Джихад. Экспансия и закат исламизма
Шрифт:
Иорданских и палестинских «Братьев-мусульман» связывала долгая общая история. Особенно тесными их взаимоотношения былив 1948–1967 годах, когда Западный берег реки Иордан являлся частью Хашимитского королевства. С момента своего появления в 1946 году — когда было создано и само королевство — «Братья» выступали как «защитники трона», [437] укрепляя его религиозную легитимность и пользуясь взамен монаршей благосклонностью, в то самое время когда другие арабские государства, в которых победил национализм, устраивали на них гонения. Осторожно завоевывая себе место в политическом пространстве в первые десятилетия своего существования, [438] «Братья» сосредоточили в своих руках религиозные нити социальной ткани, держа под контролем сеть мечетей и благотворительных ассоциаций. Эта сеть составляла основную среду, в которой действовали местные нотабли, в то время как власть была захвачена пришлой династией Хашимитов, явившейся из Аравии, откуда эта семья была изгнана семейством Аль Сауд в 1925 году. На Западном берегу реки Иордан, оккупированном Израилем в июне 1967 года, «Братья» сохраняли верность этой сугубо пиетистской линии еще в течение 20 лет — вплоть до начала интифады и создания «Хамаса» в декабре 1987 года. На восточном берегу они оказывали королю Хусейну, которому не раз угрожали заговоры арабских националистов и агитация палестинских беженцев, неоценимую поддержку через свои ячейки в городах. За исключением Абдаллаха Аззама и нескольких десятков его приверженцев, иорданские «Братья» в 1967–1970 годах не вступали в борьбу против Израиля с территории Иордании, будучи враждебны к «светской» ООП. [439] В сентябре 1970 года они, верные монарху, поддержали его в кровопролитном конфликте с палестинской организацией и были за это вознаграждены. В 70-е и 80-е годы они принимали и тренировали своих сирийских собратьев, вступивших в кровавое противостояние с режимом Хафеза Асада. [440] Некоторые из их активистов и сторонников получали в индивидуальном порядке ответственные посты в администрации и использовали свое положение для того, чтобы в свою очередь вербовать кадры и функционеров, принадлежавших к «Братству». В 1984 году на довыборах
437
Это выражение (см.: Leveau К Fellah marocain defenseur du trone. 2e edition. P.: Presses de Sciences Po, 1985) использовано в данном контексте П. Гласманом в самой подробной на сегодняшний день монографии на западном языке. См.: GlasmanP.-W. Le mouvement des Freres musulmans // Le royaume hachemite de Jordanie, 1946–1996 / Sous la dir. de R. Rocco. P.: Karhtala, 2000. Благодарю автора за разрешение ознакомиться с материалами его книги до ее выхода в свет. Мы располагаем также хорошо документированным и детальным исследованием на арабском языке, принадлежащем перу Ибрахима аль-Гарайбе (журналиста и члена «Братьев-мусульман»), см.: аль-ГарайбеИ. Джамаат аль-ихван аль-муслимин фи ль-урдун [Общество «Братьев-мусульман» в Иордании], 1946–1996. Амман: Дар Синдбад, 1997. Его удачно дополняет коллективный труд (во многом опирающийся на исследование аль-Гарайбе), доступный на английском языке: Islamic Movements in Jordan / Ed. by Hani Hourani. Amman: Dar Sindbad, 1997. Отметим также недавно вышедшую добротную работу Шмуэля Бара (см.: BarSh. The Muslim Brotherhood in Jordan. Tel-Aviv: The Moshe Dayan Center, 1998). Иорданским «Братьям-мусульманам» посвящены работы англосаксонских профессоров, отличающиеся благожелательной тональностью: авторы видят в них воплощение тождества «исламисты (умеренные) = демократы» и выступают за участие оных во власти практически во всех мусульманских странах; см.: Robinson G.E. Can Islamists be Democrats?: The Case ofJordan // The Middle East Journal. 1997. Summer. Vol. 51. № 3. P. 373–387; TalL. Dealing with Radical Islam: the Case of Jordan // Survival. 1995. Autumn. Vol. 7. № 3. P. 139–156. На с 152 последней статьи читаем: «Кооптировать умеренных исламистов и заинтересовывать их в поддержании стабильного и демократического порядка — это лучшее решение, нежели репрессии». Обе статьи, впрочем, отличаются хорошей документированностью.
