Джон Фаулз. Дневники (1965-1972)
Шрифт:
Во всяком случае с архитектурной точки зрения Пальма красивее Малаги. Это быстро растущий город, что необычно для Испании; интернациональный город и, учитывая испанский строй, международный фашистский город. Повсюду богатые бельгийцы, французы, немцы — видно, что они в восторге от этого солнечного места. Политически городом управляют Церковь и фалангисты, а финансово — барселонские евреи — les chouettes[53], крючковатые носы. Для Европы — это Майами, крупный и дешевый туристический центр.
Можно сказать, тут сосредоточена энергия праздности, забота города — производство развлечений. Социальные отношения тут безобразны.
Вилла Кончиса мила,
Утомительность натурных съемок — фильмы, подобно нашему, традиционно требуют огромного количества техники. На подготовку крошечной сцены уходит, по меньшей мере, полчаса; возня с аппаратурой, сбор зазевавшихся участников занимает почти все это время, а сама съемка — считаные минуты. Глупо, когда рамка оказывается важнее картины.
Первый день съемок Майка Кейна. Хорошее впечатление от его работы — безукоризненная точность, какой никогда не встретишь у любителя. Мне дали возможность сыграть с ним в одной сценке[54], так что теперь я могу судить. Конечно, мне было известно, что надо делать, но при работающей камере все совсем иначе.
Майк Кейн потом сказал; «Всегда кажется, что ты держишься и говоришь неестественно. Надо просто найти способ одурачить публику и заставить ее поверить в органичность твоей игры». Он далеко не дурак, в том что касается его профессии, и его поведение в перерывах между съемками, когда у него поминутно просят автографы и фотографируют, подтверждает это.
Анна Карина с нами — хорошенькая и живая, но создается впечатление, что ее поведение bentrovato[55]. Ее живость, как аромат хороших французских духов — безумно соблазнительных, но не дающих забыть об их цене. Ледяные глаза выдают ее скандинавское происхождение. Однако она будет приковывать к себе внимание в каждой сцене, а именно это нам и нужно.
Пьем на прощанье с Гаем. Его сыну нужно возвращаться в школу, но мальчик настолько покорен процессом создания фильма, что вымолил у родителей согласие остаться до конца съемок в качестве мальчика на побегушках. «Если он хочет серьезно заняться нашим делом, то должен начать с самого низа», — говорит Гай. Я же не уверен, что это лучший путь к профессии режиссера. «Опыт, — продолжает Гай, — опыт — это все». Такой взгляд отражает весь идиотизм киноиндустрии. Они верят, что хорошему режиссеру знание технических средств производства важнее общей культуры. Как будто само искусство не доказывает противного.
14 октября
«Любовница французского лейтенанта». Написал примерно три четверти романа и, как всегда, полон сомнений. Кажется, я претендую на слишком многое. Хотя писать — в радость. Перед сном читаю «Балканскую трилогию» Оливии Мэннинг. Очень хороша, нечто вроде Во в утонченном женском варианте; удивительно здравая, очень английская и сдержанная по стилю проза. Никакого анализа характеров — только поступки и слова самих героев; те сравнения и метафоры, какие есть в книге, замечательно точные и яркие: так зимний день в Бухаресте «цветом напоминает синяк». Никакой явной иронии. Это действительно пример nouveau roman[56] и великолепный образец английского романа двадцатого века в духе Форстера. Часть меня стремится писать так. Разрываюсь между желанием писать как англичанин и, напротив, восстать против такой манеры.
27 октября
Закончен первый вариант романа.
28 октября — 7 ноября
Новая квартира в Хемпстеде[57]. Небольшая, красивая, все новое — мы здесь первые жильцы, но она так далеко от нашей фермы, что такое расстояние даже трудно вообразить. Однако приятно вновь оказаться в центре этого района, где через дорогу жила Эдит Ситуэлл[58] и располагалась библиотека, хотя дома выросли на месте прежних конюшен. За прошедшие пятнадцать лет здесь многое изменилось — появились бутики и модные молодые люди. Но кое-что сохранилось — места и знакомые лица. Я рад, что нам удалось узнать Ноттинг-Хилл-Гейт, но еще более рад тому, что мы вернулись сюда.
«Персона» Бергмана. С каждым его новым фильмом становится все яснее: он лучший современный режиссер. Образец экономности — и при ограниченных использованных средствах та же точность, что в фугах Баха. Два ракурса, одно место действия, минимум обстановки; простой монтаж, сдержанное движение камеры. Манера почти японская, и в то же время фильм явно вырос из искусства Северной Европы. Уверен, со временем Бергмана приравняют к Ибсену и Стриндбергу; и если нам суждено когда-нибудь иметь настоящий английский кинематограф, то придется ориентироваться на его пример.
«Война окончена» Рене[59]. Еще один хороший фильм.
8 ноября
У нас асфальтируют дорогу. Печально, что не будет старого проселка, но ездить по нему можно было только на первой скорости.
9 декабря
Неожиданно повалил снег, и сильно похолодало. До сих пор даже на почве заморозков не было. Впервые мы увидели здесь снег. Очень красиво — снег verglas[60], он покрыл инеем ветви и стволы деревьев. Украшены даже самые маленькие веточки; они обледенели, а сверху присыпаны снегом, создавая восхитительную матовость. Холод вызвал необычную миграцию птиц: восьмого и девятого они со скоростью 50–100 ярдов в минуту летели в направлении Корнуолла и Северной Ирландии. Среди них больше всего жаворонков — сегодня от девяти до десяти часов утра они тянулись непрерывным потоком. А также сотни певчих дроздов, дроздов-белобровиков, много дроздов-рябинников, были и скворцы (хотя их основная масса пролетела ближе к закату), а также черные дрозды. К морю направились крупные стаи зеленых ржанок. Своего пика миграция достигла к одиннадцати часам утра; вечером, за исключением скворцов, пролетали только отставшие птицы. Я не мог работать, остро чувствуя странное родство с птицами — всегда его чувствовал, но здесь это усилилось. Я простоял оба утра, наблюдая за этим странным потоком живых существ, летящих над фермой и Андерклиффом.
Видел также на кусте снегирей — семь самцов и одну самочку; в снежное время они не так боязливы. Прилетели поклевать ягоды на бересклете. Еще видел лису — она стояла всего в нескольких ярдах от меня, рыжий мех на спине пылал огнем, а брюшко казалось еще белей от близости снега. Этот отраженный от снега свет великолепен, лучше — только крылья чаек: их белизна совершенна. Склон за фермой, поросший ясенем и колючим кустарником, словно возник из сказки — нет сравнения, чтоб описать подобную красоту. Просто чудо — каждая веточка будто из хрусталя; когда видишь эти нежные хитросплетения, вновь превращаешься в ребенка. А море совершило нечто невероятное, обрело новый цвет — серо-голубой с бронзовым отливом.