Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 5
Шрифт:
— Рад вас видеть, — сказал Шелтон, протягивая ему руку.
— Простите мою бесцеремонность, — начал Ферран, — но после всего, что вы для меня сделали, я считал своим долгом предупредить вас о своем отъезде из Англии, если у меня не хватит больше сил искать здесь работу. Деньги мои совсем подходят к концу.
Шелтону показалось, что он уже слышал однажды последнюю фразу.
— Но я писал вам, — сказал он. — Разве вы не получили моего письма?
Легкая судорога передернула лицо скитальца; он достал из кармана письмо и протянул его Шелтону.
— Вот оно, мосье.
Шелтон с удивлением уставился на письмо.
— Но ведь я посылал чек! — сказал он.
Ферран без улыбки смотрел на Шелтона, словно тот нанес ему тяжкое оскорбление, забыв вложить чек в конверт.
Шелтон невольно бросил на него недоверчивый взгляд.
— Я… я же собирался вложить чек, — сказал он.
Ферран, у которого хватило такта промолчать, лишь скривил губы. «Я способен на многое, но только не на это», — казалось, хотел он сказать. И Шелтон тотчас почувствовал всю низость своих сомнений.
— Как это глупо у меня вышло, — сказал он.
— Я не собирался являться сюда без приглашения! — воскликнул Ферран. Я надеялся встретиться с вами где-нибудь поблизости, но, когда добрел сюда, почувствовал, что изнемогаю от усталости. Последний раз я ел вчера в полдень, а прошел я тридцать миль… — Он передернул плечами. — Вам теперь понятно, почему я должен был как можно скорее удостовериться, что вы здесь.
— Да, конечно… — начал было Шелтон и тотчас запнулся.
— Хотел бы я, — продолжал молодой иностранец, — чтобы кто-нибудь из ваших милейших законодателей оказался в этих местах с одним пенни в кармане. В других странах булочники обязаны продавать покупателю столько хлеба, сколько ему нужно, даже если ему нужно хлеба на пенни, а тут они не продадут и корки дешевле, чем за два пенса. У вас не поощряют бедности.
— Что вы думаете теперь делать? — спросил Шелтон, чтобы выиграть время.
— Как я уже писал вам, в Фолкстоне мне делать нечего, хотя я и пожил бы там еще, если бы у меня были деньги на оплату кое-каких расходов. Казалось, Ферран решил лишний раз упрекнуть своего покровителя за то, что тот забыл послать ему чек. — Говорят, что к концу месяца дела там должны улучшиться. Но я подумал, что теперь, когда я уже овладел английским языком, мне, может быть, удастся получить место учителя иностранных языков.
— Понятно, — сказал Шелтон
На самом же деле он ничего не понимал и положительно не знал, как быть. Дать Феррану денег и попросить его убраться отсюда было бы слишком грубо; к тому же у Шелтона в эту минуту не было при себе ни пенса.
— Только умение философски смотреть на жизнь помогло мне пережить эту неделю, — продолжал Ферран, пожимая плечами. — В прошлую среду, когда я получил ваше письмо, у меня было ровно восемнадцать пенсов в кармане, и я решил поехать к вам. На эти деньги я и добрался сюда. Но силы мои почти иссякли.
Шелтон потер подбородок.
— Постараемся что-нибудь придумать, — начал было он, но тотчас заметил по лицу Феррана, что кто-то вошел в комнату. Обернувшись, он увидел в дверях Антонию.
— Одну минуту, — пробормотал он и, подойдя к Антонии, вышел с ней из комнаты.
Как только они очутились за дверью, она спросила с улыбкой:
— Это, конечно, тот самый молодой иностранец? Вот интересно!
— Да, — медленно ответил Шелтон. — Он пришел посоветоваться со мной насчет места учителя или чего-нибудь в этом роде. Как вы думаете, ваша матушка не будет возражать, если я проведу его наверх, чтобы он мог умыться? Он долго шел пешком. И нельзя ли дать ему позавтракать? Он, должно быть, голоден.
— Конечно! Я сейчас скажу Добсону. Хотите, я поговорю об этом с мамой? Он выглядит очень мило, Дик.
Шелтон украдкой бросил на нее благодарный взгляд и вернулся к своему гостю; что-то побудило его скрыть от Антонии истинное положение вещей.
Ферран стоял на том же месте, где его оставил Шелтон; лицо его по-прежнему хранило оскорбительно-бесстрастное выражение.
— Пойдемте ко мне! — сказал Шелтон; и, пока его гость мылся, причесывался и чистился, Шелтон, глядя на него, подумал, что у Феррана вполне приличный вид, и был признателен ему за это.
Воспользовавшись минутой, когда молодой человек стоял к нему спиной, Шелтон перелистал корешки своей чековой книжки. Никакого следа чека, выписанного на имя Феррана, естественно, не было, и Шелтон острее, чем когда-нибудь, почувствовал угрызения совести.
Миссис Деннант прислала слугу сказать, что завтрак подан; Шелтон провел Феррана в столовую и оставил его там, а сам направился к хозяйке дома. По дороге он встретил Антонию, которая спускалась вниз.
— Я не помню: сколько дней, вы сказали, он в тот раз не ел? — мимоходом спросила она.
— Четыре.
— У него далеко не заурядный вид, Дик!
Шелтон недоверчиво посмотрел на нее. «Надеюсь, они не собираются устраивать из этого спектакль!» — подумал он.
Миссис Деннант сидела за столом и писала; на ней было темно-синее платье в белый горошек, с воротничком из тончайшего батиста, отделанным черной бархаткой.
— Вы не видели мой новый гибрид? Это Алджи привез мне из Кидстона. Правда, очаровательный? — Иона наклонилась к бесподобной розе. — Говорят, это единственный в своем роде экземпляр. Мне ужасно хочется узнать, правда ли это. Я сказала Алджи, что у меня непременно должна быть такая роза.
Шелтон подумал о единственном в своем роде экземпляре, который завтракал сейчас внизу; хотел бы он, чтобы миссис Деннант проявила к нему такой же интерес, как к своей розе. Но Шелтон знал, что это желание нелепо, ибо над высшими классами властвует могущественный закон, повелевающий им непременно увлекаться чем-нибудь и куда больше интересоваться птицами, розами, миссионерами или редкостными старинными книгами в дорогих переплетах — словом, вещами, с которыми известно, как обращаться, — чем» проявлениями человеческой жизни, проходящей у них на глазах.