438
«Братья» участвовали в парламентских выборах, на которых получили несколько мест. Критикуя режим, когда тот казался им слишком зависимым сначала от Англии, а потом от Америки, и иногда подвергаясь по этой причине репрессиям (правда, не слишком жестоким), они оказывали ему значительную помощь в борьбе с насеристской и левой оппозицией, за что пользовались благосклонностью властей. О «Братьях» на Западном берегу реки Иордан в рассматриваемый период см.: Cohen A. Political Parties in the West Bank under the Jordanian Regime, 1949–1967. L.: Ithaca Press, 1982.
439
О жизни и деятельности Абдаллаха Аззама в 1967–1970 гг., помимо его биографии , см.: аль-Гарайбе И. Указ. соч. С. 77–79.
440
См.: Bar Sh. Op. cit. P. 36–39. В октябре 1998 г. генеральный инспектор (муракибамм) сирийских «Братьев» Али аль-Байянуни по-прежнему находился в Аммане, откуда он распространял бюллетень «Ахбар ва ара» («Новости и мнения») с выдержками из материалов арабской прессы, которым всякий раз предпосылалась небольшая редакционная статья. Али поделился с нами своими демократическими убеждениями (схожими взглядами иорданских «голубей») и выразил желание найти modus vivendi с сирийским режимом, чтобы «Братья» могли мирно заниматься своей деятельностью в этой стране (из личной беседы с автором, Амман, октябрь 1998 г.).
В апреле 1989 года на юге страны, в Маане, вспыхнули волнения, вызванные повышением цен в результате заключения соглашения с Международным валютным фондом. Как и в алжирской столице в октября 1988 года, манифестанты громили символы государственной власти, и здесь — опять же как и в Алжире — исламистское движение выставляло себя в качестве посредника по восстановлению порядка и удовлетворению части выдвигавшихся требований. За это оно будет вознаграждено в обеих странах возможностью участвовать в открытом и относительно свободном голосовании: в Алжире — государстве, управляемом армией и не вполне готовом к электоральному маневру, — ИФС одержит крупную победу на муниципальных выборах в июне 1991 года. Иорданские «Братья», действовавшие в стране, где двор достиг совершенства в политиканских играх, [441] провели в парламент 22 своих депутата, к которым добавились еще 12 «независимых» исламистов. Имея более 40 % из 80 депутатских кресел, исламисты образовали крупнейшую по численности фракцию в парламенте, но не могли контролировать правительство.
441
См.: GlasmanP.-W. Op. cit. Свидетельства, собранные автором, показывают, что королевский двор и «Братья» заранее договорились о расширении успеха последних за счет сиюминутных электоральных диспозиций. Изменение в последний момент правил проведения следующих выборов (1993 г.) позволило сократить количество депутатов из «Братьев».
Решению принять участие в выборах предшествовали дебаты внутри «Братства» между «умеренными», в большинстве своем выходцами из религиозных средних слоев Восточного берега Иордана, и «радикалами», имевшими солидную опору среди населения палестинского происхождения, особенно среди недавних беженцев и молодежи из лагерей. Первые выступали за участие в выборах и в 90-е годы превратились в горячих поборников демократии. Вторые, враждебные к выборам и в целом к концепции демократии, которую они приравнивали к безбожию (куфр),тем не менее потребовали квоты для своих кандидатов, стоило Консультативному совету (Маджлис аш-шура)«Братства» принять решение об участии в избирательной кампании. Среди «радикалов» нашлось немало проповедников, которые превратят парламентскую трибуну в кафедру для своих наставлений.
