Джон Френч - Ариман: Неизмененный (Ариман)
Шрифт:
— До чего иронично и ничтожно.
— На самом деле это очень важно. Один такой осколок направил Аримана на его стезю и зажег огонь второй Рубрики у него в разуме. Ариман полагает, что спасает свой легион, но это не так.
— И вновь — подобный конец я могу только приветствовать.
— Он не спасет его, поскольку эта вторая Рубрика возведена на ложном фундаменте, фундаменте, взятом из моих трудов, из собственных воспоминаний Аримана и из того, что ты зовешь Атенеумом.
Впервые с тех пор, как она присела у костра, Иобель пробрал озноб.
— Ты
— Да. Атенеум был потоком знаний, вытекающих из всей моей сущности. Я не подозревал о его существовании долгое время, но часть меня, один отбившийся осколок моей души нашел его. Слабое и оборванное существо, но все еще хитрое и проницательное. Он воспользовался Атенеумом, чтобы изливать секреты в бытие. Через те секреты он привлек последователей, которые жаждали его знаний. Я воспользовался им, чтобы сотворить тебя. Через тебя Ариман узнал об Атенеуме, а затем отправился на его поиски. Получив его, он стал слушать его. Он считал, будто заглядывает мне в душу. Ошибка, за которую ты едва ли стала бы винить его. Как-никак, инквизитор, ты и сама верила в то же самое, причем куда дольше.
Иобель замерла совершенно неподвижно, не сводя глаз с одной точки, но мысленно она вспоминала Ордо Циклопес. Орден инквизиторов, посвятивших жизни защите человечества от тайн Тысячи Сынов. Все было построено на знаниях, взятых у Атенеума Калимака.
Алый Король неспешно кивнул.
— Вот, — сказал он. — Вижу, теперь я заинтересовал тебя. Ты начинаешь видеть, к чему я клоню. Тебе больно? Откровения способны на такое, когда ломают наше мировоззрение.
— Но знания, исходившие от Атенеума, были правдой.
— Верно, были. Куда проще манипулировать, если используешь правду вместо лжи. Ты узнала много тайн, но только тех, что убеждали Аримана в их важности, и о моем неведении относительно Атенеума. Когда он оказался у него в руках и стал бормотать устами несчастного Санахта, он продолжал говорить правду. В основном. За исключением пары незаметных, но ключевых моментов.
— Вторая Рубрика, — выдохнула Иобель.
— Ариман полагает, будто Атенеум показал ему изъян в изначальной работе. Это не так. Он изменил Рубрику. Она сделает не то, к чему стремится Ариман. Она не воскресит легион, а соберет последние из моих потерянных осколков воедино, — промолвил Алый Король. — Но вместо того чтобы сделать меня снова целым, она уничтожит меня.
— Нет. Ты сказал, что куда проще манипулировать посредством правды, чем лжи. Твоя правда сродни лжи. Рубрика должна собрать тебя воедино, но главенствовать станет другая часть тебя, та, которая ведет против тебя войну. Она отнимет у тебя трон. Вот что ты имеешь в виду под уничтожением.
— Умно, Селандра Иобель.
— Я с удовольствием погляжу, как это случится.
— Не поглядишь. — Его голос был совершенно уверенным. — Ты пойдешь и сделаешь то, что мне не под силу. Ты остановишь Аримана.
— С какой это…
— Ради Империума, Иобель, ради глупой империи отца, все души которой защищены неведением. Ты поклялась охранять их, разве нет? Если ты не остановишь его, то послужишь не им, а тому, чем я стану. Несмотря на всю свою силу, я — сломленный принц. Хоть и вновь целый… Твой род заявляет, будто достаточно силен, чтобы делать выбор между вариантами исходов — просто ужасным и апокалиптическим. Пришло время выбирать, Иобель.
— Как я могу думать, что ты говоришь правду?
— Как ты можешь думать, что нет?
Она уставилась в костер и почувствовала, что дрожит.
— Почему ты сам не… — начала было спрашивать она, но Алый Король оборвал ее:
— Я не могу. Я пытался, и… — Он отвел глаза, и тени вокруг углубились; кожа стала выглядеть обуглившейся и серой; по телу побежали трещинки, а очертания размылись, как будто он был сложен из сдутого ветром праха. — Я в ловушке.
— Как мне его остановить?
— Вернувшись к началу всего, — эхом разнеслись по пещере слова, звеня от тяжести узнавания и пророчества.
— Я искала его. Я искала его потому, что нашла бы там тебя.
— Нет, это не так. Ты искала его сердце, то, что двигало Ариманом все это время. Ты всегда искала его.
— Но где это началось? — спросила Иобель, когда земля под ней содрогнулась.
Огонь замерцал. Тени и стены пещеры треснули и накренились, словно были рисунками на покатой плоскости. Она стала падать, но голос Алого Короля последовал за ней.
Это начинается там же, где и все, — говорил он. — Это начинается с крови и вины. Это начинается изнутри.
— Все бы удалось, — сказал Магнус. — Я вновь бы стал целым, но изменение неизбежно и изощренно в своих шутках.
Кнекку ничего не ответил. Он не знал, что и думать, не говоря уже о том, что говорить. За всю свою жизнь он ни разу не испытывал подобного ощущения.
«Должно быть, это сомнение», — размышлял Кнекку, разглядывая фигуру, которая заявляла, что она — его отец. Наблюдавший за ним Магнус едва заметно кивнул, будто отвечая на его мысли. Он чувствовал себя убежденным, а затем встревоженным этим ощущением.
— Что пошло не так? — спросил он, чтобы нарушить молчание.
— Твой Алый Король — мое другое лицо, мое большее «я», — ответил Магнус, и его голос загустел от насмешки. — Он узнал о моих намерениях и решил вмешаться. Он нашел Атенеум и погрузил свой разум в его поток сознания, намереваясь подправить сведения, которые получал Ариман, и таким образом обратить Рубрику себе на пользу.
— Что и правильно, — перебил Кнекку.
Магнус хмыкнул:
— Вот только, невзирая на могущество и силу моего большего «я», он совершил ошибку. Ему удалось проникнуть в Атенеум, но, оказавшись в потоке, он не мог из него выбраться. А течения наших разумов — это огонь солнц и лед вечности. — Он потянулся в костер и достал из него горсть углей. Они пылали у него на ладони, но на коже не оставалось ни следа. — Он горел и вырвался на свободу лишь потому, что оставил кое-что в потоке, эхо в сигнале.