Единородное Слово. Опыт постижения древнейшей русской веры и истории на основе языка
Шрифт:
«Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце…» /16:8/;
«И увидел я одного Ангела, стоящего на солнце…» /19:17/ [51] .
Потому: «Солнце да не зайдет в гневе нашем» /Еф 4:26/, – обнимаясь и целуя друг друга, восклицали предки наши в Прощеное воскресенье /62/.
Другой не менее существенный момент реформ – перемена крестного знамения. Древнее двуперстие заменено было Никоном троеперстием, по сути дела – щепотью. Двуперстием сложены пальцы десной руки Иоанна Крестителя (святыня была перенесена с Мальты в Гатчину, под Петербургом, в 1799 г. /БЭ, с. 344/, в настоящее время находится в Сербии).
51
«Некоторые
Значительная часть христианской церковной лексики связана с древнейшими именами солнца: РА, СОЛО, ХОРО, КОЛО (о чем будет сказано ниже).
«Одно только древнее, доселе хранимое христианами-старообрядцами сложение перстов наиболее полно выражает в себе главные догматы христианства. Когда в начале ХVI века в России начала распространяться новогреческая форма перстосложения, она была осуждена и запрещена Стоглавым собором <…> Стоглавый собор проходил под председательством митрополита Макария (недавно канонизированного Московским Патриархатом), где присутствовали в качестве игуменов Гурий и Варсонофий, казанские чудотворцы, и святой Филипп, митрополит Московский <…> авторитет Стоглавого собора просто не сопоставим с авторитетом собора 1666–1667 гг…» /63/.
В древневосточном учении о перстосложении двуперстие предназначается для высшей концентрации духовной энергии; щепоть же не означает ничего. Зато самое слово щепоть связано с глаголом щипать и с древнерусским щьпъ – «ущерб, вред, убывание луны» /Фасмер, т. IV, с. 503/, – но ведь «церковь Божия на земле величественно связывается с луною, так как она заимствует свой блеск и сияние от Солнца правды, Христа» /БЭ, с. 439/. Исходя из этого, щепоть может означать отщипыва-ние, ведущее к убыванию луны (церкви). С новолунием же, по преданиям, явится в мир сатана.
Что же еще ведалось или, следуя исконной вере дедов, сберегалось в дониконианском православии (более – уже в народе, чем среди духовенства; более – в глухих отдаленных местах: на Севере, в Сибири, куда отступали старообрядцы)?
Сколь ни фантастично звучит, следы этого древнего знания можно отыскать в так называемом двоеверии.
Как прочно, на века, слились «языческие» и христианские культовые места, «языческие» и православные праздники, так же прочно соединены с православием многие древние русские обычаи, обряды, даже заговоры. Так, заговор от злобы начинается известной христианской молитвой: «Союзом любве апостолы Твоя Связавый, Христе…» /64/.
Исследователи вопроса русского двоеверия сообщают, что и до недавнего времени «и в севернорусских “кустах”, и в белорусских “прощах” почитание деревьев имело христианскую окраску: в них устанавливали часовни, устраивали богослужение» /65/.
«Усть-цилемские старообрядцы на приглашение православных священников исповедаться отвечали: “Мы исповедуемся Богу и матери-сырой земле” [52] или “Я приложу ухо к сырой земле, Бог услышит меня и простит”» /66/.
52
О слиянии у росов культов земли и Богородицы сообщают многие исследования.
К 1920 г. относится описание богослужения, в котором исследователям видятся «языческие» элементы: «Стоит он (поп) на коленях и молится. Плачет он, и все плачут, и народ начинает плакать. Еще и руки протягивает, целует землю, и все целуют» /67/. Да, живое это моление – точно малый свет от Великого: Нагорной проповеди.
Так были в Древней Руси священные рощи, красные горки, заповедные родники, молельные камни?
Ныне, присно и вовеки веков.
Так пронесенное сквозь тысячелетия живое всенародное правоверие стремилось оградить русскую христианскую церковь от «книжности» и самодостаточности внутрицерковных обрядов, от безучастности паствы к земле, солнцу, природе – всему миру, созданному для нас Творцом.
Животворные моления, единящие Господа, человека и мир, остались в жизнеописаниях святых старцев Оптиной пустыни, Саровской обители и других, где встречный камушек или рощица округ скита становились местом молитвенного подвига. Что сохранилось – теперь святыня для нас: здесь мы каемся, плачем, исцеляемся, возвращаемся, как блудные дети, к своему Отцу.
Ибо «Всевышний не в рукотворенных храмах живет, как говорит пророк: “Небо престол мой, и земля подножие ног моих…”» /Деян 7:48–49/.
3. Правоверие
Без путеводного луча солнечной веры, предшествовавшей христианству, не прозреть ни прошлого, ни будущего, ни даже осмыслить многие противоречивые, на первый взгляд, страницы Священного Писания.
Блаженный Августин свидетельствовал: «То, что теперь называется христианскою религией, существовало у древних и было присуще человеческому роду от самого начала веков до пришествия Христа, с которого времени истинная вера, уже существовавшая, стала называться христианскою» [53] /68/.
53
Очевидно, что иудаизм, ныне безусловно признаваемый предшественником христианства, не только не стал называться христианством, но и, предав Спасителя на распятие, в самых непримиримых формах отмежевался от Его веры.
Истинную эту веру, как древнюю виноградную лозу, давшую мощный молодой ствол христианства, видимо, не ошибочно будет назвать правоверием [54] .
Древнее правоверие библейского народа рос (рош) /БЭ, с. 609/, пронесенное им сквозь тысячелетия и прочно укоренившееся на русских землях, – все эти запечатлевшие неразгаданную дохристианскую религиозную историю обряды, праздники, обычаи, традиционно трактуемые как элементы язычества, – и определило характер и судьбу нашего народа, особость православия и иерархическую независимость русской церкви.
54
Изначальное, со временем искаженное у многих народов знание о Правом Боге определило четкое разграничение в Древнем мире понятий «право» и «лево» (ср. иудейское «левиты»), которое ясно прослеживается в христианстве, в том числе и в Новом Завете: «Отныне Сын Человеческий воссядет одесную силы Божией» /Лк 22:69/; «Все народы, все, сколько их было, есть и будут – все предстанут на Страшный Суд, и Господь разделит людей на две части: одних поставит по правую сторону, других – по левую. Святость поставит по правую, греховность – по левую. Свершится Суд…» /69/.
И задача этой работы – хотя бы пунктиром на библейском, историческом, археологическом, фольклорном и этимологическом материалах показать, что это действительно так.
Изучение прошлого через самое слово – путь неизведанный, но неизбежный, поскольку наработанные и за-твержденные наукой положения не могут уже служить единственным и надежным свидетельством: столь часто они субъективны, ошибочны и опираются на фрагментарные, разобщенные во времени, подвергшиеся многократной цензуре и редактированию источники. А узкая специализация современного знания, в том числе гуманитарного, тем более не позволяет составить из этих фрагментов цельной картины прошлого. Лишь следование по пути слова-имени позволяет прозреть эти глубины. Так, священные библейские имена, древняя топонимика Востока, христианская (в том числе церковная) лексика вопиют к нам исконной речью росов. И сколь важно услышать и осмыслить эти факты.