Джекпот
Шрифт:
Нервно сглатываю, убираю руку.
– Больше не хочешь?
– расстроено шепчет она.
Наши глаза встречаются. У неё завтра оргазм-шоу, она заряжена, как ракета. А взгляд печальный, робкий. Она боится отказа. Боится одиночества, которое, как злая собака ходит за ней повсюду и воет на луну, стоит только отвернуться и лечь спать. Мириам одна в этом городе, Родион эксплуатирует её, как дойную корову. Она думала, деньги сделают её счастливой, отдавалась за гроши, откладывала на операцию, думала, станет красивее, и все будут её любить. И вот она красивая, богатая, одинокая.
–
Обнимаю её левой рукой, прижимаюсь и погружаю свободную руку в коробку. Мириам проводит языком по сухим губам и чуть-чуть сползает по сиденью вниз.
Мои пальцы погружаются в попкорн и находят сердечко. Собираю его в щепотку, аккуратно массирую подушечками пальцев. Мириам выгибает спину и томно прикрывает веки. Мои пальцы похожи на щуп, которым дети пытаются выхватить мягкие игрушки в автомате. Я вцепился в сердечко, пытаюсь выкорчевать его, но оно не даётся. Начинаю скручивания: по часовой, против. Попкорн бесшумно обтекает мою руку.
Мириам смотрит на меня широко открытыми глазами. Эта игра мне знакома: кто первый отвернётся, тот и проиграл. Ей придётся проиграть. Она - как необъезженная кобыла. Если сейчас не сломать её, то потом будет поздно. Она ускачет по прерии и найдёт себе другого хозяина. А меня будет презирать до конца дней. Как несостоявшегося наездника, неудачника, того мальчика из операторской, который влюбился, сводил девочку на одно свидание и облажался.
Так знай же, Мириам, я отлично держусь в седле!
Мои пальцы скачут вверх-вниз, как на родео. Их не стряхнуть и не сбросить. Я сам диктую ритм и правила игры.
Я знаю о тебе всё, Мириам. Ты можешь пялиться на меня сколько хочешь, ты всё равно будешь моей гнедой лошадкой. Будешь стоять в моей конюшне, катать меня, обслуживать меня. Взамен я буду любить тебя, холить, лелеять. Пускай кому-то твой оргазм не принесёт завтра сто тысяч долларов, сегодня ты подаришь его мне!
Её лицо искажается в немой гримасе, похожей на боль, но я-то знаю истинное значение этой боли.
От взрыва коробка с попкорном начинает ходить ходуном. Как высохшие зёрна кукурузы, доведённые до температуры невозврата, начинают взрываться, выворачиваясь наизнанку, выкручиваться в причудливые воздушные облачка, по своей фантазии сравнимые разве что с картинами Пикассо, так и ты, Мириам, взрываешься в моей руке, заливая глазурью попкорн, орошая его вязкой липкой субстанцией, горячей, живой жидкостью, трепещущей, расползающейся по всей коробке.
12
Мириам не выдержала и отвернулась первая. Вернее, она просто закрыла глаза, потому что волна удовольствия накрыла её с головой. Когда мы снова встретились, два огромных чёрных янтаря, сытых, покорных, загадочно мерцали в темноте, отражая происходящее на экране.
Она выудила из коробки воздушное облачко - горячая глазурь полностью обволакивала его, создавая причудливую смесь шоколада и сливок - и медленно положила в рот. На мгновение её веки томно прикрылись, она рассасывала его, а не жевала. Потом нашла ещё одно, такое же облачко, и робко спросила:
– Хочешь?
Перламутровый барашек переливался отблесками света, льющегося с экрана. Я снова уловил в её голосе страх быть отвергнутой.
Я мог отказаться, проявить брезгливость, оставив её в одиночестве доедать саму себя, мог пристыдить её, дать ей повод думать, что я считаю себя чистюлей в отличии от неё, чистюлей,
Но всё это было неправда. С момента нашей первой встречи я не переставал думать о ней. Её шоколадные формы будоражили мою фантазию по ночам. Я тысячу раз представлял себе, как облизываю её попу, груди. Я старался не думать о члене. Сама мысль сосать член казалась мне ужасно гомосексуальной. Но если отбросить предрассудки и оставить только факты: Мириам кайфует от прикосновения к члену, самая сексуальная женщина испытывает мужской оргазм, чёткий, мощный, который невозможно скрыть, симулировать, который, как лавина, скатывается с горы и накрывает её с головой, то разве можно отказать этой женщине в удовольствии? Лишить её возможности испытывать те же яркие чувства, о которых я знаю не понаслышке, которые взрывают мозг, вырывают из реальности, унося в другое измерение, в котором нет времени и пространства? Разве можно вызывать у неё чувство стыда за её природу, которая и так обошлась с ней слишком жестоко?
«Мириам, моя шоколадка с горячей молочно-кремовой начинкой, - повторял я про себя.
– Только что я выдавил из тебя часть твоего лакомства, и теперь я готов вкусить его».
Мои губы неуверенно нащупали липкого барашка в её пальчиках. Это был солоноватый вкус сырого яичного белка. Странно, но я не испытал рвотного рефлекса, которого так боялся.
Мириам оживилась. Глаза вспыхнули азартом, ротик возбуждённо приоткрылся. Я делал всё точно так же, как она: смаковал губами барашка, перемалывал его, рассасывал глазурь, прежде чем проглотить. Мой взгляд был по-прежнему прикован к двум чёрным янтарям, мерцавшим в темноте. От всех этих действий и осознания своей порочности у меня кружилась голова.
Она достала ещё одного - самого сочного из всех, его как будто специально обмакнули в соусе. Потом зажала его передними зубами и, прильнув ко мне, слилась в поцелуе.
Наверное, если любишь кого-то очень сильно, то не испытываешь таких чувств, как отвращение или брезгливость.
«Ведь это частичка Мириам, её вкус, - думал я.
– Она хочет, чтобы я принял её такой, какая она есть».
Её нежные губы виноградной улиткой приникли к моим. Она протолкнула барашка внутрь и начала страстно обсасывать мой рот по частям, вызывая на поединок язык. Втянула его так, что мне стало больно и я испугался, что она вырвет его с корнем. Всё это время вязкий нектар Мириам мешался с нашей слюной, становясь постепенно сладким из-за шоколадного барашка, лежащего у меня за щекой.
Мириам как с цепи сорвалась. Если до поцелуя я ещё сомневался, что мы в ближайшее время займёмся сексом, то после я начал бояться, что не смогу удовлетворить её так же качественно, как трах-машина.
Мой член стоял, как каменный. Джинсы не давали ему подняться, и он палкой упёрся в ширинку, выгибаясь до боли у основания и в головке.
###
После кино морозный воздух охладил страсти, бушевавшие между нами. Я взялся проводить Мириам, и пока мы шли, разговаривая, как ни в чём не бывало обо всём на свете, кроме нас двоих, я незаметно скатился к убеждению, что она получила от меня то, что хотела, и теперь идёт спокойно спать, оставляя мечтательного юношу терзаться в муках любви.