Джейк
Шрифт:
Ремидос старается себя заставить, но – не может быть рада тому, что прибор заработал снова.
Амун осматривает заработавший прибор всего раз, делает несколько записей и больше не заходит к нему снова. Он зовет в свой кабинет только Жана и Ремидос, и она почему-то уверена – Жана бы он предпочел не звать.
– У меня есть гипотеза, – он говорит тихо, хотя никто не может услышать их за закрытыми дверьми. – Как усовершенствовать прибор.
Жан кивает – он не спрашивает, почему с ними нет остальных – и садится в кресло. Ремидос садится тоже, и они оба вопросительно смотрят на Амуна.
Ремидос неуютно от темной комнаты и его черных глаз, она сжимает руку Жана на подлокотнике кресла.
– В памятниках древних часто бывают животные, – начинает он. – У них были приборы, похожие на наш. И они часто изображены с животными.
Он дает знак Разуму, и тот проецирует перед ними картинки – плоские, какие остались от древних. Изображения резко контрастируют с черной комнатой, и в первые секунды слепят. На них показаны сады и дома древних: разноцветные, черно-белые, на них древние занимаются с приборами – кормят, как манипуляторы, держат в руках. Амун говорит, древние всё могли делать сами, знали каждый процесс – всё то, что вложено в Разум – их знания. Приборы на картинках самые разные, с любой кожей и любыми глазами. Готовый прибор почти не отличим от человека.
На многих изображениях они стоят рядом с животными или держат их на руках. Приборы выглядят довольными, словно может быть что-то радостное в касании животных. Ремидос обегает взглядом картинки, одну за другой, но нигде нет проводов или трубочек, которыми бы приборы могли подпитываться от животных органикой, жидкостями или мясом. Картинок около двадцати, они прокручиваются по кругу, всё медленнее, давая присмотреться.
Они белые в темноте кабинета.
– Может, животные активируют прибор или как-то дополняют. Они оба выглядят полностью органически, – предполагает Жан неуверенно. – Вроде внешних комплектующих, дополнительных частей.
Это она должна была предположить про органику, Ремидос знает, она биолог. Она молчит.
Любой из них чувствует себя неуютно при виде животных.
– Мне тоже так показалось, – соглашается Амун.
Жан рассматривает изображения еще какое-то время и решает:
– Нам нужно животное для эксперимента. Пока прибор восстанавливается, займитесь этим.
Сколько сотен лет Ремидос знает Амуна – он ничего не делает просто так.
– Я позволили себе проявить некоторую, – Амун говорит это вкрадчиво, ему всегда было плевать на разрешение других. – Инициативу.
Жан кивает – не обязательным разрешением, и Амун прикладывает пальцы к виску, посылая Разуму команду. Вторая дверь его кабинета открывается, и сперва ничего не происходит, просто пятном света на темной стене. А потом из неё выбегает животное. Совсем небольшое, в несколько людских ладоней, оно уже пахнет зверем и покрыто шерстью до самых кончиков лап. Даже Жан невольно напрягается, увидев его – Ремидос чувствует, как сжимается его рука под её ладонью.
Амун явно уже видел животное, нашел его давно – он не удивляется и отходит
– Это собака, – заключает Ремидос после недолгого анализа.
Она подтверждает то, что высвечивает на указателе всем им Разум, даже раньше, чем появляется голограмма с надписью. Разум никогда не ошибается – но не дает сам ответов на все вопросы.
Собака подходит ближе, нюхая рядом с ногой Ремидос – почти касается носом, и Ремидос отдергивается. Животное издает лающий звук и отскакивает тоже. Они наблюдают, как собака скулит, бегая вдоль стен – ей явно нужно что-то, из неё вытекает жижа, оставляя полосу на полу кабинета. Ремидос прячет лицо на плече Жана – она не хочет, не может больше видеть этого, но запах проникает в ноздри, даже если не видеть.
У жижи резкий запах неприкрытой органики – хуже, чем у животного, хуже даже, чем у их прибора. Манипуляторы приезжают через несколько секунд и занимаются уборкой.
– Тебе стоит больше узнать о животных, биолог, – говорит Амун. – Насколько я вижу, из них тоже выделяются продукты разложения.
Его забавляет мерзость.
Это её проект, она сама ввела все начальные данные и получила тот прибор, который должна была. Это всё еще проект, она берет себя в руки и садится ровно, снова пробегаясь по собаке встроенным сканером. Показатели очень похожи на то, что она создала.
– Может, прибор – животное? – предполагает Ремидос. – У них много общего.
– Не может быть, – отвечает Жан. – Он куда сложнее.
Он прав.
***
Капсула с прибором всё еще находится в их спальне, но он уже не тот комок агонизирующей органики, разлагающийся, пожирающий и разлагающийся снова. Он шевелится в своей капсуле, пытаясь выбраться, хватается за останавливающие его манипуляторы и хихикает, пихая их.
Каждый член их команды то и дело настороженно оглядывается на него.
Ремидос невольно вспоминает изображения, которые показывал им Амун.
В приборе всё больше и больше человеческих чёрт.
Ей предстоит показать команде что-то более гадкое, чем их прибор.
Они заходят вместе – Ремидос, Амун, Жан и манипулятор, держащий на руках собаку. Все уже в спальне, готовятся ко сну – Разум на запястьях отсчитывает меньше получаса. Когда они вносят собаку, в комнате повисает тишина – замолкают разговоры, замирает даже прибор. Касим отворачивается, прикрывая глаза, выключая нюх, но поздно. Ему тоже придется привыкнуть.
Манипулятор опускает собаку на пол медленно, осторожно, и Ремидос уже видела её, но кажется – произойдет нечто ужасное, грязное, стоит лапам коснуться пола.
– Что это? – кричит Чи, вскакивая.
Собака открывает пасть и издает ломаный, резкий звук, разбрызгивая слюни. Прибор смеётся этому звуку и хлопает руками. И то, и другое бьёт по ушам, звоном оставаясь на краю сознания.
Собака виляет хвостом и принимается бегать по спальне, цокая по полу когтями. Зэмба дергается в сторону, когда она проходит слишком близко, Касим забирается в свою капсулу для сна. Жан дает знак манипулятору, и тот снова ловит и берет на руки собаку.