Дьявольская секта (Сборник)
Шрифт:
— Я никогда не поправлюсь настолько, чтобы кормить себя, — сказала Гвайнет.
— Возможно, но разве ты не хочешь освободиться от постоянного страха перед очередным ухудшением?
— Моя болезнь неизлечима, — сказала Гвайнет. — Папа, в отличие от тебя, это понимает.
— А если я скажу тебе, что он хочет показать тебя специалисту с Харли-стрит?
— Папа сделает все, что ты ему скажешь, — заявила Гвайнет. Это еще ни о чем не говорит.
— Но...
— О, почему бы тебе не уехать в Америку и не оставить нас в покое? — взорвалась Гвайнет. — Тут было так спокойно, пока ты находился в Африке! Мы с папой жили счастливо, а ты ворвался сюда и все испортил! Зачем тебе понадобилось влезть в нашу жизнь?
Фразы из дюжины монографий по фрейдизму всплыли в памяти Эвана.
— Я лишь пытаюсь тебе помочь, — сказал он.
— Нет, — возразила Гвайнет, — ты пытаешься вогнать клин между мною и папой.
Они помолчали.
— И между мной, папой и Тристаном, — добавила девушка.
— Гвайнет, общество не будет находиться здесь вечно, ты это знаешь. Когда-нибудь Пуул уедет отсюда.
— Тогда я снова заболею, — Гвайнет вывела фиолетовым фломастером еще одну окружность.
— Если тебе станет хуже, ты согласишься съездить к врачу с Харли-стрит?
— Если болезнь вернется, я, возможно, умру.
— Возможно,— сказал Эван, —хотя я в этом сомневаюсь.
Он поднялся с ковра и вышел из комнаты.
Через несколько секунд после его ухода проигрыватель снова загремел на полную мощность.
Поддавшись внезапному порыву, Эван отправился, в восточное крыло, где размещалась половина общества. Он стучал в двери, потом заглядывал в комнаты. Там лежали женские вещи, но никто не отвечал на стук. Комнаты были пусты. Эван прошел в западное крыло, где квартировалась вторая половина общества, и снова произвел осмотр помещений.
Последняя дверь оказалась запертой.
Эван без колебаний открыл дверцу кухонного шкафа и, не найдя там того, что он искал, тотчас обратился к Агнес Миллер:
— Мисс Миллер, где дубликат ключа от большой спальни в конце западного крыла — той спальни, к которой примыкает гардеробная?
— Дубликат ключа? — повторила полная добродушная Агнес.
— Да. Он куда-то исчез из шкафа экономки, где хранятся дубликаты ключей.
— О, — сказала Агнес, — дело в том, что это комната мистера Пуула, он держит оба ключа у себя. Мистер Пуул, живя среди двенадцати женщин, придает большое значение неприкосновенности своей комнаты. Надеюсь, вы меня понимаете.
— По-моему, второй ключ всегда должен находиться в доступном месте, — сказал Эван, — на случай пожара.
— Очень разумно! — воскликнула Агнес. — Я об этом не подумала. Я поговорю с мистером Пуулом, когда он вернется; уверена, он найдет приемлемый компромисс.
— Спасибо, — резко произнес Эван и повернулся.
— Вам что-то нужно взять из комнаты мистера Пуула, доктор Колвин?
— Это не срочно. В шкафу гардеробной остались мои вещи, проникнуть туда можно только через спальню:
— Понимаю. Вы не смотрели на чердаке? Я знаю, сейчас в этом шкафу находятся только вещи мистера Пуула; вероятно, ваши вещи перенесены в другое место.
— В таком случае я загляну на чердак. Спасибо, мисс Миллер.
Но он не стал обыскивать чердак. Вместо этого, сев в машину, отправился любоваться знакомыми пейзажами полуострова Говер и обдумывать предстоящий разговор с Пуулом. Он съездил к церкви, стоявшей на берегу моря в Ок-свиче, потом отправился дальше по извилистой сельской дороге к Порт-Айнону. От Порт-Айнона он поехал к Россини, посидел некоторое время нa скалах. Рядом с ним мирно паслись овцы, волны накатывались на безлюдный пляж, тянувшийся до песчаных дюн Лангенита. В седьмом часу Эван вернулся в Колвин; Пуул и Никола еще не приехали из Лондона.
Эвану пришлось взять себя в руки. Он почувствовал, что в его душе закипает ярость, что он теряет выдержку еще до встречи с Пуулом. Почему Никола разрешила Пуулу подвезти ее? Почему Пуулу удалось уговорить Николу поехать в Колвин, если он, Эван, не сумел это сделать? Пуул... Кто он такой?
Терпение Эвана истощалось; сейчас он был способен на безрассудство. Заглянув в сарай, стоявший возле теплиц, он нашел кусок проволоки и положил его в карман вместе с отверткой. Убедившись в том, что его никто не видит, вернулся в западное крыло и снова проверил каждую комнату.
Там никого не было. Члены общества либо помогали готовить ужин, либо сидели в гостиной на первом этаже. Наверху находился один Эван. Собравшись с духом, он согнул из проволоки крючок и осторожно ввел его в замочную скважину комнаты Пуула.
Но замок был старым, ржавым, неподатливым. Отбросив проволоку, Эван сунул в щель свои водительские права. Снова потерпев неудачу, взял отвертку и начал отворачивать крышку замка.
Прошло несколько секунд. Шорохи заставляли его постоянно оборачиваться, но они доносились из гостиной, коридор оставался безлюдным. Сняв крышку, он увидел механизм замка. С помощью отвертки Эван отодвинул засов и вошел в комнату.
Ему бросился в глаза царивший там порядок. Каждая вещь находилась на своем месте; не было видно ни мелочей, ни одежды, ни фотографий в рамках. Единственная в комнате картина с изображением черной пентаграммы на кроваво-красном фоне висела над кроватью. Одна из вершин пентаграммы была обращена вниз, две другие — вверх. Потрясенный Эван вспомнил о рисунке Гвайнет. Возможно, подумал он, Пуул приводил ее в эту комнату. Возможно, он даже...
Самообладание едва не покинуло Эвана; с большим трудом он взял себя в руки. Возможно, Гвайнет сама нарисовала эту картину и подарила ее Пуулу в знак благодарности. Тогда не было ничего удивительного в том, что Пуул повесил ее на стену.
Спальня была просторной, но мебель стояла так, что центр комнаты оставался свободным. У одной стены находилась узкая односпальная кровать, у противоположной — большой шкаф. Стол со стулом стояли возле окна. Серый, в черную крапинку, ковер закрывал пол. Эвану показалось, что мебель здесь раздвинута, точно для танцев. Недоумевая, он прошел в гардеробную, открыл дверь встроенного шкафа, тянувшегося вдоль стены, но обнаружил там всего лишь десять костюмов, серых и черных, и целую коллекцию черных мужских туфель. Он уже собирался покинуть гардеробную, когда увидел на полу спальни, в том месте, где ковер не доходил до стены, темное пятно.