Единственное число любви
Шрифт:
…Волнуясь, я позвонила в уже знакомую обшитую деревом дверь. Улыбка открывшего мне хозяина была радостно-смущенной, и я сразу почувствовала себя… как-то очень уютно. Наверное, слишком уютно. Стараясь, чтобы это не отразилось на моем лице, я пошла мыть руки, успев по дороге задать Кириллу несколько вопросов о самочувствии.
Я видела, что ему лучше. Кашель стал мягче, явного жара не было, но капельки пота на лбу сказали мне, что до выздоровления еще далеко. Странно, если бы было иначе.
На этот раз мой больной встретил меня
Я попросила его раздеться, выслушала сердце, простучала легкие.
— Вы научились пользоваться термометром, который я вам оставила в прошлый раз?
— О, да я просто не выпускал ваш подарок из рук!.. — Это прозвучало, на мой вкус, пошловато.
— И что же? — спросила я довольно сухо.
— Тридцать шесть и восемь, — доложил он.
— Радоваться рано. Недолеченный бронхит может привести к тяжелым осложнениям, так что еще пару дней вам придется полежать…
— А потом? — перебил он.
— Потом мы подождем, пока пройдет кашель, сделаем анализ крови, и, если он будет в порядке и не возникнет новых проблем, я выпишу вас на работу.
— Меня не надо никуда выписывать, — несколько раздраженно произнес Кирилл. — Вы меня лучше побыстрее вылечите.
— Именно этим я и занимаюсь. — Его тон обидел меня. — Но вас, похоже, что-то не устраивает?
— Извините, Анна, — мягко сказал он. — Не устраивает только одно: я болею, и из-за этого стоит работа. Причем не только моя… — Он тяжело вздохнул и неожиданно спросил: — Будем пить чай? Или вас опять ждут больные?
— Уже не ждут, — честно ответила я.
После моего странного сна лицо Кирилла несколько раз в течение дня вставало у меня перед глазами. Тогда я искала слова, чтобы описать его, а сейчас как бы проверяла свои представления. Умные глаза, высокий лоб с несколькими горизонтальными морщинами, прямой нос… Пожалуй, единственный недостаток этого крупно вылепленного мужского лица — подбородок, которому тоже следовало быть крупнее… А он маленький, как у женщины. Говорят, это означает безволие. У моего бывшего мужа подбородок был тяжелый, что называется, квадратный… Вспомнив Игоря, я очнулась: Кирилл внимательно смотрел на меня, и мне стало неловко.
— Давайте перед чаем я сделаю вам массаж, — предложила я, чтобы справиться со смущением.
— Опять эти муки?! — застонал Кирилл, но послушно отправился на кухню и вернулся со знакомой банкой меда. Прежде чем лечь, он убрал с кровати книги, и я успела разглядеть обложку томика Батюшкова. То, что он читал моего любимого Батюшкова, тронуло меня.
…Странно, несколько минут назад, слушая сердце, я спокойно касалась его гладкой влажноватой кожи. А сейчас словно впервые увидела эти сильные мышцы спины, и мне захотелось погладить их, почувствовать их упругость… Интересно, как бы повел себя при этом мой пациент?..
После массажа мы сели пить чай в желто-голубой кухне-гостиной. На столе появились хорошие конфеты, бутылка армянского коньяка — и на этот раз я не стала отказываться. Ощущение уюта буквально обволакивало меня, и к нему прибавилось приятное волнение: вот я сижу с мужчиной, которому, возможно, нравлюсь, к телу которого я только что прикасалась… Я призналась себе, что мне не хочется уходить отсюда и в промозглой тьме возвращаться в свою холодную квартиру.
— У вас такая необычная кухня, — сказала я, чтобы что-нибудь сказать.
— В прошлом году я уезжал на съемки и попросил приятеля — он занимается дизайном — поработать здесь. Я и представить не мог, во что он превратит мою кухню! Вошел и просто обомлел.
— Вам не понравилось?
— Это не то слово.
— А по-моему, такие яркие цвета среди петербургской зимы — совсем неплохо.
— Приятель говорил то же самое. Но я, пожив неделю, уже готов был плюнуть на потраченные деньги и разнести это великолепие, — он кивнул на голубые шкафы и холодильник, — какой-нибудь кувалдой, а стены заклеить хоть газетами. Все это напоминает детскую, но я-то не ребенок.
Я засмеялась и невольно вспомнила, что, когда мы отделывали и обставляли нашу квартиру, поначалу Игорь, несмотря на занятость, вникал во все детали… Это потом ему стало все равно. А когда я переезжала в свою нынешнюю хрущевку, мне уже было не до дизайна. Да и какой дизайн в шестиметровой кухне?
— И теперь вы опять собираетесь все переделывать? — спросила я, прикидывая, в какую сумму мог обойтись такой ремонт.
— Собираюсь, но не сейчас. Сначала надо закончить фильм. — Сказав это, он почему-то помрачнел.
— А я слышала, что в Петербурге теперь не снимают фильмов…
— Это почти правда. — Продолжать разговор на эту тему ему явно не хотелось, и он, не спрашивая согласия, снова налил в мой бокал коньяку.
Мне очень хотелось курить, но что бы вы подумали о враче, который курит в присутствии больного бронхитом, к тому же, судя по состоянию легких, некурящего? Приходилось терпеть. Однако мой взгляд, видимо непроизвольно, уткнулся в тяжелую пепельницу на подоконнике, и Кирилл это заметил.
— Вы курите? — спросил он. — У меня где-то есть сигареты… — Он встал, открыл один ящик, потом другой и нашел начатую пачку «Винстона».
Я малодушно закурила. И тут же была наказана.
Из прихожей донесся звук поворачиваемого в замке ключа, а через несколько очень неприятных для меня мгновений раздался жизнерадостный женский возглас:
— Кир, ты что, уже совсем сдох?
Я почувствовала, как мои щеки становятся красными.
— Еще не совсем, — громко ответил Кирилл, поднимаясь со стула. — Это моя ассистентка. — Последнее было сказано мне.