Джихад. Экспансия и закат исламизма
Шрифт:
Жизненный путь Халеда Келькаля, чьим исключительным социологическим портретом мы располагаем, показывает, как юноша из предместья, родившийся в 1971 году в Алжире и выросший во Франции, не принятый — по его словам — своими товарищами по «престижному» лицею как «единственный араб», начинал ощущать себя «в своей тарелке» лишь в «окружении улицы и воров», тем более что в квартале, где он жил, «70 % молодежи занималось воровством». Когда тюрьма положила конец этим похождениям, он вновь открыл для себя свою религию благодаря «брату-мусульманину», сидевшему с ним в одной камере. Его возвращение к исламу станет для него поводом примкнуть к новому сообществу, которое пришло на смену банде «воров», но в то же время не принимало наглых людей Запада, чья «христианская религия (…) была всего лишь ложной религией». Первая половина жизни Келькаля, как он рисовал ее в разговоре с социологом, беседовавшим с ним в 1992 году, напоминала знаменитую автобиографию Малькольма Икс, с которой молодых мусульман из французских предместий познакомил фильм Спайка Ли, широко распространявшийся на видеокассетах исламистскими ассоциациями. То же разочарование способного ученика, то же скатывание на путь преступности, та же встреча с исламом в тюрьме и вслед за этим — то же ощущение «искупления». [390] Многочисленные социологические исследования по исламу во Франции, проведенные в 90-х годах, свидетельствуют, что подобный жизненный путь, не являясь нормой, не представлял собой и исключения в условиях спада антирасистских движений предыдущего десятилетия социальное неблагополучие привело некоторых молодых людей к реисламизации, которая переживалась ими как разрыв с окружающим миром. [391] Этот разрыв иногда выражался в вербальном насилии, например через «исламский рэп», или находил выход в политике в форме участия в одной из исламистских организаций, таких как Мусульманская молодежь Франции (ММФ), связанная с СИОФ, или Союз молодых мусульман (СММ), активно действовавший в регионе Рона-Альпы. [392] Но он никогда не выливался ни в политическое насилие против конкретного врага, ни в терроризм на французской земле. Социальное движение исламистской направленности, зарождавшееся в пригородах в первой половине 90-х годов, отвергало этот путь.
390
См.: Kepel G. A l'ouest d'Allah. P. 55–56. Малькольм, одаренный ученик, хотевший выучиться на адвоката, услышал от своего белого учителя, с которым поделился планами на жизнь, что для чернокожего специальность строителя более всего
391
См.: Khosrokhavar F. L'islam desjeunes. P.: Flammarion, 1997.
392
Об этих движениях см.: A l'ouest d'Allah. См. также: CesanJ. Musulmans et republicains. Bruxelles: Complexe, 1997. В книге приводятся высказывания молодых активистов этих движений.
Как это имело место в случае «марракешской сети», Келькаль пришел к терроризму после социализации за пределами родины. В конце своего интервью 1992 года он сказал: «Я хотел бы только одного — уехать из Франции. Да, навсегда. Куда? Конечно, вернуться к себе в Алжир. Здесь мне места нет» [393] ». И действительно, в 1993 году он уехал в Алжир: началась гражданская война и с нее он возвратился «фанатиком», как охарактеризовала его на процессе тогдашняя подруга нашего героя. В своем квартале он стал организовывать просмотры видеокассет ВИГ. Али Тушан, которого «эмир ВИГ» назначил представителем группировки в Европе и который проживал в Голландии, считал, что Келькалю можно доверить самые рискованные поручения. Тем временем ВИГ создала три ячейки (в Лионе, Париже и Лилле), в которых, наряду с активистами, специально приехавшими из Алжира, подвизались молодые французы. На основе этих ячеек был образован канал связи между алжирским руководством и кругом молодежи из французских предместий. Из той неполной информации, которой мы располагаем, [394] представляется, что совершение терактов было делом рук этих ячеек, действовавших по указаниям Али Тушана.
393
См.: Kepel G. Reislamisation et passage. P. 108–109. В этой статье опубликованы выдержки из интервью Келькаля.
