Джума
Шрифт:
– Да что произошло?!
– не выдержав словесного шторма, крикнула ничего не понимающая Капитолина.
Гайворонская с минуту осуждающе на нее смотрела, но потом снизошла:
– За Верой Николаевной заехал мужчина. Он представился доктором, сменившимся с ночной смены. И, представьте, поведал нам душераздирающую историю о том, как вас сбила машина и вы находитесь в тяжелом состоянии в реанимации. Профком решил даже вам материальную помощь выделить. Единовременную, естественно.
Капитолина, широко открыв глаза, истуканом стояла напротив коллеги, отказываясь верить
– Но я никого не просила, - выдавила она потрясенно.
– Честное слово...
Гайворонская внимательно оглядела ее с ног до головы:
– Знаете, Капа, я уже ничему не удивляюсь. В том числе и тому прискорбному обстоятельству, что вами интересовались из органов.
– Из каких органов, какие доктора? О чем вы, Ольга Григорьевна?!! чувствуя, что сходит с ума, прохрипела Капитолина на грани истерики.
Однако, та не удостоила ее ответом. Повернувшись, она пошла прочь, молчаливая, несгибаемая и прямая, как гробовая доска.
Капиталина, обхватив руками голову, тяжело осела на стул, но тотчас вскочила и, пройдя к телефону, принялась лихорадочно накручивать диск, совершенно игнорируя возмущенных читателей.
– Алло!
– закричала в трубку.
– Это детский садик? Алло!
– Услышав удовлетворительный ответ и немного успокоившись, попросила: - Позовите, пожалуйста, Нину Викторовну из третьей подготовительной.
Казалось, прошли тысячелетия, прежде чем в трубке прозвучал знакомый голос воспитательницы:
– Слушаю вас.
– Нина Викторовна, это Капитолина Сотникова. Извините, пожалуйста, с Женей все в порядке?
– Сотникова?! Но вы же в...
– Нина Викторовна, это недорозумение, поверьте. Где Женя?
– За ним приехала Вера Николаевна и забрала, - взволнованно, почувствовав неладное, проговорила воспитательница.
– А что, не надо было отдавать? Но она столько раз забирала Женечку... Я подумала...
– Она замолчала, шумно дыша в трубку.
– Все хорошо, Нина Викторовна... Все в порядке, - упавшим голосом ответила Капитолина, кладя трубку.
Затем в панике стала набирать номер домашнего телефона. В ответ - лишь бесчисленные гудки.
– Здравствуйте, Капочка.
Вздрогнув, она обернулась. Рядом стоял заведующий Публичной библиотекой Казимир Владиславович Бронский, милейший и добрейший старичок, чем частенько беззастенчиво пользовались многие сотрудники.
– Я слышал, у вас неприятности?
– сочувственно поинтересовался он.
– Казимир Владиславович, родненький, мне срочно домой надо! взмолилась она со слезами на глазах.
– Раз надо, идите. Я попрошу Ольгу Григорьевну, она подменит.
– Она не согласится.
– Кто, Ольга Григорьевна? С привеликим удовольствием! Не переживайте.
– Казимир Владиславович... Я не знаю, как вас... благодарить.
– И не надо, коли не знаете, - улыбнулся он.
– Пока не уладите дома все дела, не приходите.
– Он поднял вверх палец: - Запомните: самое бесценное в жизни - не друзья, богаство, чины и даже не Родина, а - семья. Человек может потерять все, в том числе, и память, но голос крови остается. Он сильнее смерти, потому
– Спасибо вам, - с чувством прошептала Капитолина и, обняв, от всей души поцеловала старика.
Открыв дверь в квартиру, она, не раздеваясь, проверила комнаты, кухню, даже в ванную и туалет заглянула. И когда поняла, что Веры и Женьки не было и быть не может, обессиленно рухнула на табуретку в кухне, опустошенная до дна страшной, пугающей и тоскливо-обреченной неизвестностью. Мыслей не было, жить не хотелось...
Она сидела, медленно раскачиваясь на табуретке из стороны в сторону. В огромные, зеленые глаза, гибко и осторожно, как крадущийся к жертве хищник, постепенно вползало безумие. Сердце еще проталкивало с усилием густую, горячую кровь в стиснутые спазмом сосуды - к мозгу, к мозгу, к мозгу... Но его здоровые клетки уже стало ломать, выкручивать в тонкие, с заостренными, рванными краями, спирали. Из друга, верного и надежного, мозг превращался в чудовищного монстра-матку, ежесекундно рожавшего отвратительных уродцев картины и образы, достойные кисти великого Гойи. Они переплетались между собой, наслаиваясь и вытягиваясь в бесконечную пуповину, на конце которой набухало, росло, вытекая через уши, рот, нос, заполняя вокруг все видимое пространство нечто неуправляемое и безудержное, имя которому - кошмар... Она чувствовала, как погружается в эту рыхлую, вязкую, изголодавшуюся по свежему, незамутненному сознанию, субстанцию...
– Мама-аа-а!!!
Капитолина жадно глотнула ртом воздух, судорожно шаря вокруг руками и пытаясь понять, откуда доносится голос сына. Она сидела... на полу. Рядом валялась опрокинутая табуретка, а в голове, не смолкая, звучал надрывный, как стон вечевого колокола, набат.
– Телефон!
– Капитолина, отшвырнув ногой табуретку, запутавшись в полах пальто и длинном шарфе, кинулась в прихожую.
По квартире вовсю гулял сквозняк, входная дверь - распахнута настежь. Капитолина быстро захлопнула ее, одновременно срывая трубку телефона.
– Алло! Вера! Женечка! Алло, где вы?! Я вас не слышу!!! Отвечайте!!! слезы градом катились по щекам, застилая не только глаза, но и весь белый свет.
– Милые мои, родненькие... Где вы-ы-ы?
– тонко, жутко, как обезумевшая волчица, завыла она.
– Кто... это?
– донесся до нее слегка испуганный мужской голос.
Она попыталась сосредоточиться и успокоиться.
– Это... я... Капитолина! Говорите... Почему вы молчите?!!
– Извините, но вы не даете мне и слово вставить!
– Я слушаю, слушаю вас. Кто вы?
– шмыгая носом и тяжело дыша, пролепетала она.
– Нам необходимо встретиться.
– Да-да, конечно, - поспешно проговорила Капитолина.
– Я сделаю все, что вы скажите. Я никому ничего не скажу, поверьте... Только скажите, они... еще живы?
– Да, кто, черт возьми?!
– раздраженно спросил мужчина.
– Мои!
– закричала она в панике.
– Женечка, Вера - они живые? Повисло тревожное молчание.
– Алло? Вы слышите?!
– Послушайте, вы - Капитолина Сотникова?