Их социально-политическая программа не содержала ни одной меры, направленной на изменение сложившихся иерархий, и прежде всего отличалась стремлением привести весь законодательный аппарат в соответствие с шариатом, а также укрепить систему религиозного образования — источник заработка для многих активистов и канал влияния на молодое поколение. Как и повсюду, первейшей функцией исламистского идеологического дискурса — помимо призывов к «морализации» власти, неизбежно испорченной из-за недостатка благочестия, и к далекому идеалу установления истинно исламского государства — являлось сплочение воедино социальных групп с несхожими интересами. В Иордании этот дискурс опирался на эффективную систему «патерналистской» опеки беднейших слоев общества. Она была представлена очень плотной сетью благотворительных ассоциаций, связанных с мечетями, больницами, диспансерами и образовательными учреждениями — от яслей до университета. В стране, где медицинские услуги были доступны далеко не всем, а социальное обслуживание развито плохо, «Братья» с их сторонниками стали играть роль одного из основных социальных предпринимателей наряду с ассоциациями, патронировавшимися королевой. Однако «Братья» обращались и к платежеспособным средним классам, предлагая платные услуги. Это помогло движению построить финансовые империи, контролировавшиеся его различными фракциями, за догматическими и религиозными спорами которых просматривалась также борьба за долю на рынке. [442]
442
См.: Аль-Гарайбе И. Муадалат фи ль-харака аль-исламийя аль-урдунийя [Равновесие сил в иорданском исламистском движении] //Аль-Хайят. 1997. 5 июля, а также запись личной беседы с автором (Амман, октябрь 1998 г.). Аль-Гарайбе различает две конкурирующие «группы интересов» среди «Братьев». Первая (так называемая «ассоциация исламского центра») контролировала исламский госпиталь в Аммане (частный и дорогой), сеть начальных и средних школ «Аль-Аркам» (не имела никакого отношения к одноименной малайской группе) и инвестиции «на сумму не менее 100 млн иорданских динаров». Она составляла базу поддержки «ястребов» внутри движения (см. ниже), которые, по словам автора, возглавляли движение в 70-е и 80-е годы. В октябре 1998 г. мы были приняты в помещении одной из этих школ Мухаммадом Абу Фаресом (см. ниже), одним из самых красноречивых представителей этого течения (договаривавшийся со мной о предстоящей беседе удостоверился перед этим, что я не еврей). Главным символом второй группы интересов (так называемой группы «исламского университета») являлся частный университет в городе Эз-Зарка. Его основал в 1994 г. и с тех пор возглавляет Исхак Фархан (см. ниже), в 1999 г. — председатель Партии исламского действия (см. ниже). Он является одной из главных фигур в «голубином» стане «Братьев», именно он контролировал движение в 90-е годы. Будучи человеком очень радушным, он принял нас в стенах университета, богатое убранство которого бросалось в глаза каждому, кто привык к аскетической обетановке студенческих городков Ближнего Востока, да и большинства европейских университетов. Альбом первого поколения выпускников (1997–1998 гг.) представлял собой прекрасное многоцветное издание в твердой обложке на глянцевой бумаге, на каждой странице которого были представлены фотографии студентов и преподавателей (по примеру частных американских колледжей). Это впечатляющая коллекция бородачей в галстуках, причем мощь бороды уменьшалась в зависимости от преподаваемого предмета (от шариата до английского языка). Здесь же — и дамы в мусульманских платках (5 из 78 — четыре студентки и одна преподавательница — сфотографировались с непокрытой головой). Среди студентов-отличников, облаченных в тоги, лишь 31 носил бородку, подстриженную по последней моде и отнюдь не свидетельствовавшую о благочестии ее обладателя. 