Эдуард Стрельцов
Шрифт:
То, что братья по социалистическому лагерю изучили команду Качалина не хуже, а лучше немцев, — сомневаться не приходится. Всё рассмотрели дорогие друзья: и то, что СССР привычно тяжело взламывает глубокую оборону, и что климат непривычный для них, и что после насыщенного сезона звёзды уже не те чисто физически. Одним словом, нужно было собраться и выдать матч жизни. И сопернику это удалось.
Уровень подготовки к полуфиналу проявился уже в атакующем построении болгар. Центральный нападающий Панайот Панайотов, выступавший и в 1952-м, на этот раз был отодвинут несколько назад, чтобы конструировать атаки и запутывать советских защитников. По идее, за хитрой «девяткой» должен был выдвигаться вперёд третий номер, Анатолий Башашкин. Таким образом, по плану противника, освобождалась желанная зона прямо напротив ворот, откуда коварный левый полусредний Иван Колев знал, как поразить
Однако многоопытный Башашкин замысел соперника разгадал и позицию не покинул, сосредоточившись именно на опеке Колева, а с Панайотовым остался работать полузащитник Алексей Парамонов. Несмотря на готовность советских спортсменов к перестроениям, первая половина игры прошла с заметным преимуществом оппонента. Дадим слово очевидцам:
«Хорошо комбинируя, точно передавая мяч, болгары постоянно угрожали нашим воротам. Защитники работают в полную силу, с честью выходя из самых трудных положений. На 6-й минуте Николов получил мяч на штрафной площади, последовал сильный удар, но мяч прошёл мимо ворот (по другим сведениям, Яшин кончиками пальцев мяч задел. — В. Г.). Нападающие советской команды с трудом налаживают игру. На 14-й минуте мяч у Рыжкина, но он бьёт мимо. Через 2 мин. выше ворот послал мяч Иванов» (А. П. Кулешов и П. А. Соболев).
То есть атака не ладилась. Потом это косвенно подтвердит и Г. Д. Качалин.
Что конкретно до Стрельцова, то с ним по позиции чаще всего действовал центральный защитник Манол Манолов. Кажется, на этот раз серьёзных претензий на предмет грубости не было. Однако игра не получалась не из-за инертности в атаке. Судя по всему, не хватало взаимопонимания в линиях. В нападение-то мяч ещё доставить нужно. А отменно подготовленные и настроенные болгары такие попытки неплохо срывали. В сборнике «Год олимпийский. 1956» применены, на мой взгляд, крайне жёсткие формулировки: «Наши футболисты уступали сопернику в технике владения мячом, и поэтому после двух-трёх передач комбинации срывались, тогда как у болгар удавалось четыре-шесть передач». Правда, зоркие наблюдатели подметили, что к перерыву противник стал уставать, а Б. Артемьев в книге «Золотой дождь» прямо сообщает о «борьбе равных».
Так и должно было произойти. Подготовка подготовкой, а класс обязан сказаться. Советские мастера переживали самый расцвет, обладали всеми необходимыми футбольными достоинствами, которые не могли не проявиться рано или поздно.
Так что второй тайм вызывал у знатоков оптимизм. И заготовки болгарские не являлись теперь новостью, и с «физикой» дела оказались не так плохи. Потому где-то во второй половине тайма стоило ожидать материального воплощения стойкого превосходства.
Но... футбол непредсказуем. На 7-й минуте второго тайма тяжелейшую травму получил правый защитник Николай Тищенко. Прервав острый прорыв по вверенному ему флангу, он неудачно упал на гаревую дорожку (шла как-никак Олимпиада, на стадионе соревновались и легкоатлеты) и сломал ключицу. Тот случай в советские времена был растиражирован до чрезмерности, а сейчас — другая крайность — почти забыт. Поэтому постараюсь восстановить картину событий, которая к тому же тесно связана с ролью Стрельцова в игре.
Напомню, что замены не разрешались. И. А. Нетто свидетельствовал: «Врач требовал покинуть поле». Сам же врач, знаменитый Олег Маркович Белаковский, вспоминал так: «Ну хорошо, допустим, кость я вправил. Но ведь ясно — здесь разрыв акромально-ключичного сочленения. Надо снимать Тищенко с игры. И немедленно. Надо отправить его в отведённый для олимпийцев госпиталь Святого Винцента и чем скорей, тем лучше. Но ведь в таком ответственнейшем матче для команды это будет невосполнимая потеря, брешь, заделать которую будет очень трудно. А что же делать? По упрямому взгляду, брошенному на меня исподлобья, по желвакам и насмерть стиснутым зубам, по этому стоическому терпению к боли вижу, что для Тищенко вопрос решён. Он с поля не уйдёт. И не ушёл... И ни черта я с ним сделать не смог».
Белаковский напомнил и о травме Иванова, обострившейся ещё в первом тайме. Жутко заболел повреждённый в 55-м году мениск. «Я не мог, — пояснял Валентин Козьмич годы спустя, — не то что бегать, но даже наступать на больную ногу». Выходит, девять полевых игроков против одиннадцати? Чисто арифметически — да. Однако футбол гораздо богаче примитивных подсчётов. Как и жизнь вообще.