394
На момент публикации книги следственные действия по данному делу еще не были завершены (Примеч ред)
Таким образом, ниточки террористического насилия во Франции в 1995 году тянулись к заказчикам за границу и опирались на поддержку организаций, в которые входили некоторые молодые исламисты из предместий. Таким образом, несмотря на участие нескольких десятков из них во всей этой скоординированной террористической операции, она не была связана с более широким движением реисламизации, которое происходило в тот период в этой среде. Его организации и лидеры держались в стороне от алжирских дел Террористические операции не ставили своей целью поднять молодежь на восстание, но стремились использовать отдельных ее представителей для нанесения ударов по французскому государству во имя алжирских политических интересов. Провал этой попытки, ликвидация подпольных сетей и катастрофический имидж воинствующего исламизма, созданный во французском обществе террористической волной, сильно помешал дальнейшему развитию движения во Франции среди молодежи магрибинского происхождения. Так, представлявшие его организации, стремившиеся возглавить социальное движение исламистской направленности, столкнулись с непосильным для них давлением и встали перед дилеммами, которые они не смогли разрешить. Прежде всего доверие к ним со стороны французских властей, перед которыми они выставляли себя гарантами общественного порядка, способными осуществлять религиозный патронаж над молодежью, сильно пошатнулось: они оказались неспособными предотвратить переход к терроризму отдельных лиц, пусть немногочисленных, но вращавшихся вокруг этих организаций. Общинный контроль, который они брались обеспечить, оказался неэффективным или малопродуктивным в ситуации, когда общественному порядку был брошен серьезный вызов. Более того, события 1995 года вызвали массовое осуждение французского населения магрибинского происхождения. Люди возмущались терактами, повлекшими человеческие жертвы, и не соглашались с тем, чтобы исламская вера служила оправданием террора; к тому же подобное насилие грозило разрушить с таким трудом налаженные связи иммигрантов из Магриба и их детей с французским обществом в тот момент, когда, несмотря на все прежние трудности, интеграция стала обретать черты реальности. [395] В результате от исламистских организаций, борьба которых за ношение платка в школе прежде могла вызывать определенные симпатии, отвернулись те, кто отныне видел в них виновников смуты, грозившей перерасти все границы. Наконец, в глазах самой молодежи из бедных кварталов, восхищавшейся Халедом Келькалем и возмущавшейся обстоятельствами его гибели, безысходность насилия не создавала стимула к тому, чтобы вновь вставать на этот путь. Более того, исламистские организации столкнулись с проблемой доверия к ним со стороны собственной паствы, так как даже старейшие из них за десятилетие своего присутствия не сумели реализовать свой социальный проект. Успехами конца 80-х годов они были обязаны тем, что к тому времени активность движения беров и антирасистской организации «SOS Racisme» — много обещавших, но мало что выполнивших из обещанного, — сошла на нет. Воспользовавшиеся общемировым развитием процесса реисламизации, достигшего своего пика в 1989 году, они заработали политические дивиденды на «делах о платке», на борьбе с токсикоманией и на создании институтов по подготовке имамов (которые позволили им получать пожертвования из стран Аравийского полуострова). Но, несмотря на это обещающее начало, их, как и светские антирасистские движения, на смену которым они пришли, постигли те же неудачи: в конечном счете они не смогли предложить ничего существенного в плане облегчения социальной интеграции, доступа на рынок труда и карьерного роста. Общинный дух, который они защищали, свелся к религиозной сакрализации замкнутой жизни в кварталах. Сам исламистский дискурс, ставший очень модным в начале 90-х годов благодаря нескольким харизматическим проповедникам (сумевшим соблазнить также отдельных профессоров, журналистов и духовных лидеров), утратил притягательность новизны и не мог опираться на социальную базу. Это разочарование стало особенно ощутимым с того момента, когда Союз исламских организаций Франции (СИОФ), который сделал свои ежегодные конференции, проводившиеся в Бурже на Рождество, символом собственной влиятельности — на эти встречи, широко освещавшиеся в прессе, собирались тысячи молодых мусульман, — был вынужден с 1997 года отказаться от их проведения в установленный день. [396] Количество их участников сократилось, а затраты на организацию мероприятия стали слишком высокими. К тому времени во главе организации встали деятели марокканского происхождения, дискурс которых своей исключительной умеренностью [397] способствовал размыванию имиджа этой организации, как и Национальной федерации мусульман Франции (НФМФ), которую также возглавляли лидеры, пользовавшиеся симпатиями Рабата.
395
См.: TribalatM. Faire France. P.: La Decouverte, 1996. Труды автора, посвященные этому вопросу, основаны на демографических данных.
