Джек Ричер, или Сплошные проблемы и неприятности

Чайлд Ли

– Чем я могу вам помочь? – спросила она.

– Нам необходимо снова поговорить с госпожой Беренсон, – сказал Ричер. – Она отвечает за работу с персоналом.

– Я узнаю, свободна ли она. Пожалуйста, присядьте.

О’Доннел и Нигли сели, но Ричер и Диксон остались стоять. Диксон не могла больше сидеть, ее переполняла энергия. Ричер не хотел садиться рядом с Нигли, чтобы не вторгаться в ее личное пространство, а если бы он сел в другое место, она бы стала спрашивать себя, почему он так поступил.

Они

ждали те же четыре минуты, прежде чем услышали стук каблуков Беренсон. Она вышла из коридора и без колебаний свернула за угол, благодарно кивнув секретарше. И продолжала идти дальше. Она одарила их двумя видами улыбок – для Ричера и Нигли, с которыми она уже была знакома, и для О’Доннела и Диксон, знакомство с которыми ей еще предстояло, – и пожала всем руки. Те же шрамы под макияжем, то же прохладное дыхание. Она открыла алюминиевую дверь и подождала, когда все четверо пройдут мимо нее в комнату для совещаний.

Выяснилось, что одного стула не хватает, и Беренсон отошла к окну. Вроде бы акт вежливости, но благодаря этому она оказалась в доминирующем положении. Посетители вынуждены были смотреть на нее снизу вверх и щуриться от света, падающего из окна.

– Чем я могу вам помочь сегодня? – спросила Беренсон.

В ее голосе появились покровительственные нотки. И легкое раздражение. Она сделала едва заметное ударение на «сегодня».

– Тони Суон исчез, – сказал Ричер.

– Исчез?

– Мы так и не нашли его.

– Я не понимаю.

– Это не слишком сложно для понимания.

– Однако он может находиться где угодно. Например, у него появилась новая работа за пределами штата. Или он взял отпуск, который так давно откладывал. Он мог отправиться туда, где давно мечтал побывать. В положении мистера Суона многие так поступают. Нет худа без добра.

– Его собака умерла от жажды, запертая внутри дома. Тут нет никакого добра, только худо. Суон не уезжал в отпуск, он не планировал никаких поездок.

– Его собака? Как ужасно!

– Я с вами согласна, – подхватила Диксон.

– Ее звали Мейзи, – добавила Нигли.

– Я не совсем понимаю, чем я могу вам помочь, – сказала Беренсон. – Мистер Суон ушел от нас более трех недель назад. Разве этим не должна заниматься полиция?

– Так оно и есть, – согласился Ричер. – Но и мы над этим работаем.

– Я по-прежнему не понимаю, какой помощи вы от меня ждете.

– Мы бы хотели осмотреть его стол и компьютер, а также органайзер. Там могли остаться какие-то записи, информация о встречах.

– Записи о чем?

– Обо всем, что могло послужить причиной его исчезновения.

– Его исчезновение не связано с «Новой эрой».

– Будем надеяться. Но многие люди занимаются в рабочее время личными делами и оставляют записи, имеющие отношение к их частной жизни за стенами офиса.

– Только не здесь.

– Почему? Вы все

время заняты?

– Здесь не делают записей. У нас нет бумаги. Нет ручек и карандашей. Это одна из базовых мер безопасности. Мы полностью исключили использование бумаги. Таков закон. Всякого, кто нарушает данное правило, мы увольняем. Мы работаем на компьютерах. У нас действует замкнутая сеть, защищенная самыми надежными системами с автоматическим отслеживанием всех данных.

– Мы можем взглянуть на его компьютер? – спросила Нигли.

– Взглянуть-то вы можете, – сказала Беренсон, – но это вам ничего не даст. Через тридцать минут после того, как человек увольняется из нашей организации, жесткий диск его компьютера вынимается и уничтожается. Его разбивают на части в полном смысле слова. Молотком. Это еще один закон безопасности.

– Молотком? – повторил Ричер.

– Единственный надежный способ. В противном случае из диска можно извлечь информацию.

– Иными словами, у вас не осталось никаких следов пребывания Суона?

– Боюсь, так оно и есть.

– У вас довольно жесткие правила.

– Я знаю. Их придумал сам мистер Суон в первую же неделю своего пребывания здесь. Именно таким был его первый вклад в общее дело.

– Он с кем-нибудь общался? – спросила Диксон. – Вместе ходил на ланч? Есть ли у вас человек, с которым он мог поделиться своими заботами?

– Вы говорите о чем-то личном? – уточнила Беренсон. – Я сомневаюсь. Едва ли такое возможно. Здесь он играл роль полицейского. Мистер Суон должен был держаться особняком, чтобы делать свою работу эффективно.

– А как насчет его босса? – спросил О’Доннел. – У них могли возникнуть дружеские отношения. Ведь оба находились в одной лодке – в профессиональном смысле.

– Я обязательно у него спрошу, – пообещала Беренсон.

– Как его зовут?

– Я не могу ответить на ваш вопрос.

– Вы весьма сдержанны.

– На этом настаивал мистер Суон.

– Мы можем встретиться с этим человеком?

– Сейчас его нет в городе.

– И кто же остался на хозяйстве?

– В некотором смысле мистер Суон. Все предписанные им процедуры продолжают исполняться.

– А с вами он общался?

– По личным вопросам? Нет, никогда.

– Был ли он чем-то озабочен или огорчен в последнюю неделю своей работы здесь?

– Я ничего не заметила.

– Он делал много телефонных звонков?

– Не сомневаюсь, что так и было. Мы все проводим много времени, разговаривая по телефону.

– Как вы думаете, что с ним случилось?

– Я? – слегка удивилась Беренсон. – Понятия не имею. Я проводила его до машины и сказала, что, как только дела у нас пойдут лучше, я сразу позвоню ему с просьбой вернуться, а он ответил, что будет с нетерпением ждать моего звонка. И с тех пор я его не видела.