«Джамп» значит «Прыгай!»
Шрифт:
В ярости он шваркнул трубку на рычаги и обернулся к Заботину.
– Вот так надо отвечать этим занудам! Дай этим грошовым политиканам подержаться за кончик веревки, и они вообразят, что именно они руководят страной. – Он поглубже уселся в кресло и закурил.
– Ты… того, не нервничай, дружок, – негромко сказал Заботин. – Изложи свои доводы. Что ты предлагаешь делать в этой ситуёвине?
– Прежде всего, не гнать гусей. Наша задача полностью обезопасить Игоря Михалыча от возможных покушений на его свободу и состояние. Сейчас мы благодаря вот этой милой барышне контролируем все его передвижения,
Лена никак не отреагировала на эти слова, лишь потупила глазки.
– К сожалению, если бы не м-м-м… резкие движения нашего опекаемого, мы могли бы избежать кучи неприятностей, свалившихся на нас в связи с несколькими неожиданно возникшими трупами.
– Ну, мало ли кто в первопрестольной помирает… – Заботин развел руками.
– Но не от пули в лоб. Пуля в лоб – это означает расследование. Следы пыток на теле всемирно известного плейбоя – это тоже расследование. А мы не всесильны. Идет борьба за власть. Против нас ополчились очень большие силы, причем они, в отличие от, нас действуют легально.
Вновь зазвонил телефон. На этот раз звонил Трубенков.
– Да слушаю, Андрюш, – с улыбкой сказал Солдатов, но затем улыбка сползла с его с лица. – Что, что ты сказал? Приказано взять этого…
Лена вся напряглась сама не зная почему.
– Что-о? Опять задействован наш спецотряд? Да что же им неймётся-то. Скажите им, что Игорь Михайлович не давал санкции на зачистку Барского!.. Ах вот как! Так значит именно он-то и отдал этот приказ? – Солдатов еще чуть послушал и резко обернулся к адъютанту. – Петя, срочно свяжитесь со спецотрядом. Им видите ли поручили разделаться с Барским и они сегодня на двадцать-двадцать высылают группу захвата на станцию Электрозаводская. Дурачье! Суют нос не в свое дело! Они не сочли нужным проинформировать нас, но сообщили этому тупоумному барану Корсовскому. Черт бы их всех побрал! – Он так вцепился в ручку кресла, что рука у него побелела. – Мы должны остановить этих идиотов! Что бы ни случилось, Барский не должен быть убит, пока я не отдам на то приказ.
Он посмотрел, как его помощник начал набирать номер, затем голова его дернулась и он обернулся на звук голоса, раздавшегося напротив него – тяжелого, уверенного в себе и веского, весящего словно тысячу пудов против его утлой старческой массы.
– Ну что же, – сказал Заботин, тяжело поднимаясь с кресла. – Если без вашего приказа здесь ничего не должно делаться, то… отдайте им этот приказ.
– Я… – Солдатов быстренько выбрался из кресла и засеменил, провожая к выходу Заботина. – Я так и собирался сделать. Я просто опасался, что этот приказ будет несколько преждевременным…
– А ты этого не боись, дружок, – Заботин покровительственно похлопал его по плечу. – Ты боись, чтобы не запоздать. Гляди вон, что в стране-то творится. Стачки. Демонстрации. Народ всего боится. Пшено вон всякое закупать кинулся. А мы об народе нашенском печись должны. Поехали, Ленок!
– Вы знаете, я немного устала с дороги… – застенчиво потупилась девушка.
– А ничаво, щас хавчик какой-нибудь сообразим и передохнем в гостиничке.
В десять утра гостиница «Хилтон-Отель» встретила их пустынным холлом и заспанными боями, которые тут же стряхнули с себя дремоту и кинулись к ним.
– Сообрази что-нибудь похавать в мой номер, – небрежно бросил Заботин администратору, по пути в лифт.
– Но в вашем номере остановился один э…
– Кто? Что б твою мать! – рявкнул Заботин. Один из его охранников схватил администратора за галстук и притянул поближе.
– Американец… – прохрипел администратор. – Конгрессмен… Член Экономического Совета. Прибыл для консультаций с нашим правительством. Номер оплачен за неделю вперед.
– Так вот, блин, к тому моменту, как я подымусь, чтоб номер был свободен. Понял?
– Слышал? «Свободен»! – пошутил охранник и оттолкнул администратора.
Кроме лифтёра, Заботина и Лены, в лифт втиснулись и трое охранников. Они прошли по довольно длинному коридору, устланному богатым ковром, в котором утопала нога, и Забота подвел Лену к обширному окну, откуда открывалась обширная панорама Москвы, Кремля, Яузы. День обещал быть солнечным, в дымке испарений далекие белоснежные высотные здания казались запредельным миражом, явившимся путникам в пустыне.
– Вишь! – благоговейно сказал Заботин. – Мой город. Все здесь моё. И гостиница эта моя. И вон тот дом мой. И вон тот.
– И вон этот? С башенками? – осведомилась Лена.
– Кремль-то? Давно мой. Со всей прислугой и господами.
Он бережно похлопал ее по плечу и, сжав ладонью плечо, притянул к себе.
«Да, дедочек, подумала она, планы у тебя далеко, вернее, глубоко идущие. Может, ты уже и виагры глотнуть успел? Надо же, ждала прекрасного принца, а выпало…»
– Да вы настоящий король, – сказала она, с трудом подавив вздох восхищения и благоговения.
– А хошь, ты у меня королевной будешь, а? – расхохотался Забота.
– Конечно, хочу, – прошептала она, и лицо ее запылало преклонением и восторгом.
Когда они вошли в великолепный четырехкомнатный номер с барочной мебелью, горничная торопливо перестилала простыни. Из соседнего номера еще слышался крикливый голос, который на противном чикагском слэнге орал в телефон и торопливо требовал немедленно заказать ему билет на обратный рейс в Вашингтон.
Они молча позавтракали целым корытцем с черной икрой, осетровыми сандвичами и гамбургерами, запивая все двумя бутылками «Фин-Шампань» и кофе «капуччино». Завтрак длился добрый час, во время которого Забота несколько раз связывался по телефону с разными людьми и отдавал короткие односложные приказания. Затем он выжидающе воззрился на охранников и те быстренько гуськом вышли из комнаты. Затем Заботин прилег на постель. Следующий выжидательный взгляд был обращен на Лену. Молчание длилось несколько секунд, потом этот боровообразный старик буркнул:
– Ну?!
Взгляд девушки был полон вопроса и немого обожания.
– Я грю, ты чё сюды в гляделки пришла играть? – пробурчал Забота. – Я че-э-эк простой, двадцать три зоны прошел, вашенским антимониям не обучен. Ну, баба ты или не баба? Давай, давай, чего-нибудь делай!
– Мне раздеться? – наивно спросила Лена. – Станцевать для вас голой. Сделать вам чего-нибудь губами, языком?
– Ну-ну, ништяк… – прохрюкал Забота.
Лена пересела на кровать рядом с ним, расстегнула и помогла ему снять рубаху, сняла брюки и попросила его перевернуться на живот.