73 лауреата снялись гладко выбритыми. Все лица студентов буквально источали здоровье: видимо, это связано с суммами, которые родители платили за их обучение (20–30 тыс. франков в год). Впечатление о состоятельности семей студентов усиливалось при виде обилия автомашин на студенческих автостоянках. Без сомнения, университет был исламским, хотя это и не следовало из его названия. В то же время он являлся частным, и это говорило о том, что «Братья» присутствовали на рынке высококачественного платного образования, конкурируя в этом с нерелигиозными учреждениями (см.: AugeJ.-C. Le public du prive: Memoire de DEA, Institut d'Etudes politiques de Paris, 1996). Наконец, на первой странице альбома приводился список членов административного совета университета. Ключевые посты в нем занимали представители «голубей» из организации «Братьев-мусульман» (а также те, кто решился на сотрудничество с режимом в 1997 г. и был исключен за это из рядов «Братства», — А аль-Акайле и Б. аль-Уммуш). См.: Джамиат аз-зарка аль-ахлийя: Аль-китаб ас-санави. Аль-фаудж аль-авваль 97/98. 1419
По этим причинам посредничество «Братьев» после весенних волнений 1989 года показалось необходимым для режима, который открыл для них двери парламента. Те же, в свою очередь, увидели в этом возможность повлиять на законодательство, чтобы институционально повысить свою роль как носителей функции посредничества и социального контроля. Вторгшись 2 августа 1990 года в Кувейт, Саддам Хусейн еще больше обострил и без того напряженную ситуацию: в Иордании, как и в других странах, он дестабилизировал исламистское движение, разрывавшееся между просаудовскими симпатиями своего аппарата и проиракскими и антизападными настроениями своих рядовых членов. Более того, многочисленные палестинские жители Кувейта в целом довольно благожелательно встретили иракскую армию, олицетворявшую для них панарабскую освободительную силу, и это мнение разделяли их соотечественники в Иордании, что создало в этой стране мощную базу поддержки Саддама Хусейна. Наконец, высадка войск коалиции на «земле двух Святых мест» окончательно настроила чувствительную к религиозной аргументации часть общественного мнения резко враждебно к Западу. «Братья», в том числе «умеренные» и просаудовски настроенные, присоединились к этой линии, встав во главе народного движения. Для короля Хусейна, имевшего прочные и давние связи с США, важнее всего было не допустить дестабилизации своей власти из-за потрясений, которыми грозила отозваться военная интервенция союзников. Впервые в истории страны он назначил кабинет министров, семь членов которого — почти треть членов правительства — были исламистами. Стратегически важные посты (Министерство обороны, МИД, МВД, Министерство информации) остались под контролем людей двора, в то время как «Братья» и их союзники получили в свое распоряжение так называемые «ближние» министерства (образования, здравоохранения, по делам религии, социального развития), что способствовало завершению опутывания общества сетью исламистских ассоциаций и позволяло «Братьям» контролировать средства госбюджета и назначение чиновников в данном секторе. [443]
443
См.: Milton Edwards В. A Temporary Alliance with the Crown: The Islamic Response in Jordan // Islamic Fundamentalism / Ed. J. Piscatori. P. 88–108. Автор дает подробное описание рассматриваемого периода.
Этот опыт участия в правительстве был коротким: когда главная опасность миновала, Ирак был повержен, а его сторонники деморализованы, 17 июня король Хусейн назначил нового премьер-министра, призванного вписать Иорданию в мирный процесс на Ближнем Востоке под американской эгидой. Этот процесс, приведший в конечном счете к подписанию 26 октября 1994 года в Вади-Араба иордано-израильского договора, был неприемлемым практически для всех «Братьев». Их не пригласили участвовать в новом правительстве, и отныне монарх постоянно выказывал недовольство их политическими взглядами: внесенные ad hocизменения в избирательном законодательстве привели к сокращению числа их депутатов-исламистов (с 22 до 16), а выборы 1997 года «Братья» бойкотировали, исключив из своих рядов тех членов организации, которые вошли во вкус власти, получив кто мандат, а кто — министерский портфель.