396
См. интернет-сайты СИОФ и ее дочерней молодежной организации ММФ, которой была поручена организация предрождественских конференций в Бурже. В конце 1999 г. сайт ММФ закрылся.
397
В коммюнике от 26 октября 1999 г. СЙОФ рассматривал перспективу создания Организации мусульман Франции, призванную объединить общину. В коммюнике говорилось, что для последней «сотрудничество с государством не исключено. Напротив, таковое даже желательно при условии, что государство будет избегать всякого вмешательства, гарантирует для общины свободу принятия решений и не будет навязывать ей организационной модели или мешать ее деятельности. Заявления на сей счет г-на министра внутренних дел звучат достаточно обнадеживающе» {sic!).
События 1995 года во Франции сыграли решающую роль в трансформации исламистского движения, как это произошло в том же году в еще большем масштабе в Алжире и Египте: переход к терроризму и его крах отрезали наиболее радикальные группировки от неимущей городской молодежи, от имени которой они надеялись выступать, и нанесли ущерб ее союзу с интеллектуалами — выходцами из набожных средних классов. У последних, имевших собственные организации, не осталось иного выбора, кроме как перейти ко всё более «демократическому» и «либеральному» дискурсу — лишь так они могли, будучи ослаблены, выторговать для себя место в политической жизни страны, поскольку их радикальная опора рассыпалась в прах. Прошло время громких акций протеста против системы, каковыми в начале десятилетия являлись агитационные кампании за право ношения мусульманского платка в школе. Ниже мы увидим, как эта новая стратегия вписалась в общую логику развития исламистских движений на исходе 20-го столетия.
Глава 8
Усама бен Ладен и Америка: Между терроризмом и большим спектаклем
В своем законченном — и получившем наибольшую известность благодаря СМИ — виде переход к терроризму «салафитско-джихадистского» движения, зародившегося в 80-х годах в Афганистане, нашел бесспорное воплощение в фигуре Усамы бен Ладена. Возведенный американским правительством в ранг мирового врага номер один, он стал — независимо от конкретных деяний, вмененных ему в вину, — звездой этакого голливудского «фильма катастроф», в котором играл роль «плохого парня» (badguy), [398] гарантируя популярность посвященным ему телевизионным программам, журналам, книгам и интернет-сайтам и служа оправданием для некоторых шагов американской политики. Как и шейх Омар Абдель Рахман, но в несоизмеримо большем масштабе, он стал символом разрыва союза между США и саудовским консервативным салафизмом, с одной стороны, и «джихадистами» — с другой, разрыва, повлекшего за собой распад исламистского движения. Бен Ладен мобилизовал «под свое имя» часть радикально настроенной неимущей городской молодежи — о чем свидетельствовали демонстрации в его поддержку, прошедшие в Пакистане в 1998 году, [399] — и мог рассчитывать, помимо собственного состояния, на субсидии от некоторых спонсоров, сколотивших себе состояния на Аравийском полуострове. Тем не менее еще не факт, что он как представитель данного течения стал позитивной фигурой, с которой буржуазия и набожные средние классы могли бы себя отождествить (при всем их восхищении героем, дразнящим Америку) в Саудовской Аравии, где не было ни одного героя, но где процветание всех, кто пользуется благами системы, по-прежнему держалось на присутствии «джи аи» на «земле двух Святых мест».
398
По мнению Милтона Бирдена, высокопоставленного офицера ЦРУ в отставке, отвечавшего за оказание помощи афганскому джихаду, а позже работавшего резидентом ЦРУ в Судане, отношение к Бен Ладену со стороны американской юстиции и СМИ страдали упрощенным подходом: «Проводить связь между ним и любым террористическим актом, произошедшим за истекшее десятилетие — значит наносить оскорбление большинству американцев. И конечно, это не вдохновляет наших союзников на то, чтобы серьезно относиться к нам в данном вопросе». См.:pages/fronline/shows/binladen/interviews/bearden.html. Среди публикаций, посвященных этому персонажу (которые начинают появляться в момент написания этих строк, т. е. в конце 1999 г.) выделяется толстый том Иосифа Бодански (см.: Bodansky Y. Bin Laden: The Man who Declared War on America. California Prima Publishing, 1999). Автор — эксперт по делам разведки при Палате представителей американского конгресса — наряду с массой точных и достоверных данных, приводит много непроверенных сведений (не ссылаясь при этом ни на один источник), а его общие выводы выглядят фантастичными и связанными с некими конкретными интересами. И. Бодански регулярно критикуют радикальные исламистские «перья» (см. рецензию на его книгу, опубликованную 27 и 29 сентября 1999 г. суданцем Абдель Ваххабом аль-Эфенди в газете «Аль-Кодс аль-Араби» под заголовком «Он лжет в среднем пару раз в каждой фразе»), а также интернет-сайт «Azzam Brigades».
