Дьявол весной
Шрифт:
– Я тебя не слушаю, – ответила Пандора.
– Конечно, нет, потому что я говорю разумные вещи! – вымученно вздохнув, Ида закусила губу. – Будь я не ладна, если когда-нибудь вас пойму, миледи.
Нагоняй от её властной горничной мало чем помог улучшить настроение Пандоры. Она спустилась вниз, чувствуя невероятную тяжесть на сердце. Если бы она никогда не встретила Габриэля, ей бы не пришлось всё это сейчас переживать. Если бы только она не согласилась помочь Долли и не застряла в спинке скамейки. Если бы только
Дойдя до приёмной гостиной, Пандора услышала звуки игры на пианино, доносившиеся из-за закрытых дверей. Это Габриэль? Он играл на инструменте? Недоумевая, она открыла одну из дверей и вошла внутрь.
Комната оказалась красивой и просторной, с замысловатым деревянным паркетом на полу, стенами в кремовых оттенках и с многочисленными окнами, задрапированными светлыми, полупрозрачными, шёлковыми занавесями. Ковры были свёрнуты и покоились у стен.
Габриэль стоял возле пианино из красного дерева в углу, просматривая ноты, в то время как его сестра Фиби, сидела на скамейке перед клавишами.
– Сыграй вот эту, – сказал он, передавая ей лист бумаги. Он повернулся, услышав звук закрывающейся двери, и встретился взглядом с Пандорой.
– Что ты делаешь? – спросила Пандора. Она осторожно подошла к нему, словно лошадка, готовая сорваться с места. – Для чего ты послал за мной? И что здесь делает леди Клэр?
– Я попросил Фиби нам помочь, – весело отозвался Габриэль, – и она любезно согласилась.
– Меня вынудили, – поправила его Фиби.
Пандора в замешательстве покачала головой.
– С чем помочь?
Габриэль подошёл к ней, загораживая их обоих от взора сестры широкими плечами.
– Я хочу станцевать с тобой вальс, – ответил он, понизив голос.
Пандора почувствовала, что её лицо побелело от обиды, а затем покраснело от стыда, потом снова стало белым, как специальная полосатая вывеска у мужских парикмахерских. Ей бы в голову не пришло, что он способен на такое жестокое издевательство.
– Ты же знаешь, что я не могу вальсировать, – сказала она. – Зачем ты говоришь такие вещи?
– Просто попробуй со мной станцевать, – уговаривал он. – Я размышлял на эту тему и думаю, что существуют способы сделать вальс для тебя доступным.
– Нет, не существуют, – прошипела Пандора. – Ты рассказал сестре о моей проблеме?
– Только о том, что тебе трудно танцевать, не обозначая причины.
– Ну спасибо, теперь она считает меня неуклюжей.
– Мы находимся в большой, по сути, пустой комнате, – послышался голос Фиби от пианино. – Нет смысла шептаться, я всё слышу.
Пандора развернулась, намереваясь сбежать, но Габриэль перекрыл ей путь.
– Ты попытаешься со мной станцевать, – сообщил он ей.
– Что с тобой? – спросила Пандора. – Если бы ты сознательно
Фиби посмотрела на неё с сочувствием.
– У нас двое прекрасных родителей, – сказала она. – Я понятия не имею, как он стал таким.
– Я хочу показать тебе, как учились вальсировать мои родители, – сказал Габриэль Пандоре. – Танец был медленнее и изящнее, чем сейчас. В нём было меньше поворотов, а шаги скорее скользящие, нежели пружинящие.
– Не важно сколько в танце поворотов. Я не могу справиться и с одним.
Выражение лица Габриэля оставалось непреклонным. Очевидно, он не собирался позволить ей покинуть гостиную, пока она не сдастся на его милость.
Факт № 99 Мужчины, как шоколадные конфеты. Те, у кого самые привлекательные обёртки, наделены худшими начинками.
– Я не буду слишком сильно на тебя давить, – ласково сказал он.
– Ты уже это делаешь! – Пандору трясло от негодования. – Чего ты добиваешься? – процедила она сквозь стиснутые зубы.
Пульс стучал у неё в ушах, практически заглушая его негромкие слова:
– Я хочу, чтобы ты мне доверилась.
К ужасу Пандоры, слёзы, которых раньше не было, угрожали пролиться сейчас. Она сглотнула несколько раз и усилием воли сдержала их, застыв от прикосновения его руки к её талии.
– Почему ты не доверяешь мне? – горестно спросила она. – Я уже сказала, что это невозможно, но по-видимому должна доказать. Так и быть. Я не боюсь привычного унижения: я пережила три месяца лондонского сезона. Ради твоего удовольствия, переживу и вальс, раз это единственный способ от тебя избавиться.
Она перевела взгляд на Фиби.
– Я могу и вам рассказать: мой отец ударил меня по ушам, когда я была маленькой, и теперь я практически глуха на одно ухо и теряю равновесие.
К её облегчению, Фиби не выглядела так будто жалеет Пандору, выражение её лица было обеспокоенным.
– Это чудовищно.
– Я просто хотела, чтобы вы знали почему, когда я танцую, напоминаю сумасшедшего осьминога, размахивающего щупальцами.
Фиби слегка улыбнулась, успокаивая Пандору.
– Вы мне нравитесь, и этот факт ничего не изменит.
Мучительный стыд немного поутих, и она глубоко вздохнула.
– Спасибо.
Пандора неохотно повернулась к Габриэлю, который, казалось, ни капли не раскаивался в своём поступке. Он протянул к ней руки и уголки его губ приподнялись в ободряющей улыбке.