Участие в выборах, а затем и в правительстве подвергло суровому испытанию сплоченность движения, которому, однако, удалось — в отличие от большинства его аналогов в других странах — сохранить в рамках единой организации, «Братьев-мусульман», подавляющее большинство представителей этого течения. В отличие от «Хамаса», которому пришлось считаться с соперничеством «Исламского джихада» и возраставшей самостоятельностью «бригад аль-Кассама», в отличие от египетских «Братьев», не контролировавших радикальную «Гамаа исламийя», или от ИФС, упустившего из-под своего контроля ВИГ, в Хашимитском королевстве авторитет «Братства» оспаривали лишь мелкие группы. [444] В 1990 году несколько активистов, вернувшихся из Афганистана, где они прониклись страстностью Абдаллаха Аззама, палестинско-иорданского глашатая джихада, создали «Армию Мухаммада», в которую вступили несколько десятков заговорщиков. В начале 1991 года, когда операция «Буря в пустыне» проносилась над Ираком, они перешли к действиям, применяя военную выучку, полученную в лагерях под Пешаваром, против питейных заведений и малочисленного в Иордании христианского меньшинства. Арестованные и приговоренные к различным наказаниям, они были помилованы королем в декабре того же года. Другие мелкие группы, созданные бывшими «афганцами», фигурировали в сообщениях СМИ до 1996 года включительно, но так и не прорвались в религиозно-политическое поле, которое «Братья» заперли более надежно, чем их египетские коллеги. [445] Кроме этого «экстремистского» протеста в Иордании можно было наблюдать еще одну достопримечательность — «независимых исламистов». Само это название появилось в связи с выборами, в которых они участвовали. В действительности речь шла о нотаблях, которые, будучи подхвачены исламистской волной, рассчитывали использовать ее в своих интересах, сохранив при этом свободу маневра по отношению к «Братьям-мусульманам».
444
Если не считать Партии исламского освобождения (Хизб аттахрир аль-ислами), основанной в 1948 г. шейхом Набахани — сторонником постепенного проникновения во власть с последующим переходом к насильственным действиям. В 50-е годы в Иордании эта партия была разгромлена. Об этом движении см.: Taji-Faruki S. A Fundamental Quest…
445
Об «Армии Мухаммада» см.: Milton-Edwards В. Climate of Change in Jordan's Islamist Movement // Islamic Fundamentalism in Perspective / Ed. A. Ehteshami and A. S. Sidahmed. Boulder: Westview Press, 1996. P. 127–130. См. также: GlasmanP.-W. Op. cit.Автор упоминает об арестахв 1994 и 1996 гг. других «афганцев», обвинявшихся (не особо доказательно) в совершении и планирование терактов. Широким освещением в прессе реальных или мнимых злодеяний этих людей режим предупреждал «Братьев», что были такие границы, которые не следовало преступать.
В Иордании, как и в других странах, «Братство» объединяло в себе различные направления, располагавшиеся между двумя полюсами: неимущей городской молодежью — в основном палестинцами по происхождению, жителями лагерей беженцев и сменивших их кварталов спонтанной застройки — и набожной буржуазией, в первую очередь жителями таких традиционных городов Восточного берега Иордана, как Эс-Салт или Ирбид. При этом в рядах «независимых исламистов» не было трибуна или крупного «интеллектуала», способного мобилизовать народ на борьбу с «безбожным» режимом — источником всех бед [446] и поднять против него как улицу, так и лавочников. Хашимитская монархия действительно стремилась обласкать самых блестящих представителей этого слоя интеллектуалов: так, Исхак Фархан, видный университетский профессор палестинского происхождения, возглавляя в 1970–1973 годах сначала Министерство просвещения, а затем Министерство по делам религий, приостанавливал на этот период свою деятельность в рядах «Братства», в то время как его ведомство активно вербовало активистов и сторонников организации. Таким образом, иорданской исламистской интеллигенции было не с руки обличать власть — в отличие от интеллектуалов других стран, тем более 4Tq монархия активно апеллировала к религии в целях легитимизации своего существования. Иорданские интеллектуалы-исламисты с легкостью становились идеологами режима, заплатив за это минимальной сменой тональности, что предупреждало их переход на радикальные позиции и политически располагало «Братьев» скорее к переговорам, чем к выражению протеста.
