Джоуи
Шрифт:
«Тебе не за что извиняться. Я знал, что случится, если я отведу тебя туда».
«Но ты все равно меня привёз?»
«Да. Я эгоистичный ублюдок».
«Нет, Макс», — настаиваю я. Тот факт, что он знал, что произойдет, и все равно рискнул, заставляет мое бедное, ноющее сердце чувствовать, что оно вот-вот разорвется. «Но что нам теперь делать?»
Глубокий вздох, за которым следует тишина, которая, кажется, длится вечность. «Мне нужно кое-что сделать. Это займет у меня несколько дней».
"Что именно?"
«Я расскажу тебе все, обещаю. Мне просто нужно
"А потом?"
«Я же говорила тебе, ты моя, детка. Я найду способ это исправить, ладно? Ты просто держись и дай мне разобраться».
«Но как долго, Макс?» — выдыхаю я. «Я уже скучаю по тебе».
Он громко стонет. «Я тоже скучаю по тебе, Джоуи. Я не могу перестать думать о том, как ты хорошо чувствуешься. Как ты хороша на вкус».
Черт возьми. Моя киска болезненно пульсирует, напоминая мне обо всем, что мы делали прошлой ночью, в восхитительных подробностях. «Макс?» — стону я его имя.
«Всего несколько дней, детка. Обещаю. Я не смогу жить без тебя дольше».
«Не оставляй меня здесь одну, Макс», — умоляю я, чувствуя себя более одинокой, чем когда-либо с тех пор, как четыре года назад братья отправили меня в Италию.
"Ты не одна, детка. Ты, блядь, моя".
Я подавляю эмоции, решив не плакать.
«Чья ты?» — спрашивает он, и от глубокого тембра его голоса у меня по предплечьям пробегают мурашки.
«Твоя», — шепчу я с улыбкой.
«Каждая твоя чертова часть. Я скоро с тобой поговорю, ладно?»
«Хорошо. Могу я позвонить тебе позже?»
«Позвони мне перед сном».
"Хорошо."
«Я люблю тебя, Джоуи». Он вешает трубку прежде, чем я успеваю что-то сказать в ответ.
ГЛАВА 24
Макс
Двери лифта открываются, и я почти ожидаю, что Кристин будет стоять в коридоре, ожидая меня, но из кухни доносится запах бекона и яиц. Прислонившись к двери, я на мгновение останавливаюсь, чтобы обдумать события последних двенадцати часов.
Я чувствую себя виноватым за то, что оставил ее одну вчера вечером, но не таким виноватым, как за то, что сказал Джоуи уйти с братьями. Выражение ее лица почти сломало меня. Но это был единственный вариант. Они бы так просто не сдались. Мы бы только чуть не убили друг друга, и я этого тоже не хочу. В конце концов, эти мужчины — мои братья. Для меня это будет похоже на смерть, но я это сделаю, если это необходимо. Потому что я бы умер тысячей мучительных смертей, прежде чем добровольно потерял бы Джоуи Моретти.
По крайней мере, я знаю, что она в безопасности со своими братьями. Плюс, теперь, когда я нежеланный гость в их доме, я могу сосредоточить все свое внимание на поисках отца Кристин. Я думаю, что получу некоторые ответы, следуя всем зацепкам, которые смогу получить. Затем я смогу рассказать Джоуи все и перестать хранить от нее секреты. И, надеюсь, Данте и Лоренцо достаточно остынут, чтобы я мог сказать им, что я влюблен в их сестру. Все будет отлично, верно? Так почему же так чертовски больно быть вдали от нее?
«Макс,
«Да», — кричу я, идя по коридору.
«Хочешь?» — спрашивает она, стоя ко мне спиной и работая у плиты.
"Конечно."
Я сажусь за кухонный остров, и она поворачивается, чтобы поприветствовать меня. Ее улыбка быстро исчезает. «Что, черт возьми, случилось с твоим лицом?»
Я провожу кончиками пальцев по порезу над глазом. У Данте крутой правый хук. «О, ничего страшного».
С руками на бедрах, она подходит ко мне, и она так похожа на нашу маму, что это возвращает меня на двадцать лет назад. Я никогда не думал о своей маме. Она ушла от меня, и, насколько я понимаю, она не заслуживает ни секунды моего времени. Но присутствие Кристин здесь вызвало множество воспоминаний, которые я бы предпочел забыть. Как здорово мама готовила блины. Как она смеялась. Как она пыталась хмуриться, когда кричала на меня, но так и не смогла этого сделать. Как она всегда пахла цветами. Такие воспоминания причиняют боль, поэтому я хороню их глубоко. Легче сосредоточиться на том факте, что она изменила моему отцу с его собственным братом, а затем бросила своего единственного сына, когда ему было тринадцать лет, потому что хотела более легкой жизни.
Легко было бы обижаться на мою младшую сестру, которая только и делала, что брала над ней верх. Но, полагаю, ей не так уж много досталось; мама умерла, когда ей было шесть.
«Это не похоже на ничего», — говорит она, вырывая меня из раздумий. «Это как-то связано с моим отцом?»
«Нет. Это было…» Что, черт возьми, я должен сказать?
«Это было из-за девушки?» Ее глаза расширяются, и она ухмыляется.
"Наверное."
"Кто она?"
«Яичница с беконом, да?» Я киваю в сторону плиты, меняя тему разговора о моей испорченной личной жизни.
Она ворчит и возвращается к готовке.
Я смотрю, как она добавляет в сковороду еще бекона. Несколько дней назад она была ужасным поваром, но, похоже, она быстро учится. Ее отец, должно быть, готовил всю домашнюю еду. Интересно, каким отцом он был для нее. Мой собственный отец делал все, что мог. После того, как мама ушла, нас было только двое, по крайней мере, пару лет. Он уже не был прежним после того, как она предала его с его собственным братом. Он потерял смысл жить; вся борьба ушла из него. Он был как тень — дрейфовал по жизни, постоянно отвлекаясь на то, что он никогда не мог исправить — настолько отвлеченный, что не заметил нож, который парень на него наставил, пока не стало слишком поздно.
«Завтра утром я поеду в Джерси. Посмотрим, какие зацепки я смогу там найти. Может быть, я смогу найти эту банковскую ячейку».
Кристин выключает плиту и раскладывает еду по тарелкам, прежде чем отнести ее на кухонный остров. «Хочешь, я пойду с тобой?»
«Нет», — качаю я головой. «Здесь ты будешь в большей безопасности».
Она морщит нос. «Мне не нравится быть здесь одной, Макс».
«Я знаю, но вчера вечером все было хорошо, да? И это будет одна ночь. Две максимум».
«Я…» Ее губы дрожат.