Джума
Шрифт:
– Еще один шаг и вы надолго станете пациентом моего коллеги с нижнего этажа, - хлоднокровно проговорил он.
– Хотя... я - не сторонник подобных методов, но, видите ли, сударь, бывают иногда ситуации...
– А... что на нижнем... этаже?
– тупо спросил парень.
– Ожоговое отделение, - четко ответил Артемьев и, не давая ему опомниться, быстро спросил: - Кто пострадавший?
– Там... в коридоре...
– выдавил качок.
– Так какого, простите, рожна вы мне здесь гнилой базар устроили?!! рявкнул Артемьев,
Парень при этих словах впал в состояние прострации. Открыв рот, выпучив глаза, он молча смотрел на доктора. Тот, проходя, не отказал себе в удовольствии резко его толкнуть.
– Посторонитесь! И вообще, не мешайте работать!
– И кивком пригласил следовать за собой вздрагивающую от страха медсестру.
В коридоре на каталке лежал немолодой уже человек, все лицо которого представляло собой одну сплошную рану. Артемьев привычно нащупал пульс, приоткрыл дряблые веки, мельком пролистал лежавшую сверху историю болезни.
– Какого черта его привезли в отделение?!
– Он повернулся к медсестре: - Лариса, зови санитаров, быстро поднимайте его в операционную!
– И, наклонившись к ней, шепотом добавил: - Запомни раз и навсегда: никогда не выказывай слабость перед сильным. Тем более, если сильный, к тому же, еще и взрослый, сформировавшийся дебил.
Медсестра кивнула и оглянулась на дверь кабинета, из которой гурьбой вывалились возбужденные братки.
– Кто позволил входить в хирургическое отделение без халата?! сатанея от собственной храбрости, не своим голосом закричала она. Да так, что братки невольно втянули голову в плечи, а Артемьев испуганно вздрогнул.
– Доктор, - выступил вперед один из них, - вы нас извините.
– Он повернулся к Ларисе: - Мы это... уйдем, извините. Только, доктор, вы уж, пожалуйста, постарайтесь... Если что надо, только скажите... лекарства там, еще чего. В долгу, ей-Богу, не останемся. Но его вытащите.
– Он бросил испуганный и почтительный взгляд на лежащего на каталке: - это же сам... Рысь!
– Вы, часом, сударь, не с ветлечебницей нас перепутали?
– ехидно осведомился Артемьев, но тут же грозно глянул из-под нахмуренных бровей:
– Я же ясно выразился: вы мешаете работать!
– Все, все, доктор, - парень примирительно поднял обе руки.
– Где нам подождать?
– Лучше на первом этаже, в вестибюле.
– А долго его будут оперировать?
– подал голос еще один, но, увидев потемневшие от гнева глаза Артемьева, счел за лучшее тут же замолчать и спрятаться за спины товарищей.
Уже под утро, когда серый рассвет занавесил окна, Георгий Степанович, размывшись и едва держась на ногах от усталости, спустился в свое отделение. Он прошел в палату интенсивной терапии, куда из операционной поместили новичка. Некоторое время молча рассматривал еще не пришедшего в себя после наркоза пациента. Потом присел к столу, заполнил лист индивидуальных назначений и, подперев голову рукой, с улыбкой
– Лариса, Анна Федоровна на днях в декретный отпуск уходит. Ты не хочешь старшей сестрой поработать?
– Да я же всего восемь лет у вас, Георгий Степанович!
– отчего-то покраснев, удивленно воскликнула она.
– Лариса, старшая медсестра - это не Генеральный секретарь ЦК КПСС. Здесь, как раз молодые, расторопные и грамотные нужны. В коллективе, насколько я знаю, тебя любят...
– Георгий Степанович, не смогу я, честное слово, - умоляюще протянула она.
– И потом, мне здесь нравится, в интенсивке. Живые люди, движение какое-то, а там - одни бумажки и отчеты.
– Насчет движения, ты верно подметила, - его глаза озорно сверкнули. Мы с тобой сегодня чуть под паровоз не попали. Да и вся смена дежурная.
Лариса, зажав рот, прыснула в кулачок.
– И не говорите! Я даже после фталазол выпила, - доверительно сообщила она.
– А девчонки до сих пор валерианкой отпаиваются. Эти бугаи как ввалились всей гоп-компанией: пистолетами размахивают, орут, кричат, глаза бешенные. Мы с Василием Семеновичем сначала подумали - наркоманы.
– Кстати, где они?
– оживился Артемьев.
– Сидят, как мышки, в холле на первом этаже. Милиция и гаишники - там же.
– Лариса понизила голос почти до шепота: - Все, вроде, спокойные, но, кажется, спичку вытяни - полыхнет так, мало никому не будет.
– Она помолчала и решилась: - Георгий Степанович, а про того парня ничего не слышно?
– А что?
– моментально вскинулся нейрохирург, но, внимательно взглянув на Ларису, покачал головой: - Так-так, понятно... Понравился?
Она низко опустила голову и Артемьев увидел, как на журнал "Передача смен" упали две крупные капли.
– Вот тебе раз, - пробормотал сконфуженно. Бережно взял ее за руку: Ну, перестань... Ты - молодая, красивая. Вон сколько молодых ребят из мединститута тебе прохода не дают.
– Его голос наполнился горечью и болью: - Ларочка, он ведь никогда не будет... полностью здоров, у него -страшное будущее.
Она подняла заплаканное лицо и он невольно отпрянул: столько в нем было решимости и какой-то фанатичной веры. Сглатывая ком в горле, Лариса уверенно проговорила:
– Он будет здоров, Георгий Степанович! Обязательно будет!
– но тут же сникла: - Только где его искать теперь?
Артемьев сжался, вдруг именно в эту минуту осознав, какую непростительную, недопустимую и, возможно, роковую ошибку совершил.
"А если, не дай Бог, он умрет?!
– подумал, чувствуя, как его накрывает волна холодного, парализующего ужаса.
– Как мне вообще пришла в голову эта авантюра?! И... как она, в конечном итоге, могла состояться?!"
– Лариса, - презирая и ненавидя себя за ложь и безрассудство, через силу выдавил Артемьев, - если ты будешь думать о нем хорошее, ему непременно повезет.