Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1
Шрифт:
Улица Пти-Лион – неширокая, поэтому величественный экипаж г-жи де Беарн совершенно ее загородил. Уплатив кучерам прогонные, путешественница приказала отвезти карету на постоялый двор, где она обыкновенно останавливалась в Париже, то есть в «Поющий петух» на улице Сен-Жермен-де-Пре.
Держась за сальную веревку, она поднялась по темной лестнице к Флажо; на лестнице было прохладно – к удовольствию графини, утомленной быстрой ездой и летним зноем.
Когда служанка Флажо по имени Маргарита доложила о графине де Беарн, он наскоро подтянул короткие штаны, которые были спущены из-за жары, натянул на голову парик, всегда лежавший у его под рукой, и надел полосатый шлафрок из бумазеи.
Одевшись, он пошел к двери с улыбкой, в которой сквозило столь сильное удивление, что графиня сочла своим долгом объявить:
– Да, дорогой мой господин Флажо, это я!
– Вижу, вижу, ваше сиятельство, – отвечал г-н Флажо. Стыдливо запахнув полы шлафрока, адвокат проводил графиню к кожаному креслу, стоявшему в самом светлом углу кабинета, и усадил ее на всякий случай подальше от бумаг на столе, памятуя о том, что графиня до крайности любопытна.
– А теперь, ваше сиятельство, – учтиво обратился к ней Флажо, – позвольте узнать, чему я обязан столь приятной неожиданностью?
Удобно устроившись в кресле, графиня де Беарн в эту минуту приподняла ноги, обутые в сатиновые туфли, давая возможность Маргарите подложить под них кожаную подушку. Услыхав слова Флажо, она быстро встала. Достав из футляра очки, она нацепи их на нос, желая получше рассмотреть Флажо, и спросила:
– То есть как неожиданность?
– А как же? Я думал, вы сейчас в своем имении, ваше сиятельство, – отвечал адвокат, в надежде польстить графине де Беарн, называя имением три арпана земли, распаханных под огород.
– Как вы верно заключили, я там и была, но по первому вашему сигналу я все бросила и примчалась.
– По первому моему сигналу? – удивленно переспросил адвокат.
– По первому вашему слову, намеку, совету – называйте, как хотите.
Глаза Флажо округлились и стали размером с очки графини.
– Надеюсь, вы довольны, что я не заставила себя ждать?
– Я как всегда рад вас видеть, ваше сиятельство, однако позвольте вам заметить, что я не совсем понимаю, при чем здесь я?
– Как? – вскричала графиня. – Как это при чем здесь вы?.. Ведь я приехала из-за вас!
– Из-за меня?
– Ну да, из-за вас. Так что у нас нового?
– О ваше сиятельство! Говорят, король замышляет переворот в парламенте… Не желаете ли выпить чего-нибудь?
– При чем здесь король? Разве речь идет о перевороте?
– А о чем же, ваше сиятельство?
– Речь идет о моем процессе. Я говорила о своем деле, когда спросила, нет ли чего-нибудь нового.
– О, что касается вашего дела, – грустно качая головой, отвечал г-н Флажо, – увы, нового ничего нет…
– То есть совсем ничего?
– Ничего.
– Ничего с тех пор, как ваша дочь со мной говорила? Но так как мы с ней разговаривали третьего дня, ничего и не могло еще за это время произойти…
– Моя дочь, вы сказали?
– Ну да!
– Вы говорите, моя дочь?
– Ну конечно, ваша дочь, та самая, которую вы ко мне послали.
– Простите, сударыня, – сказал г-н Флажо, – я не мог послать к вам дочь.
– Почему не могли?
– Да просто потому, что у меня нет дочери!
– Вы в этом уверены? – спросила графиня.
– Ваше сиятельство! Имею честь сообщить вам, что я холостяк.
– Вот тебе раз! – воскликнула графиня.
Обеспокоенный Флажо позвал Маргариту и приказал принести графине выпить чего-нибудь холодного; кроме того, он знаком велел за ней приглядывать.
«Бедная женщина! – подумал он. – Должно быть, у нее плохо с головой».
– Ничего не понимаю! – продолжала графиня. – Так у вас нет дочери?
– Нет, ваше сиятельство.
– Ну, у нее еще муж в Страсбурге…
– Ничего похожего, ваше сиятельство.
– И вы не поручали своей дочери, – продолжала графиня, не в силах освободиться от обуревавших ее мыслей, – сообщить мне, что мой процесс готов вот-вот начаться?
– Нет.
Графиня так и подпрыгнула в кресле, хватив кулаком по колену.
– Выпейте чего-нибудь, ваше сиятельство, – предложил Флажо, – вам станет легче.
Он подал знак Маргарите – та приблизилась, держа на подносе два стакана с пивом, однако старой графине было не до этого: она оттолкнула поднос так резко, что м-ль Маргарита, пользовавшаяся, по-видимому, в доме некоторыми привилегиями, почувствовала себя задетой.
– Та-а-ак… – глянув поверх очков на Флажо, заговорила графиня, – не угодно ли будет вам объясниться?
– С удовольствием, – отвечал Флажо. – Останьтесь, Маргарита. Возможно, ее сиятельство еще захочет пить. Итак, давайте объяснимся!
– Да, объяснимся, раз это необходимо. Я вас что-то не понимаю, господин Флажо. Можно подумать, что у вас голова плохо соображает из-за жары!
– Не надо волноваться, ваше сиятельство, – проговорил адвокат, пытаясь отодвинуться вместе с креслом подальше от графини, – не волнуйтесь, давайте побеседуем спокойно.
– Да, давайте побеседуем. Так вы говорите, у вас нет дочери, господин Флажо?
– Нет, ваше сиятельство. Я искренне об этом сожалею, потому что, мне кажется, это было бы вам приятно, хотя…
– Хотя?.. – переспросила графиня.
– Хотя я предпочел бы сына: мальчику легче устроиться в жизни, вернее, мальчикам проще живется в наше время.
Графиня де Беарн нетерпеливо скрестила руки на груди.
– Послушайте! А вы не вызывали меня в Париж через сестру, племянницу, какую-нибудь родственницу?