрел ему вслед, подняв брови.
– Итак, вы познакомились с месье де ла Марком, – сзади появилась маркеза. – Я слышала, как вы говорили с ним по-английски.
– Он очень хорошо говорит по-английски. Он мог бы сойти за местного, если бы его манеры не были такими французскими. Он живёт в Милане?
– Он приезжает и уезжает.
– Он был здесь в марте 1821-го?
У маркезы перехватило дыхание, и она напряжённо посмотрела на Кестреля.
– Я не знаю. Я едва знала его тогда. Он вас чем-то интересует?
– Интересует достаточно, чтобы я хотел познакомиться с ним поближе.
Внимания хозяйки требовал ещё один гость. До начала второго действия оставалось совсем немного времени, так что маркеза и Джулиан снова сели на свои места и продолжили разговор.
– Итак, вы хотите попасть на виллу, – проговорила маркеза. – Что вы будете там делать?
Он пожал плечами.
– Бродить туда-сюда с моноклем и загадочно хмуриться, заметив какой-нибудь пустяк. Оправдывать вашу веру в мою способность задавать неприятные вопросы.
– Я должна это увидеть. Я открою виллу, и вы сможете оставаться там столько, сколько захотите. Но кто-то должен поехать с нами, чтобы поддержать нас, – она задумчиво приложила веер к губам.
– У меня дурные отношения с родственницами. Им не нравится, что я много читаю.
Джулиан не удивился, что маркеза хочет взять дуэнью. Миланским женщинам позволялось иметь любовников – от них этого даже ждали – но они не должны были ими хвастаться. А именно так делала жена Ринальдо – Франческа.
– Я приглашу Карло, – решила она. – Я поговорю с ним завтра.
– Могу я предположить, что он согласен на мою помощь в расследовании, независимом от комиссарио Гримани?
– Он согласится, – подтвердила она с улыбкой, – когда узнает. Я ещё ему не сказала, потому что хотела встретиться с вами сегодня одна, а он настаивал, что пойдёт со мной. Мужчины думают, что женщины в одиночку могут справляться лишь со своими любовными интригами. Кроме того, Карло истосковался по серьёзному занятию. Последние десять лет он простой придворный, а это непросто для человека, что занимал высокий государственной пост. Sous les francais[25], – сдержанно добавила она.
– Я бы хотел задать ему несколько вопросов.
– Я уверена, он будет счастлив рассказать вам всё, что вы хотите. Вы приедете в Каза-Мальвецци завтра? Скажем – в полдень? Я вас представлю. И, конечно, вы захотите встретиться с маэстро Донати. Он также живёт у меня.
Джулиан бросил на неё быстрый взгляд.
– Почему?
– После смерти Лодовико он уехал в Павию. Когда расследование поручили комиссарио Гримани я поняла, что он захочет расспросить маэстро, так что послала курьера в Павию и пригласила маэстро в Каза-Мальвецци. Мне показалось верным сделать это, раз ему придётся переживать мучительные воспоминания ради моего мужа, – на её губах играла улыбка. – И я знаю, что без него расследование не продвинется. А так я всегда знаю, насколько продвинулся комиссарио Гримани.