Джоуи
Шрифт:
«Потому что я, блядь, забочусь о тебе», — огрызается он. «И я не хочу видеть, как ты страдаешь. Ты продолжаешь ставить себя в эти тупые гребаные ситуации…»
«Я была на чертовой вечеринке, — кричу я. — Так делают восемнадцатилетние».
«С сумочкой, полной гребаных презервативов», — говорит он сквозь стиснутые зубы.
«Лучше это, чем нежелательная беременность, а?» — смеюсь я. «Представляешь, что сказали бы Данте и Лоренцо, если бы это произошло?»
«Представляешь, что бы сказал твой отец?» Его холодный тон — отрезвляющее напоминание о том, почему я никогда ни
«Мы?» — шепчу я.
«Я бы отрезал ему член тупой ножовкой еще до того, как твои братья к нему приблизятся», — говорит он мне как ни в чем не бывало.
«Ну, тебе не о чем беспокоиться. У меня никогда не было секса. И вряд ли когда-нибудь будет, учитывая, что я, по сути, заключенная, и теперь я буду находиться в полной изоляции до начала колледжа».
У Макса кадык дергается, когда он глотает. «Ты никогда…?»
«Нет», — резко отвечаю я, снова уставившись в окно. «Здесь нет ни одного парня, который был бы настолько глуп, чтобы трахнуть Джоуи Моретти».
«Джоуи», — мое имя с тяжелым вздохом срывается с его губ.
«Просто отвези меня домой, Макс. Дай мне послушать лекцию, чтобы я могла лечь спать и забыть об этой ужасной ночи».
Он открывает рот, вероятно, собираясь придумать очередное бредовое оправдание тому, почему он и мои братья — властные придурки, которые относятся ко мне, как к человеку второго сорта, но он закрывает его, ничего не говоря, и остаток поездки проходит в неловком молчании.
* * *
Два дня спустя я снова сижу в машине с Максом. Только на этот раз он везет меня в аэропорт. Мои братья были в ярости, когда я вернулась домой той ночью, и, думаю, это мое наказание. У меня тяжело на сердце, и я борюсь со слезами, глядя в окно. Я рассеянно тереблю кулон Святого Христофора. Видимо, он покровитель путешественников. Он принадлежал моей маме, и мои братья подарили мне его для этой поездки.
Никогда не снимай его, Джоуи! Как будто какой-то старый суровый святой собирается защитить меня. Но я всегда буду носить его, потому что он принадлежал моей маме. И потому что часть меня верит, что во вселенной есть что-то большее, чем я.
«Они делают это, чтобы защитить тебя, Джоуи», — тихо говорит Макс.
Я его игнорирую. Он такой же мудак, как и все остальные. Они могут приукрашивать это как угодно, но отправка меня в какую-нибудь монастырскую школу в Италии никогда не будет для меня лучшим решением.
«Они просто хотят…»
«Замолчи!» — кричу я. «Просто остановись. Ты такой же плохой, как они».
Макс глубоко вздыхает, но, по крайней мере, он замолкает. Я продолжаю смотреть в окно. Мои братья даже не потрудились отвезти меня в аэропорт сами. Вместо этого они отдали меня на откуп Максу, чтобы он справился со мной. Разобраться со всеми этими женскими эмоциями было бы слишком для братьев Моретти, верно? Они думают, что они чертовски крутые, но они не могут вынести нескольких слез. Трусы.
Слеза
Когда Данте и Лоренцо вчера сказали мне, что я уезжаю в Италию на три года и что у меня вообще нет права голоса в этом вопросе, я подумала, что они шутят. Никаких обсуждений. Никаких расчетов на мои чувства. Решение было принято, и оно было окончательным. Думаю, шутка была не для меня.
Эти двое едва взглянули на меня, когда сообщили мне эти новости. Даже Аня не боролась за меня, что так на нее не похоже. Она все время оспаривает их решения от моего имени, но не в этом случае. Она тихо сидела и смотрела, как они рушат всю мою жизнь.
И вот я здесь, направляюсь в Италию совсем одна. Ну, за исключением четырех вооруженных охранников, которые будут сопровождать меня, пока я не доберусь до монастырской школы и не получу новую охрану. Никакой семьи. Никаких друзей. Никого.
«Джоуи», — тихо говорит Максимо, и я понимаю, что плачу.
«Оставь меня в покое», — фыркаю я. Макс переехал в наш дом, когда мне было четыре года. Он на десять лет старше, и он всегда заботился обо мне, как старший брат. Хотя последние два года я фантазировала о том, что он будет чем-то большим. Я постоянно с ним флиртую, а он делает вид, что не замечает. Его предательство ранит так же сильно, как и предательство моих братьев.
Когда мы подъезжаем к аэропорту, я тянусь к дверной ручке, но Максимо запирает ее, не давая мне выйти.
«Джоуи. Посмотри на меня».
«Нет». Он не может произнести мне речь о том, что это для моего же блага, чтобы ему стало лучше. Они избавляются от меня, потому что я заноза в их заднице, и без меня их жизнь станет легче. Ничто из того, что он скажет, не может убедить меня в обратном.
«Джоуи», — говорит он тихим и требовательным голосом.
Я поворачиваюсь и смотрю на него.
«Однажды ты поймешь, что это было ради твоей защиты…»
«Чёрт возьми, я не верю!»
Он закрывает глаза и делает глубокий вдох через нос. Когда он снова их открывает, он кладет руку мне на подбородок, и через меня проходит электрический разряд. Он наклоняет мою голову, пока я не вынуждена посмотреть на него. «Твои братья хотят для тебя только самого лучшего, и я обещаю тебе, что однажды ты это увидишь».
Я позволяю слезам свободно течь по моим щекам. Пошли они все к черту. «Ты гребаный лжец, Макс. Это мое наказание, и мы оба это знаем».
Покачав головой, он вздыхает. «Это не так. Но иногда правильные поступки причиняют боль, Джоуи».
«Правильно для кого? Данте и Лоренцо? Потому что, насколько я могу судить, это только им на пользу. Убери Джоуи с дороги и забудь о ней, ладно?» Я вытираю щеки рукавом толстовки.
«Я хотел бы объяснить», — говорит он, нахмурив брови. «Но просто знай, что они сделают все, чтобы защитить тебя».