399
Среди других предметов народного «лубка», посвященного Бен
Родившийся в 1957 году, он являлся одним из 54 сыновей и дочерей Мухаммада бен Ладена. Его отец, выходец из семьи каменщиков из Хадрамаута (региона на юге Йемена), в 30-х годах эмигрировал в Саудовскую Аравию. Еще в юности он был принят в королевский дом и сумел обратить на себя внимание. Это стало началом его головокружительной карьеры, сравнимой с жизненным путем другого «низкорожденного» — сына врача короля Фейсала, будущего миллиардера Аднана Хашогги. Сумев очаровать монарха своими талантами как строитель королевского дворца, он благодаря своему фавору стал крупнейшим в королевстве — и одним из первых на Ближнем Востоке — подрядчиком общественных работ. Глава семейства Бен Ладенов получил эксклюзивную концессию на расширение и содержание Большой мечети в Мекке [400] — главной святыни ислама, — а также всех автодорог, напрямую связывавших ее с основными саудовскими городами. Великолепное шоссе, проложенное из Джидды в Мекку через горы Таифа, этом пути всех паломников, быстро создало ему деловую репутацию и стало символом его профессии. На момент своей гибели в результате несчастного случая в 1968 году его состояние исчислялось в 11 млрд долларов. Рекламный щит компании «Бен Ладен» [401] — несмотря на одиозный отныне характер, приданный этому имени Усамой, — и сегодня еще часто является первым, что замечает пассажир из иллюминатора своего самолета: он красуется над оградой аэропорта. Дети Бен Ладена с самого раннего возраста учились и воспитывались вместе с саудовскими принцами, невзирая на незнатное происхождение и йеменские корни их отца, который компенсировал эти недостатки крупными капиталовложениями в религиозную сферу: в каждый сезон паломничества он, как это было заведено в королевской семье, накрывал столы для улемов и знатных персон всего мусульманского мира, руководителей исламистских движений всей уммы. Таким образом, Усама находился в контакте с этой средой и был вхож в коридоры ваххабитской власти. Будучи студентом инженерного факультета Университета имени короля Абд аль-Азиза в Джидде, он слушал лекции, которые в рамках обязательных религиозных дисциплин читали Мухаммад Кутб (брат Сайида Кутба) и Абдаллах Аззам — будущий глашатай джихада в Афганистане. Пору зрелости он встретил молодым миллиардером, для которого мир идей и размышлений виделся через призму доктрины «Братьев-мусульман» и салафизма в его саудовской интерпретации. После вступления Красной Армии в Кабул в декабре 1979 года он при посредничестве «Джамаат-и ислами» совершил вояж в Пешавар, где встретился с лидерами исламистских партий афганских моджахедов. Сидя с ними за семейным столом, он интересовался условиями жизни беженцев и тем, какую поддержку мог бы им оказать. До 1982 года Усама занимался сбором средств в поддержку афганского джихада, став одним из самых горячих его сторонников в Саудовской Аравии. В том же году он с целой инфраструктурой переселился в Афганистан. Двумя годами позже он учредил в Пешаваре первый гостевой дом для арабских «джихадистов» в сотрудничестве со своим бывшим профессором Абдаллахом Аззамом, который создал Бюро обслуживания. Вдвоем они проделали огромную работу по привлечению и благоустройству тысяч добровольцев, начинавших прибывать в Афганистан. Среди них были саудовские отпрыски, для которых джихад в Афганистане был чем-то вроде летнего лагеря, исламисты-революционеры, вышедшие в том году из египетских застенков, алжирские «буялисты», недавно ставшие партизанами и бежавшие от репрессий. Позже к ним присоединились и несколько юнцов из французских предместий (некоторые из них примут участие в терактах 1994 и 1995 годов). В то время всех их принимали с почестями: саудовскому истеблишменту, к которому Бен Ладен и Аззам были близки, святое дело джихада давало возможность удержать под контролем потенциальных возмутителей спокойствия, отвлечь их от борьбы против существующих режимов в мусульманском мире и «большого» союзника — США, вывести их из-под иранского влияния. Цель США была ясна: «джихадисты» сражались против советской «империи зла», освобождая американских «парней» на Ближнем Востоке от необходимости рисковать своими жизнями, а счет оплачивали нефтяные монархии к радости американского налогоплательщика. Тем не менее саудовские спецслужбы, видимо, довольно быстро стали следить за тем, чтобы египетские или алжирские радикалы не слишком близко общались с отпрысками из хороших семей полуострова — что, впрочем, не помешало братанию и завязыванию взаимных контактов, возобновленных в последующее десятилетие.
