Дьявол, я пришла договориться!
Шрифт:
Хрясь!
Подошва моего ботильона смело паркуется на середине смазливой рожи златовласого. Каблук упирается в красивые губы. Я, стоя на одной ноге, развожу руки еще дальше в стороны, чтобы подольше удержать равновесие.
– Слышь, Ацетон, - разносится над жухлыми равнинами мой голос, - я в эту дудку не полезу. Даже не уговаривай.
Глава 5. КОНФУЗ И ВНУШАЕМОСТЬ
Сияющая лазурь глаз наполняется изумлением. И в том глазу, что слева от моего ботинка, и в том, что справа. Идеальная симметричная наполняемость.
– Не понял, - выдает Ацелестий, сдвигая глаза в кучку и разглядывая предмет, который уперся в его симпатичную мордочку.
И эта фраза используется вовсе не в бандитском стиле, цель которого хорошенько припугнуть жертву. А произносится с искренним и, пожалуй, даже вежливым недоумением. Что-то вроде «не соблаговолите ли вы разъяснить мне, что означает сей досадливый конфуз?»
– Не полезу, говорю, - отчетливо повторяю я, прерывая знакомство фасовщика и моей обувки.
– Произошла ошибка. Я тут случай… Ай!
Дергаюсь назад, потому что Ацелестий вдруг делает резкий рывок и взмахивает рукой - сверху вниз. В блеклом свете вспыхивают острые когти.
Для порядка вскрикиваю еще раз, а, когда разодранная ветровка сваливается с меня отдельными частями, ойкаю уже от возмущения. Одну из любимых вещей испоганил. Вот же ацетон!
Я все еще стою на ступенях чуть выше парня, но уже без своего, как оказалось, хлипкого прикрытия. Ацелестий шумно дышит и высовывает язык, будто пробуя воздух на вкус.
– Как странно. Тело не деформировано…
Он имеет в виду, что от меня ничего не отваливается? Как у тех, что со мной в змее ползли?
– И что это значит?
– на всякий случай задаю вопрос, чтобы ориентироваться в ситуации и знать, как парировать нападки.
– Налет греха должен был уже покуситься на твою плоть.
– Ацелестий роняет шкатулку прямо на траву, утрачивая к ней всякий интерес. Медленно опускается на ступеньки и ползет ко мне на четвереньках.
– И как же это тело осталось таким чистеньким?
Но-но, попрошу без намеков. С гигиеной я дружу.
Отступаю вверх. Не нравятся мне что-то эти маниакальные голубые глазищи.
Ацелестий на мгновение застывает, почти распластавшись по ступеням, а через секунду совершает умопомрачительный прыжок, точно хищник, узревший свою вожделенную нямнямку.
Не визжу, не протестую, нецензурными выражениями не разбрасываюсь, а просто делаю ноги. К Великому Телу возвращаться не собираюсь - успела уже вдоль и поперек эти воздушные равнины исследовать. Уклонившись от златовласого, мчусь на всех порах вниз по лестнице, перепрыгиваю через шкатулку и припускаю к одному из деревьев с изогнутым стволом. Каблуки вязнут в травянистой и влажной поверхности, но я упорно шлепаю вперед. Никогда не лазила по деревьям, но сейчас за секунды взлетаю едва ли не до верхушки.
Перевожу дыхание, усаживаюсь поудобнее на широкой ветке, прижимаюсь спиной к стволу и утомленно вздыхаю.
Переждать здесь - не лучшая идея. Если Ацелестий способен так высоко прыгать, то и до моего убежища легко доберется. Но какие у меня варианты? Сигать в черный океан? Убежать поглубже в лес?
Рискованно. Пусть сначала расскажут, кого тут едят и кто тут ест. Расчетливость моя не знает границ. Но обозначенные вопросы, несомненно, актуальны. Не хочется оказаться среди тех, кого тут втихаря подъедают.
– Хэй, тухлик номер семнадцать.
– Ацелестий медленно кружит вокруг дерева, но не делает попыток взобраться. Голубые глаза хищно пылают.
– Сам ты тухлый, - отзываюсь я и неосознанно принюхиваюсь к рукавам блузки. Цветами, конечно, не пахну, но до ходячей помойки мне далеко.
– Спускайся, беляночка, - ласково просит парень и оглядывается на уроненную шкатулку.
Мне кажется, или меня не на роскошный обед зазывают?
Ишь чего удумал. В коробку меня запихать.
– Спускайся, - канючит он нежным голоском, царапая когтями кору со ствола.
Да-да, у Ацетона настоящие когти. Появились сразу же, как он объявил на меня охоту. Они блестят и переливаются, как будто вырублены из радужного камня.
И после такого зрелища вниз съехать? Когтеточкой подработать?
Нетушки.
Лучше тогда повыше заберусь.
– Беляночка, - тянет Ацелестий.
– Ты моя семнадцатая…
Видать, разгульную жизнь ведет когтистый.
– … в учетном списке. Сбиваешь мне весь график.
– Он серьезнеет и недобро прищуривается.
– Не спустишься?
– Неа, - мотаю головой.
– Что ж, не проблема.
– Парень усмехается и неспешно бредет до шкатулки.
А кто про график только что распинался? С таким медленно-размеренным подходом любое производство мигом зачахнет.
Воздерживаюсь от критики вслух. Разумность во мне еще не стухла.
– Хотел сделать это ласково, - горестно вздыхает Ацелестий, играя на невидимую публику.
– Последний шанс. Спустишься?
– Неа. Я решила кардинально изменить сферу деятельности и примкнуть к пернатым. Сначала буду дятлом и проверю твое терпение на выносливость. А потом рвану в теплые края.
– У тебя нет крыльев, птичка.
– Ацелестий, к моему удивлению, слушает мои преисполненные пафосом речи с величайшим вниманием.
– Тогда родина моя - эта ветка!
– Хлопаю коленями по той, на которой ючусь.
– Совью гнездо и буду горланить баллады. Учти, сахарно-ватные и сопливые.
Парень хмыкает.
– Сама напросилась, беляночка.
– Ацелестий открывает шкатулку.
– Тьма берет свое. Хочешь ты этого или… э, какого?..
Ну, судя по воплю, что-то пошло не так.