Дьявольская секта (Сборник)
Шрифт:
Однажды я подвел Катрин Холстед к бассейну и сказал:
— Ладно, показывайте.
— Что показывать? — удивленно взглянула она на меня.
— Покажите, что вы умеете этим пользоваться, — указал я ей на снаряжение для подводного плавания, которое захватил с собой.
Я стал наблюдать, что она будет делать, не произнося при этом ни слова и не пытаясь ей помочь. Она умело выбрала подходящий ремень с грузом и столь же проворно погрузилась с аквалангом в воду. Я надел свой акваланг и последовал за ней. Мы вместе поплавали немного у самого дна бассейна, и я проверил, как она знает условные знаки в воде. Катрин их понимала.
:—
— В качестве кого? — спросила она.
— В качестве ныряльщика для. экспедиции, разыскивающей Уаксуанок.
— Вы это серьезно? — обрадовалась она.
— Фаллон велел мне нанять ассистента, а пассажиркой вы отправиться туда не можете. Так что пойду «обрадую» его. ,
Фаллон, конечно, вспылил, но мне удалось убедить его, обосновав свое предложение тем, что Катрин разбирается в археологии, а ныряльщика, сведущего в археологии, ему здесь не найти.
Катрин, видимо, убедила мужа, потому что он не стал возражать, но я все лее поймал на себе его подозрительный взгляд. Мне думается, что именно тогда он и начал ревновать ко мне Катрин. Меня мало волновало, что он думает на мой счет. Мне нужно было обучить его жену, как правильно подзаряжать баллоны и пользоваться декомпрессионной камерой. В процессе работы мы довольно скоро перешли на «ты». До этого я чаще обращался к ней, как к миссис Холстед, но, согласитесь, это не очень-то удобно, когда приходится постоянно нырять вместе в воду. Однако я и пальцем не прикоснулся к ней.
Холстед по-прежнему называл меня Уилом.
Пэт Харрис мне нравился. Недоверчивый и хитрый при исполнении служебных обязанностей, он был по натуре человеком добродушным и медлительным. Незадолго до отъезда в Кинтана-Роо он дольше обычного засиживался в доме Фаллона, и мы с ним выпивали бутылочку-другую пива, болтая о всякой всячине. Как-то я спросил:
— А в чем, собственно, заключается твоя работа, Пэт?
Он побарабанил пальцами по бокалу.
— Я избавляю Фаллона от лишних неприятностей, — наконец ответил он. — Когда у человека столько денег, как у него, появляются охотники лишить его этих денег. Я навожу справки о таких парнях, чтобы выяснить, с кем имею дело.
— И меня ты тоже проверял?
— Конечно! улыбнулся он. — Мне известно о тебе больше, чем твоей родной матери. — Он отхлебнул из бокала. — А если у какой-то из его корпораций случаются неприятности, я выезжаю на место и разбираюсь, в чем дело.
— Нечто вроде промышленного шпионажа? — уточнил я.
— Почти, — согласился он. — Но только с позиции обеспечения безопасности. Ведь Фаллон не занимается темными махинациями, так что я веду исключительно контрразведывательную работу.
— Если ты проверял меня, ты наводил справки и о Холстеде, не так ли? — спросил я. — Мне он не внушает доверия. Странный тип.
— В этом ты прав, — вновь улыбнулся Пэт. — Этот парень возомнил себя гением, но потом выяснил, что всего лишь талантлив, а это бьет по самолюбию. Беда Холстеда в том, что он никак не может с этим смириться.
— Не можешь ли объяснить мне это поподробнее? — попросил я.
— Дело тут вот в чем, — вздохнул Пэт. — Студентом он проявил незаурядные способности и после окончания учебного заведения надеялся сделать хорошую карьеру. Но он, как и многие ему подобные вундеркинды, заблуждался
Я подумал над услышанным и осторожно заметил:
— Но ведь Фаллон и Холстед осыпали друг друга взаимными упреками. Холстед обвинил Фаллона в похищении у него письма Виверо. С этим мы, предположим, все выяснили. А как насчет того досье, которое, по словам Фаллона, украл у него Холстед?
— Мне думается, что за Холстедом есть такой грех, — откровенно сказал Пэт. — Сопоставим события. Фаллон собрал материалы, относящиеся к письму Виверо, но не придал им особого значения, так как был занят другой проблемой. Холстед знал о досье от самого Фаллона, поскольку тот не делал из него секрета. Вернувшись с раскопок, Холстед обнаруживает письмо у одного старика в Дуранго и покупает его за двести долларов: хозяин, не знал его подлинной стоимости. Но Холстед отлично понимал, что в письме может быть ключ к разгадке тайны Виверо. Мало того, в нем была заложена настоящая бомба: город, о котором никто даже и не слышал.
Харрис потянулся еще за одной бутылкой пива и откупорил ее.
— Спустя месяц Холстед ссорится с Фаллоном и исчезает вместе с его досье по Виверо. Фаллон не придает пропаже особого значения, полагая, что коллега случайно прихватил его досье вместе со своими бумагами. И лишь много позже, узнав о том, что именно с этого момента Холстед и развил бурную деятельность, Фаллон изменил свою точку зрения.
— Все это лишь косвенным образом подтверждает вину Холстеда, — заметил я.
— Однако именно косвенные улики и помогают раскрыть большую часть всех преступлений, — возразил мне Пэт. — У Холстеда далеко не безупречная репутация в академических кругах, поговаривают, что некоторые свои открытия он просто фальсифицировал. Уличить его в этом пока не удалось, изгнать с позором из научного общества тоже. Подобное случается довольно часто, например, у вас в Англии тоже была какая-то скандальная история.
— Да, в области антропологии, — подтвердил я. — Феномен так называемого пилтдоуновского человека. Он не вписывался в общепринятую схему развития человека, появились множество теорий на сей счет, но в конце концов радиоуглеродный анализ показал, что это фальсификация.
— Любители подобных проделок еще не перевелись, — кивнул Пэт. — Они готовы пойти на любой подлог, чтобы прославиться. Эти людишки сделаны из того же теста, что и Холстед, — ничтожные посредственности, мечтающие о быстрой славе.