400
В 1979 г. один из братьев Бен Ладенов, Махрус, вызывался в полицию после штурма Большой мечети в Мекке группой заговорщиков во главе с Джухайманом аль-Утайби. Грузовики Махруса въезжали и выезжали из здания мечети, не подвергаясь досмотру, и участники воспользовались этим, чтобы проникнуть на территорию святыни. Однако, с другой стороны, силы правопорядка (и их французский советник) при очистке территории мечети от заговорщиков не смогли обойтись без услуг группы ВТР, так как только у Бен Ладенов имелись подробные планы мечети. См. «About the Bin Laden Family» по адресу в Интернете: http://www.pbs.org/wgbh/pages/frontline/shows/binladen/who/family/html.
401
В египетском филиале компании, возглавлявшемся братом Усамы, Абдель Азизом, трудилось 40 тыс. рабочих и служащих. Это была самая крупная частная компания на территории Египта. См.: About the Bin Laden Family.
К 1986 году Усама бен Ладен создал собственные лагеря уже в самом Афганистане. Его богатство и щедрость, простота манер, личное обаяние и храбрость на поле боя породили настоящую легенду вокруг его имени. К 1988 году он составил базу данных на «джихадистов» и Других добровольцев, проходивших через его лагеря. Так было положено начало организационной структуре, возникшей вокруг информационной картотеки, арабское название которой — аль-каида(букв.: «база») станет известным десятилетие спустя, когда американская юстиция квалифицирует ее как сверхсекретную террористическую сеть, а сам Бен Ладен будет обвинен в «заговоре». Согласно различным источникам, в то время он порвал с Аззамом по причинам, не проясненным по сей день, [402] а год спустя тот погиб в результате нераскрытого покушения. Саудовский режим начал опасаться этой неконтролируемой личности, приобретшей репутацию человека, который хотел повсюду распространять джихад. В том же, 1989 году он был задержан в королевстве, откуда собирался в очередной вояж, и лишен паспорта.
402
По мнению многих наших собеседников, Аззам, действуя в согласии со своими саудовскими заказчиками, хотел, чтобы «джихадисты» не выходили за пределы Афганистана, тогда как Бен Ладен был сторонником интернационализации джихада. Эта версия не подтверждается при анализе текстов и проповедей Аззама: в них он призывает к переносу сражения на все территории, над которыми, по его мнению, необходимо восстановить суверенитет ислама.
За несколько месяцев до вторжения Ирака в Кувейт в июне 1990 года фанфаронство Саддама Хусейна, которого «салафиты-джихадисты» всё еще клеймили как светского «вероотступника», [403] так встревожило Бен Ладена, что он предложил монархии услуги «джихадистов» его «базы» для защиты границ. Но когда король Фахд, носивший титул «служителя двух Святых мест», призвал на помощь войска международной коалиции во главе с США, Усама присоединился к враждебным по отношению к ним кругам, сплотившимся вокруг шейхов Ауды и Хавали. Попав под подозрение режима, он сумел благодаря семейным связям бежать в апреле 1991 года за границу (в Пакистан, затем в Афганистан и, наконец, в Судан к Хасану ат-Тураби, где обосновался к концу года).
403
В исламистских кругах баасистский режим Ирака, опиравшийся на светскую панарабскую идеологию, третировался как «безбожный» и «вероотступнический». Во время ирано-иракской войны 1980–1988 гг. консервативные арабские государства Аравийского полуострова прекратили нападки на режим Саддама Хусейна, с которыми, напротив, активно выступал хомейнистский Иран. После вторжения в Кувейт и прибытия «крестоносных» войск международной коалиции на землю Саудовской Аравии «салафиты-джихадисты» и иракский режим объединились в своей враждебности к саудовскому режиму.