446
Так, Мухаммад Абу Фарес, палестинец по происхождению и один из руководителей радикального крыла, выступал против любого участия в «немусульманском правительстве», хотя и допускал присутствие представителя этого течения в парламенте, которое рассматривалось как место для распространения даава — послания веры. При этом он не признавал никакой позитивной ценности за понятием «демократия» (см.: Абу Фарес М. Аль-мушарака би ль-визара фи ль-анзыма аль-джахилийя [Участие в правительстве при режимах джахилийи]. Амман, 1991). Напротив, Исхах Фархан выступал за участие исламистов в правительстве, но на определенных условиях, ибо «любой вклад, который помогает устранить несправедливость, установить справедливость и расширить сферу реформирования общества, намного лучше, чем политическая изоляция». Он также считал, что «демократия» является «западной концепцией», но что использовать ее дозволительно и «не противоречит основополагающему принципу шура («совещательности») в исламе». См.: Farhan I. The Islamic Stand towards Political Involment (with Reference to the Jordanian Experience). Amman: Dar el Furqan, 1997. Большая «теоретическая дистанция» между позициями двух видных представителей «Братьев-мусульман» показывала также, насколько трудно было последнему сформулировать мобилизующую идею, которая предполагала бы разрыв с существовавшим порядком.
Эта доминировавшая доктринальная гибкость не помешала, однако, возникновению острых дискуссий внутри движения. Так, с 1989 года в нем сформировались две противоборствовавшие линии. Против «голубей», выступавших за участие в выборах и слияние с политическим истеблишментом, возвысили голос «ястребы», вдохновленные писаниями Сайида Кутба. Для иорданских «Братьев-мусульман» главная трудность заключалась в способности удерживать в рамках единой организации эти противоречивые направления, выражавшие интересы различных социальных слоев, несмотря на центробежные силы, толкавшие лидеров из числа религиозной буржуазии к слиянию с системой, а тех, кто опирался на неимущую городскую молодежь, — к радикализации. С одной стороны, сосуществование этих двух направлений, каждое из которых имело возможность заблокировать функционирование организации, обуславливало некоторую инертность движения, а с другой — раскол обрек бы его на незавидную судьбу сестринских организаций в остальных частях арабского мира, которые боролись между собой за контроль над религиозным полем к вящей радости «безбожной» власти.
Первая лазейка из трудной ситуации была найдена в создании в 1992 году исламистской партии, юридически признанной в этом качестве под названием Фронта исламского действия (ФИД). Возглавляемая бывшим министром Исхаком Фарханом, одним из наиболее видных «голубей» и будущим президентом частного университета в Эз-Зарке, она стремилась к полноценному участию в политической жизни, тогда как «Братство» по-прежнему видело цель своей деятельности в религиозном наставничестве и осуществлении социального контроля Партия также взяла на вооружение демократический лексикон и объявила себя открытой как для мужчин, так и для женщин, [447] в то время как «Братство» оставалось враждебным политической концепции, чуждой священным текстам, и не принимало в свои ряды женщин. Однако это желание играть роль во властных институтах было охлаждено манипуляциями с процедурой голосования, устроенными властями в 1993 году, а также подписанием в 1994 году мира с Израилем. С этого момента участие в институтах власти могло выглядеть как санкция на «позорный мир с евреями», неприемлемый для большинства исламистов. Давление со стороны рядовых членов партии вынудило ее бойкотировать выборы 1997 года, хотя ее лидер ранее заявлял, что ФИД примет в них участие. Таким образом, в тот момент, когда больной монарх уже напрямую не занимался делами страны, иорданское исламистское движение столкнулось с ростом напряженности между прагматичной элитой — выходцами из средних классов, желавших участвовать в политической игре и создавших с этой целью ФИД, — и рядовыми исламистами, которые оговаривали участие в выборах идеологическими условиями.
447
Иорданский Фронт исламского действия имел некоторые черты сходства с Партией центра (Хизб аль-васат), проект которой был разработан в 1995 г. молодым поколением египетских «Братьев-мусульман».