Надо только было как-то поумнее перестроиться ввиду сложившихся обстоятельств. У того же В. К. Иванова в литературной записи Е. М. Рубина Тищенко по-прежнему вступает в единоборства, отбирает мячи и срывает атаки с притороченной к телу рукой. Это, конечно, вряд ли. О чём и сообщают другие источники. А. П. Кулешов и П. А. Соболев точно определили позиционные изменения: Парамонов оттянулся на место правого защитника, Сальников стал играть в полузащите. Единственное уточнение: Тищенко перешёл на левый, а не на правый край атаки. Потому что по правому флангу «трусил», по его собственному выражению, непосредственно Валентин Иванов, пытаясь отвлечь на себя внимание хоть кого-то из болгар. Таким образом, оставшаяся тройка нападающих — Татушин, Стрельцов и Ильин — вынуждена была отрабатывать за всю пятёрку форвардов.
Второй тайм закончился нулевой ничьей. Дополнительное время недвусмысленно обещало успех нашему упрямому противнику. И обещания стали весьма скоро выполняться: Колев забил свой гол. Здесь очень вовремя дать слово И. А. Нетто: «Но этот гол подействовал на нашу команду, как ушат холодной воды. Нет, не в том смысле, что мы успокоились. Темп остался по-прежнему очень высоким, но в игре нападения исчез сумбур, появились стройность и целеустремлённость, которые заставляют зрителей на трибунах говорить: “Что-то назревает”».
Без сомнения, состояние советских футболистов после мяча Колева вбирало в себя целую гамму чувств, и тот же Нетто в другой публикации напишет о «прескверном настроении». Однако сосредоточимся на безусловном: Стрельцов вот уже, считай, третий тайм испытывал терпение Манолова. Насколько это защитнику тяжко, могли бы поведать и Юпп Позипаль, и Руди Гофман, и многие другие. При этом советские, пусть и спонтанно образованные крайки при физической неполноценности отнюдь не утеряли игрового интеллекта и технической оснащённости. Уж принять мяч как следует и отдать пас на выход и Иванов, и Тищенко всегда могли. О чём напоминает и Стрельцов: «Наши травмированные так себя ведут, что никак не скажешь про них — присутствуют. Они действуют. Про мужество Тищенко потом много писали. И ничего не добавить — герой да и только. Бледный весь от боли, больную руку здоровой придерживает, но дело своё знает. Видит, что на него болгары перестали внимание обращать, и открывается. Сальников подумал-подумал и откатил ему мяч. Тищенко сразу в центр выдал». А с центра Эдуард и начал результативный забег. Б. Артемьев тоже считает автором голевого паса легендарного защитника: «Тищенко включается в игру. Конечно, на рывок он не способен. Не способен он и на бег. Ему доступно только передвижение шагом. Но Тищенко внимательно следит за защитниками, выманивает их на себя. И когда один из них, наконец, вынужден выйти вперёд, чтобы отобрать мяч у этой еле движущейся фигуры, Николай очень расчётливо пасует партнёру (Стрельцову. — В. Г.), и тот, быстро войдя в штрафную площадь, забивает мяч в сетку болгарских ворот».
Отдавая должное порядочности Стрельцова, искренне восхищенного подвигом Тищенко, следует всё же уточнить: голевой пас пошёл от Татушина (на что указывают и А. П. Кулешов с П. А. Соболевым и, позднее, Н. П. Симонян), который получил мяч от мужественного Николая Ивановича. Ну а дальше был гол, ставший знаменитым.
Отзывов о нём, естественно, немало. Возьмём ранний. «Команда стала играть энергичнее. И вот, наконец, Эдуард Стрельцов, быстро обработав мяч, сделал небольшой рывок и вместо ожидаемой передачи свободному игроку вдруг резко и сильно ударил по воротам примерно с 20 м. Это было на 20 мин. добавочного времени» (А. П. Кулешов и П. А. Соболев). Н. И. Любомиров с соавторами не идёт в полемику: «Советские футболисты ринулись в решительную атаку. Удар Стрельцова застал врасплох болгарского вратаря — 1:1».
Разберём эпизод подробнее. И вот что приходит на ум, когда читаешь не газетные корреспонденции — книги, посвящённые гигантскому событию в истории отечественного футбола: журналисты, желая того или нет, указали безукоризненную схему, которая будет тиражироваться много лет: центральный нападающий рванулся и неожиданно для голкипера здорово пробил. После чего в разных календарях, юбилейных публикациях, переизданиях, даже воспоминаниях можно от указанного не отступать, добавляя, по желанию и необходимости, подходящие эмоции. Потому что гол на 116-й минуте практически определил финалиста Мельбурна. Ибо вновь повести в счёте наши «друзья-соперники» уже не могли, утеряв физические и, что серьёзнее, моральные силы. А вполне реальная переигровка почти стопроцентно осталась бы за Советским Союзом: больных было кем заменить, и сценарий второго поединка с Индонезией никто, понятно, не забыл. Так что если бы творец того важнейшего мяча банально согласился с тем, как он лихо пробежал и образцово ударил, то приобрёл бы прочную дополнительную славу.