Именно с этого времени начался большой поворот в жизни человека, которому предстояло стать врагом номер один Соединенных Штатов. Как и многие другие исламистские активисты, обласканные саудовской системой в 80-е годы, он радикально порвал с ней и ее американским покровителем во время войны в Заливе, ускорившей раскол внутри движения. Осев в Судане, куда вскоре в поисках убежища приехали тысячи «джихадистов» Афганистана, он присоединился к коалиции разношерстных сил, которых Тураби пытался в то время сплотить воедино с помощью четырех Арабо-мусульманских народных конференций, проходивших в Хартуме с 1991 года. Собирая вокруг себя всех (панарабистов, «Братьев-мусульман», радикальных исламистов и даже — одно время — руководителей ООП), кого объединяло озлобление против операции «Буря в пустыне» и военной победы американцев, Тураби помышлял о создании полюса, враждебного саудовской и вообще консервативной концепции мирового исламизма, извлекая при этом выгоду из послевоенных расколов и шатаний. Одновременно Бен Ладен способствовал выезду из Пакистана «джихадистов», ставших там нежелательными элементами. Он помогал им оплачивать дорогу, иногда предоставляя работу на своих предприятиях, действовавших во многих странах мира. Кроме Судана, многочисленные активисты прибывали также в Йемен — страну, из которой происходила семья миллиардера и которая могла стать опорным пунктом на полуострове для дестабилизации соседней Саудовской Аравии. Там возникло мощное исламистское движение, [404] но в целом оно было чуждо тем целям, которые ставил перед собой Бен Ладен.
404
В 1992–1993 гг. ветераны Афганистана из числа йеменцев и иностранных граждан приняли участие в выступлениях против Йеменской социалистической партии, которая тогда еще контролировала южную часть страны (в мае 1990 г. Южный и Северный Йемен воссоединились). Их лидер Тарик аль-Фадли, отбывавший заключение в Адене, обвинялся в поддержании постоянных контактов с Бен Ладеном, находившимся тогда в Хартуме. О йеменском исламизме — который не представляется возможность проанализировать в рамках данной книги — см.: GrosgunnJ.-M. La contestation islamiste au Yemen // Exils et royaumes… P. 235–250; Monet P. Reislamisation et conf-lits religieux a Aden: Memoire de DEA, IEP de Paris, 1995; Dresch P.; HaykelB. Stereotypes and Politicals Styles: Islamists and Tribesfolk in Yemen // International Journal ofMiddle Eastern Studies. 1995. Vol. 27. № 4; MermierF. L'islam politique аи Yemen ou la Tradition contre les traditions? // Maghreb-Machrek. 1997; StiftlL. The Yemeni Islamists in the Process of Democratization: Le Yemen contemporain / Sous la dir. de R. Leveau, U. Steinbach. P.: Karthala, 1999. P. 247; RougierB. Yemen 1990–94: La logique du pacte politique mise en echec // Le Yemen contemporain. P. 112–114. В последней статье описываются деятельность Т. аль-Фадли и его отношения с Бен Ладеном.
В этой ситуации первый фронт борьбы против США был открыт в Сомали. В 1992 году, после гражданской войны, долго терзавшей эту страну Африканского Рога, здесь высадились войска новой международной коалиции под руководством американцев для проведения под эгидой ООН операции под названием «Restore Hope» («Возвращение надежды»). Исламистские круги выступили с осуждением агрессии, которая, по их мнению, имела целью укрепить влияние Запада в этом регионе, соседствующем с Ближним Востоком, и создавала угрозу для Судана. [405] Ветераны афганского «джихада» приняли участие в военных действиях, в ходе которых в Могадишо 3 и 4 октября 1993 года погибли 18 американских военнослужащих. В итоге операция потерпела фиаско, войска коалиции убрались восвояси, увозя с собой в пластиковых мешках тела убитых «джи аи», и их уход был отпразднован врагами Америки как ее поражение. Впоследствии США возложили ответственность за гибель своих солдат на организацию Бен Ладена, хотя сам он, будучи рад их гибели, подтвердил свою причастность к ней лишь косвенно. [406]
405
См.: HubandM. Warriors of the Prophet. Boulder: Westview Press, 1998. P. 37. В книге приводится текст беседы автора с Баха ад-Дином Ханафи — одним из идеологов внешней политической стратегии суданского режима.
406
См.: Ibid. P. 40. См. также: Indictment, US Government. 1998. 4 November. //alqaeda.html; Declaration dejihad. 1996. 23 aout (см. ниже).